– Да, я должен ее допросить, – воспрял маршал.
Тан Ель подошла к столу и усмехнулась:
– С шампанским? Сос Корович, вам что, делать больше нечего? Отец собирается во «Внуково-2» Клинтона встречать, а вы тут допросы устраи…
– Как это во «Внуково»?! – перебил маршал. – Мы же договорились, что Клинтона встречает Чер Мыр Дин.
– Я это отменила. Клинтон прилетает поддержать отца, а отец будет корчить из себя китайского императора? – Тан Ель взглянула на свои ручные часы. – Через шесть минут папа выезжает из Кремля. Будет странно, если при нем не будет начальника службы безопасности. Мой вам совет…
– Да еду, еду я! – маршал нагнулся к селектору: – Дежурный! Машину и все остальное по форме «прима один»! Полное оцепление по маршруту четыре! Как понял? Доложи!
– Понял! – откликнулся в селекторе голос дежурного по штабу охраны президента. – «Прима один» и маршрут четыре! Разрешите выполнять?
– Выполняй! – маршал надел фуражку с золотой кокардой, одернул мундир и нетерпеливо глянул на Тан Ель.
– Последний совет, Сос Корович, – сказала она. – Если вы еще хоть раз задержите любого моего сотрудника, считайте, что на этом ваша карьера кончится.
– Ну, ладно, ладно, Тань! – маршал миролюбиво поднял руку, чтобы приобнять ее за плечо.
Но Тан Ель уклонилась и сказала:
– И еще. Отец поручил вам выяснить, какие банки финансируют коммунистов. Когда будут эти данные?
– У них несколько спонсоров, но главный – «Народный банк». Только не напрямую, а через «Духовное возрождение». Отпусти меня, Тань, я должен бежать!
– Я вас не держу. Пошли, Саша!
Когда они вышли в коридор, Александра, глядя вслед убегающему к лифту маршалу, тихо сказала Тан Ель:
– Спасибо…
– Не стоит, – улыбнулась та. – Больше допросов не будет. Если ты сама не захочешь, конечно. Но я тебе не советую, – и только теперь вспомнила про лист бумаги у нее в руке: – Ой! Тут тебе факс насчет другого мужчины.
Александра с изумлением взяла у нее факс. В нем было всего несколько строк:
«АЛЕКСАНДРЕ КАНЕВСКОЙ: ВИНСЕНТ В БОЛЬНИЦЕ С ИНФАРКТОМ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ КЛИНИЧЕСКАЯ Б-ЦА, МИЧУРИНСКИЙ ПРОСПЕКТ, 6, ПАЛАТА 711. РОБИН»
– Ой! – обомлела Александра.
– Если это так важно, возьми мою машину, – сказала Тан Ель.
– Спасибо. Но уже ночь, меня не пустят в больницу…
– На моей машине? – усмехнулась Тан Ель.
Три «МИГа» – эскадрилья охранно-почетного эскорта – довели самолеты американского президента до правительственного аэродрома «Внуково-2» и ушли в «карусель», наблюдая за посадкой. «Боинг» «ВВС-1» приземлился и порулил к стоянке, где уже выстроился почетный караул.
Допущенная во «Внуково-2» небольшая группа российских и западных телеоператоров включила мощные осветительные приборы, «ВВС-1» замер точно у белой отметки, трап подкатил к его двери, и тут же двое рабочих раскатали с этого трапа рулон красной ковровой дорожки.
Из зала ожидания вышла группа встречающих: Президент Российской Федерации с женой, премьер-министр и другие члены правительства. Из-за ломкой весенней погоды с ее холодными вечерами все были в плащах и демисезонных пальто.
Дверь «Боинга» откатилась, Билл и Хиллари Клинтон, сияя улыбками, вышли на трап и стали спускаться к стоящим внизу встречающим. Клинтон, по американской традиции, был без головного убора, в одном костюме. А Хиллари…
Но Винсент не успел разглядеть на телеэкране наряд первой леди – в больничном коридоре послышалось стремительное цоканье каблуков. Семнадцатиэтажная Центральная клиническая больница, построенная незадолго до развала СССР для стареющих кремлевских пациентов, отличалась от остальных московских больниц не только тем, что здесь работало паровое отопление и в каждой палате стояло по телевизору. Поскольку количество кремлевских старцев резко уменьшилось, больница – за валюту – обслуживала теперь всех желающих. Однако охотников платить двести долларов в день за пребывание в этом медицинском «раю», практически, не было – «новые русские» предпочитают лечиться за границей, а остальным такие цены не по карману. И потому на всех семнадцати этажах этого клинического «Пентагона» с его ультрасовременным оборудованием, соляриями, зимними садами и отделанными карельской березой коридорами стоит абсолютная, или, точнее, мертвая, тишина. И вдруг…
Дверь распахнулась рывком, как от взрыва.
– Винсент! – влетела в палату Александра, в руках у нее были цветы. – Are you okay?
За ней вошли дежурный врач и медсестра.
Винсент видел ее огромные встревоженные глаза, ее прекрасное лицо и разметавшиеся по плечам волосы.
– Oh, God! – сказал он. – You are so beautiful! (Ты так прекрасна!)
– Перестаньте, Винсент! Как вы себя чувствуете?
– Честно?
– Да! Конечно!
– Я чувствую себя дерьмом. Ко мне пришла самая прекрасная женщина в мире, а я в больничной пижаме.
– О Винсент! Прекратите! – Она чмокнула его в небритую щеку и оглядела палату. – Что вам тут нужно?
– Так же честно?
– Нет, на самом деле!
– Ты имеешь в виду – мое последнее желание, да? Док, вы не могли бы выйти?
Доктор и медсестра усмехнулись.
– Нет, я серьезно. Пожалуйста, выйдите, – попросил их Винсент.
– Зачем? – удивилась Александра.
– Ты же хочешь узнать, что мне нужно. Мне нужно, чтобы ты поцеловала меня так, как тогда в «Президент-отеле». Если ты немедленно не сделаешь это, я умру.
– Винсент! – сказала она укоризненно.
– На этот раз я не шучу, – произнес он и без всякой улыбки пытливо посмотрел ей в глаза.
От этого взгляда нельзя было отвернуться или отделаться шуткой.
Александра замерла, улыбка сползла с ее лица. И какая-то особая взаимопритягательная энергия вдруг потекла по их летящим друг к другу взглядам.
Медленно, почти безотчетно Александра приблизилась к Винсенту, наклонилась над ним и прильнула к его губам.
Он закрыл глаза.
Врач и медсестра принужденно улыбались. Но поцелуй затягивался не на шутку, это уже выходило за пределы платоники. Винсент обнял Александру за плечи, его тело напряглось под больничным одеялом и аркой восстало навстречу ее телу, и Александра, слабея, уже прижималась к нему всей грудью – не только как к отцу, которого у нее не было с трех лет, но и как к мужчине, которого у нее не было, оказывается, никогда…
Врач кашлянул, потом еще раз, громче.
Александра с усилием оторвалась от Винсента, а он, не открывая глаз, упал спиной на койку и произнес умирающим голосом:
– О Бог, я умираю… Доктор…
– Ой! Доктор! – испуганно вскрикнула Александра и схватила его за руку.
Винсент открыл глаза:
– Я пошутил, Саша. Я люблю тебя. Я люблю тебя всем своим больным, черт его побери, сердцем.
– Вы сукин сын! Я же правда испугалась!
На телеэкране под звуки гимна американский и русский президенты шли вдоль строя почетного караула.
– Я думаю, на сегодня достаточно, – сказал врач.
– Секунду, док! – попросил Винсент и жестом подозвал врача к себе поближе. – Мне нужна бутылка шампанского.
– Да вы что! – возмутился доктор. – Это больница!
– Com'on, doc! Это «кремлевка». У вас тут есть все.
– Винсент, не нужно! – сказала Александра и усмехнулась: – Я все равно не пью сегодня.
Но Винсент отмахнулся:
– Конечно, пьешь! Сегодня мой день рождения. Ради этого и Клинтон прилетел.
– И Клинтон, и Ширак, и даже мой друг Коль прилетели сюда не для того, понимаешь, чтобы меня поддержать. Конечно, мы обнялись перед камерами, они сказали какие-то слова для прессы. Но… Главное случилось вчера в Спасо-Хаус. Клинтон закатил ужин моей оппозиции и позвал на него Зю Гана. Всех остальных – ладно, это мелочь. Но коммунистов! То есть если в США они устроили ему смотрины, то здесь это было почти сватанье. Они, понимаешь, посчитали: раз у нас с ним одинаковый рейтинг, то и шансы равные. Чего ж им не подкормить будущего коммунистического президента…
Ель Тзын, толкая детскую коляску со спящим младенцем, неспешно шел по весеннему парку на своей-ближней даче в Завидове – медлительный и крупный, роняющий короткие тихие фразы, как Брандо-Корлеоне в разговоре со своим сыном Майклом. Только вместо сына рядом с президентом шла его дочь.
– И вот тебе первый, понимаешь, результат, – продолжал он. – Международный валютный фонд заморозил нам очередной транш, триста сорок миллионов долларов. А мне сегодня мой шофер говорит… Ему, понимаешь, весь кремлевский автопарк поручил сказать мне, что они уже третий месяц без зарплаты. То есть денег в казне вообще нет – все разворовали, мерзавцы! Но просить у Клинтона я не буду.
– А у Коля? – негромко спросила дочь.
– Просить ни у кого нельзя, запомни! Кто просит – уже проиграл. Даже если выпросил. Нет, всегда делай так, чтобы сами пришли и дали.
– Но как? Мне уже нечем даже плакаты оплатить!
– Знаю. Ты круто развернулась. Это хорошо. Хотя и у тебя, понимаешь, воруют. – Он жестом остановил ее ответную реплику. – Не важно. Думаешь, у Клинтона все чисто? Но проверять мы будем не твоих орлов, с ними потом… А сейчас… Раз у нас нет денег, то Зю Гану тем более пора перекрыть кислород. Поэтому назначишь его банкам проверку. Настоящую. И всем остальным, кроме Ле Ведя. Когда перекроешь кислород всем, кроме него, он поймет. И придет к тебе торговаться.
