В легенде, которую мне рассказывал отец-настоятель, ничего не говорится о судьбе этих солдат. Но из нее явствует, что бойцы патрульного отряда нашего края, выбрав из пятерых старшего по званию, совершили акт возмездия за зверское убийство Человека, не слезающего с дерева, после чего самым суровым образом предостерегли оставшихся четырех:
– Единственный родник «живой воды», из которого можно брать питьевую воду, принадлежит нашей долине, и при желании нам ничего не стоило отравить его. Нам хорошо известны травы для приготовления яда. Но мы не сделали этого и оставили источник нетронутым только потому, что, при всей нашей ненависти к армии Великой Японской империи, такой поступок был бы непростителен по отношению к простым солдатам. Однако, если в этой войне ваши войска преступят границы общечеловеческой морали, мы будем беспощадны.
Отпущенные после этого предостережения четверо солдат набрали из родника вожделенной воды и, стараясь не пролить ни капли, стали осторожно спускаться вниз по темной горной тропинке. Посреди дороги они остановились и, выбрав ровное место, где можно было составить бидоны, разделились по двое и начали палками дубасить друг друга. После этого продолжили путь. Они прибегли к таким странным действиям, чтобы иметь основания доложить: на них напал вооруженный отряд местных жителей, которому не удалось захватить их без боя – все четверо сражались, не щадя жизни; но в конце концов унтер-офицер был убит, а их обезоружили. Солдаты постарались приукрасить случившееся невероятными подробностями. Мол, настигшие их мятежники, а их было больше пятидесяти человек, имели на вооружении какое-то неведомое сверхсовременное оружие, которое они производят, наверное, на заводе, упрятанном в глубине леса. Что касается сведений о заводе, то, разумеется, ими снабдил их командир патрульного отряда и сделал он это намеренно, считая передачу такой информации важной психологической операцией. Все вышло точно по его плану: Безымянный капитан и пятеро офицеров его штаба были буквально потрясены. Командование роты вместо того, чтобы наказать обесчещенных солдат, бросило все силы на немедленное укрепление позиций и пересмотр всей системы обороны.
Значит, в глубине леса находится военный завод, и на нем производится невиданное сверхсовременное оружие. Ты, сестренка, тоже прекрасно знаешь, что это не была простая выдумка. Разрушитель отдал в снах множество приказаний, одно из которых и в самом деле послужило поводом для создания завода. Он, конечно, не отличался масштабами и к тому же был, так сказать, перерабатывающим – на нем разбирали готовые механизмы и из деталей собирали новые, совсем не похожие на первоначальные, то есть создавали новое оружие. В общем, это был весьма оригинальный завод. И выражение «неведомое сверхсовременное оружие», употребленное четырьмя обесчещенными воинами Великой Японской империи, самым точным образом передает его внешний вид – тут солдаты были совершенно правы. Поскольку это были либо реконструированные на лесном заводе механизмы, не являвшиеся первоначально оружием, либо игрушечные пистолеты и автоматы, они действительно могли показаться новейшими образцами, которых не знала военная промышленность ни одной страны мира. Механизмы и игрушки, которые шли на детали для производства оружия, ввиду все возрастающего недоверия международной общественности к Великой Японской империи, переживавшей волну милитаристского угара, ввозились не по государственным каналам, а частным образом: за исключением игрушечного оружия немецкого производства, это был в основном металлический лом, собранный за рубежом и внутри страны.
Таким образом, оружейный завод, где высились горы этого хлама, был похож на международный приемный пункт утиля. Однако сердцем завода был станок, закупленный в Германии на прибыли, полученные от долларовой спекуляции после отмены эмбарго на золото. Этот станок, сестренка, ассоциировался у меня с тем, на котором работал Сверлильщик: он производил на нас огромное впечатление в годы войны на Тихом океане. Я не думаю, что легендарный инженер, трудившийся не покладая рук на этом заводе во время пятидесятидневной войны, и Сверлильщик, о котором среди ребят ходили слухи, будто он инопланетянин, – это один и тот же человек, но все же такая мысль порой приходила мне в голову. Когда на очередном уроке отец-настоятель дошел до этого места в легенде о пятидесятидневной войне, я закричал:
– Я видел этот станок! Он стоял в доме Сверлильщика.
Отец-настоятель удивленно глянул на меня своими глазами, глубоко посаженными у носа, похожего на клюв хищной птицы, и, досадливо хмыкнув, сказал:
– И я еще учу этого мальчишку?!
Разумеется, станок, являвшийся сердцем военного завода во время пятидесятидневной войны, не мог работать у нас в долине и после поражения. Он был полностью уничтожен армией Великой Японской империи. И только спустя лет десять пришлый человек – Сверлильщик, войдя затем в старинную семью из нашей деревни, привез с собой никудышный токарный станок, не шедший ни в какое сравнение с тем мощным, новейшей конструкции. Когда под тяжестью станка, от которого пошло его прозвище, перекосился весь дом самой уважаемой в долине семьи, старики не сказали ни слова только потому, наверное, что помнили еще о станке, неплохо послужившем в дни пятидесятидневной войны. Может быть, по той же причине и отец-настоятель раздраженно хмыкнул?
Завод в лесу, руководимый знающим инженером, был приспособлен к тому, чтобы на нем могли работать даже женщины и дети. Их разбивали на небольшие группы, и первым делом ставили отбирать игрушечные винтовки и пистолеты немецкого производства, из которых собиралось настоящее оружие. После этого каждая из групп обсуждала с инженером, сидевшим на бревне около станка, как лучше переделать эти игрушки, чтобы получилось боевое оружие. Инженер, знаток своего дела, давал квалифицированные рекомендации. Дальнейшая работа требовала огромного терпения, успех же ее не всегда был гарантирован. Дети и женщины сидели на корточках на складе материалов, похожем на свалку утиля, и, точно в игрушки играя, подбирали детали для переделки оружия немецкого производства. Эту работу дети часто выполняли гораздо успешнее и эффективнее взрослых. Правда, когда все нужные детали удавалось найти и создавалось оружие, внешне вполне отвечавшее своему назначению, пускать его в ход порой бывало рискованно. Завод, на котором в создании оружия участвовали даже дети и женщины, день ото дня работал все успешнее, склад оружия беспрерывно пополнялся. И когда бойцы патрульного отряда схватили пятерых солдат армии Великой Японской империи, пришедших за водой, унтер-офицера повесили, а четырех остальных обезоружили и отправили обратно в долину, те не покривили душой, докладывая в штабе роты, что ни разу в жизни не видели такого оружия, каким был вооружен местный отряд. Их утверждения о сверхсовременности этого оружия не были преувеличением, хотя судили они только по внешнему виду, не представляя себе его боевых возможностей.
Что же касается настоящего оружия, то огромную роль в достижении паритета военной мощи обеих армий во время пятидесятидневной войны сыграли капканы, реконструированные на лесном заводе. Я называю это оружие капканами, но они были не совсем обычными. Из Европы ввезли большое количество искусно сделанных мощных капканов, предназначенных для крупного зверя. С помощью станка инженер приспособил их для охоты на человека. Расчет, сестренка, был жестокий, но в то же время рациональный. При охоте на зверя капкан должен зажать его лапу и удержать, а при охоте на человека удерживать жертву нет никакой необходимости. Каждый капкан снабдили остро отточенным ножом, и стоило человеку попасть в него, как ногу отхватывало напрочь. Эти страшные капканы оказались особенно эффективными в начальный период войны, когда разведка армии Великой Японской империи прочесывала лес в поисках укрывшихся там людей. Для жителей долины и горного поселка установка капканов в нужных местах не составляла никакого труда, поскольку они прекрасно знали, какой тропой пойдут чужаки, миновав Дорогу мертвецов. Возможности капканов проявились с особой силой на склоне, спускающемся к долине от Дороги мертвецов. В ночь, когда было получено донесение разоруженных солдат, к роднику отправили тридцать человек, чтобы вернуть отобранное оружие и принести труп повешенного. Чудовищные потери, которые понес этот отряд от капканов, – вот главное, что заставило Безымянного капитана отказаться впредь от ночных операций.
В течение всей пятидесятидневной войны партизанские отряды деревни-государства-микрокосма в ночное время господствовали не только в лесу, что совершенно естественно, но и в долине. Господство их в долине приводило к тому, что офицерам и солдатам приходилось всю ночь сидеть, запершись в грязных домах; правда, нападений на штаб роты в ночное время партизаны деревни-государства-микрокосма не предпринимали. Бойцы нашего края совершенно явно ограничивали себя в действиях. Но тот факт, что они не совершали ночных налетов, которые поставили бы армию Великой Японской империи в безвыходное положение, по глубокому убеждению Безымянного капитана, свидетельствовал об одном: война фактически развивается по сценарию, предложенному жителями долины.
