— Не бойся, — повторил Кошмар. — Я тебя случайно увидел. Память-то у меня на лица — будь здоров. Никогда не жаловался. Вот и решил со старым знакомым водочки выпить.
— Так я, ведь, не…
— Ой, только не надо, не надо. Я не мальчик тебе. Зашитый, что ли?
— Да нет, просто так…
— Просто так не бывает. Кодировался?
— Нет, говорю же… работы просто много, а я, как пить начинаю — так и все. Никакой работы.
— Ну, ты, просто меня удивляешь, бригадир. Помнишь, как на студии говорили — «Если водка мешает работе — брось!».
— Работу, — печально качая головой закончил Огурцов.
— Ну вот. Помнишь. Короче, давай, бригадир, за наш троллейбус. Я, ведь с тобой его так и не обмыл.
«Конечно. На меня все повесил и свалил, — подумал Огурцов. — А если бы прихватили меня — сидел бы я сейчас в этом кабаке? Вся жизнь могла бы обломаться».
— Не думай о грустном, бригадир, — словно прочитав мысли Огурцова сказал Кошмар. — Давай бутылочку раскатаем.
«Да что я, в самом деле? Дома — полный мрак, в голове пусто, жить не хочется… Из дому ушел… Миша этот ни с того ни с сего…».
— А давай, — сказал Огурцов. — Была — не была.
— Дело.
Кошмар махнул рукой и тут же перед столиком появилась высокая девушка в мини-юбке, которая вполне могла бы сойти за купальник. Кроме юбки на черноволосой, стриженной под мальчика официантке был так называемый «топик» — коротенькая маечка, заканчивающаяся сразу под увесистой, очень правильной формы и очень соблазнительной грудью.
«Ух ты, — пронеслось в голове Огурцова. — Может быть, этот Кошмар — он, действительно. Перст судьбы? Поворотный пункт в моей жизни? Сколько раз она уже менялась… И все время вот так — резко. Неожиданно и круто. И ничего со мной страшного не случилось. Все время вывозила нелегкая. Все, если разобраться, к лучшему складывалось.».
— Вот что, милая моя, — говорил Миша Кошмар. — Ты нам водочки принеси, самой хорошей. Ну ты меня понимаешь.
— Конечно, Михаил Васильевич, — улыбнулась официантка.
«Так он тут свой человек, — удивился Огурцов. — Это и к лучшему. Если его тут знают, значит, все в порядке».
Он не мог мотивировать, откуда в его голове появился такой странный вывод, из каких предпосылок и логических выкладок, но, почему-то, был уверен в его справедливости.
— Ну и закусить там… Что у вас?
— Да все, как всегда, Михаил Васильевич.
— Ну вот и давай, Глаша, неси как всегда.
«Глаша?» — вздрогнул Огурцов. — «Глаша…».
Что за мистика? Сначала Миша Кошмар невесть откуда взявшийся, теперь Глаша…
— Что, понравилась девочка?
— Да… То есть… Не в этом дело.
— Ох, бригадир, сложный ты стал человек. «Не в этом дело». В этом, милый, в этом. Проще надо быть и народ к тебе потянется. Какой с телкой может быть разговор? Либо понравилась, либо нет. Что еще?
Огурцов покачал головой. Конечно, не прост этот Миша Кошмар, ох, не прост. Но не объяснять же ему все.
— Ладно, не хочешь, не говори. А если понравилась, все-таки, скажи.
— Зачем? — быстро спросил Огурцов.
Кошмар хлопнул себя ладонями по коленям.
— Ну ты даешь… Видно, у вас, писателей, точно в головах полный бардак. Я, вообще-то, всегда так думал. Теперь убедился.
Бутылка «Родниковой» уже стояла на столе. Уже дымились жульены в блестящих металлических чашечках, уже матово блестели сочные с виду яблоки, груши, виноград в широкой низкой вазе, Кошмар уже наливал в рюмки, а Огурцов все никак не мог придти в себя.
«Эта ночь должна что-то значить. Не может она закончиться просто так».
— Давай, бригадир, за то, чтобы все у нас было.
Чокнулись.
Огурцов выпил — с опаской — несколько лет ничего крепче кефира, ведь, не употреблял.
Однако, водка прошла привычно, словно и не делал он долгой паузы, когда казалось ему, что и вкус водочный позабыл. Прошла и зажглась в животе горячей, светлой лампочкой с отражателем, поставленным таким образом, чтобы свет от этой лампочки был направлен в голову.
Кошмар сразу же налил по второй.
— Давай теперь за наш троллейбус. А, бригадир? У меня тогда трудный период в жизни был. Много денег должен был людям серьезным. И личные проблемы. В общем, пил, опустился… А деньги — знал, где взять, только время нужно было. Думаешь, я на этой студии работал за эту гребаную зарплату? Шухерился просто. Мимикрия — есть такое слово.
— Ну да, знаю.
— Конечно знаешь. Ты же писатель. Ты все должен знать. В общем, сваливать мне было нужно. Вычислили меня. А бабок не было — ну вообще. Я же не грабитель, не вор квартирный. Такими делами никогда не занимался. Вот, троллейбус наш мне и помог. Старт легкий дал. Выкарабкался, в общем. Ну, если бы не он, что-нибудь другое бы придумал. Так что давай за то, что помог ты мне тогда сильно. Вперед, бригадир!
— Вперед, — Огурцов чувствовал как все его тело становится легким, послушным, ловким и сильным.
— Я тебя случайно увидел, — повторил Кошмар. — решил отблагодарить. У нас, — он сделал многозначительную паузу. — У нас принято за добро добром платить. Что ты думаешь по этому поводу, писатель?
— Я…
Огурцов вдруг вспомнил, что несколько лет уже исповедывал жесткий, как ему казалось, принцип — с бандитами не пить, подарков от них не принимать и дел совместных не вести. А Кошмар — явный бандит. Они, ведь, разные бывают бандиты. Могут и не убивать своими руками, и морды не бить, и, как, вот он говорит, в квартиры чужие не лазить. А один черт — бандиты.
— Я…
— Что, западло, что ли? — весело спросил Кошмар. — Или боишься, все-таки?
— Ничего мне не западло, — сказал Огурцов. — И не боюсь я. У меня все нормально.
— Ну, вот и ладушки, — сказал Миша. — Тогда на дачу ко мне поедем. Идет? Покажу тебе дачу свою. Увидишь, чего умный человек в наши дни достичь может.
«Хвастаться начал. Ну, точно, бандит. Из грязи в князи и — хвастать первому встречному — во какой я крутой. Во у меня всего сколько».
— Поехали, — сказал Огурцов. Авось, пригодится материал для какой-нибудь книги. Писатель иногда должен жизнь наблюдать непосредственно. На одной фантазии далеко не уедешь.
— Глаша, — крикнул Кошмар. — Глашенька, поди сюда, солнышко мое…
«Сон. Просто сон», — снова подумал Огурцов.
* * *
— Глашка…
— Да?
— Почему мы с тобой раньше не встретились?
— Всему свое время. Мой приятель один так говорил — всякому овощу свой фрукт.
— Нет, это неправильно.
— Слушай, принеси чаю.
Дача у Миши Кошмара была двухэтажной, срятанной от дачных домиков небольшой березовой рощицей. Проехать к ней можно было только по узкой лесной дорожке, петляя и прыгая на ухабах.
«Ну и местечко выбрал Кошмар для своей резиденции, — думал Огурцов, мягко — благо джип был приспособлен к бездорожью — мягко взлетая и опускаясь на заднем сиденье. — Неужели не мог поближе к дороге человеческой. Не такой уж он и бедный, судя по всему».
— Люблю глухомань, — сказал хозяин джипа. Миша сам вел машину, несмотря на то, что изрядно, даже по меркам Огурцова, выпил в клубе.
Огурцову не впервой было ездить на машинах с пьяными водителями и он не особенно беспокоился по этому поводу. Судя по всему, Кошмар был водителем классным, не лез на рожон, не лихачил, не гнал по ночным пустым улицам, хотя и мог бы — деньги для штрафов у него были в достатке — это Огурцов заметил еще в клубе, да и машин на всем пути от клуба до дачи им встретилось крайне мало.
В предутренние часы накануне выходных ездить по городу — одно удовольствие.
А если человек отдает себе отчет в собственных действиях и головы не теряет — он может по пустой улице и пьяным проехать.
Но, на самом деле, Огурцов, на протяжении всего пути не думал ни о Кошмаре, ни о том, куда они едут и чем будут заниматься по прибытии на место. Он держал за руку Глашу — девушку из собственных снов, девушку, о которой писал новый роман, которую он никогда в жизни не видел, но знал лучше, чем кого бы то ни было в этом городе. Да и не только в городе. Он держал за руку девушку, о которой мечтал всю жизнь.
Глаша молчала, улыбалась, изредка тихо отвечая на замечания Кошмара, который справлялся о работе клуба, о посетителях — вопросы, как понимал Огурцов, были совершенно не обязательными, просто, видимо, Миша, как и многие водители, имел привычку разговаривать за рулем.
— Люблю глухомань, — повторил Кошмар, когда машина высветила фарами высокий дощатый забор. — Как-то в лесу, бригадир, спокойнее. Люди надоели, знаешь, устал от людей. Но не все. Ты на себя мои слова не примеривай. Мы с тобой сегодня отдыхаем. И девочка наша отдохнет. Уработалась там, в шалмане своем. Верно, Глаша?
— Да, — усмехнувшись ответила официантка. — Это точно. Устаешь там, в клубе.
— Ну, ничего, ничего. Все мы пашем, — заметил Миша и аккуратно направил джип в распахнувшиеся перед ним ворота.
