— И что?
— Ничего, — вздохнул Реджи. — Харриет сказала, что ей сейчас не до отношений.
— Не до отношений? — переспросила я.
— Именно так и сказала. — Реджи сложил пустую коробку. — Ключики прекрасно продаются, и ей надо сосредоточиться на своей карьере, может, даже открыть магазин побольше. Держать нос по ветру и все такое.
— Реджи, это ужасно! — тихо произнесла я.
— Все нормально, — ответил он. — Я давно знаю Харриет, она не хочет себя связывать.
Я вновь посмотрела на Харриет. Ее лицо раскраснелось, и она весело смеялась, пока фотограф делал еще один снимок.
— Она просто не знает, что теряет!
— Спасибо на добром слове, — сказал Реджи, словно я похвалила его рубашку. — Иногда следует довольствоваться тем, что человек может предложить, пусть это и не совсем то, чего бы нам хотелось. В любом случае это лучше, чем ничего, понимаешь?
Я кивнула, хотя и не разделяла его мнения, особенно с тех пор, как мы с Нейтом поссорились на День святого Валентина. Пространство между нами, которого когда-то мне не хватало, теперь было просто огромным. Все закончилось.
В школу он меня тоже не подвозил — после пары молчаливых и не самых приятных поездок. В конце концов пришлось раскопать старое автобусное расписание, настроить будильник и воспользоваться тем, что учительница по математике, мисс Гуден, была ранней пташкой и охотно помогала ученикам до уроков. Я попросила Жервеза передать информацию Нейту, что он и сделал. Если Нейт и удивился, то не показал виду. Впрочем, в те дни он почти ни с кем не общался.
У меня по-прежнему хранился его подарок, но только потому, что я не знала, как его вернуть. Коробочка так и лежала у меня на зеркале, неразвернутая и с бантом, пока я не убрала ее в комод. Наверное, меня должно было бы интересовать, что там, внутри, но, если честно, мне было все равно. Может, потому что я поняла: о некоторых вещах лучше не знать.
Что касается Нейта, то он все время работал. Как у большинства учеников выпускного класса — кроме тех, кто не с самыми высокими оценками перевелся из других школ и теперь пахал изо всех сил, чтобы попасть в колледж, — у него было довольно свободное расписание, а также возможность увильнуть от занятий. Почти все старшеклассники проводили это время во дворе школы, общаясь с друзьями, или ходили в «Джамп-Джава» за кофе, а Нейт, когда бы я его ни встретила, был в постоянном движении: с телефоном у уха, порой нагруженный коробками, он сновал к машине и обратно. Я решила, что их с отцом контора, должно быть, процветает, хотя в этом и была некая ирония судьбы. Нейт постоянно всем помогал, о ком-то заботился, кого-то спасал. Как будто бы для выходцев из неблагополучных семей — вроде нас — существовало только два пути: либо думать только о себе, как когда-то делала я, либо заботиться обо всех остальных, как Нейт.
Я размышляла об этом всякий раз, когда проходила мимо столика с табличкой «Помогите!», за которым Хизер Уэйнрайт собирала пожертвования или подписи. После Дня благодарения я относилась к ней довольно предвзято, так как думала, что она бросила Нейта, но теперь, по очевидным причинам, смотрела на их разрыв несколько по-иному. Я стала часто останавливаться у столика: взглянуть, какое очередное благое дело пропагандирует Хизер. Обычно она разговаривала с другими людьми, а мне только улыбалась, не забыв сообщить, что, если у меня возникнут вопросы, она готова на них ответить. Однажды, когда я изучала буклеты о спасении побережий, мы остались вдвоем.
— Нужное дело, — сказала она, глядя, как я перелистываю страницы, иллюстрирующие различные степени песчаной эрозии. — Нельзя наплевательски относиться к пляжам.
— Да, ты права, — кивнула я.
Хизер выпрямилась, покрутила в пальцах ручку и, немного помолчав, спросила:
— Как дела у Нейта?
Я закрыла брошюру.
— Честно говоря, не знаю. В последнее время мы не общаемся.
— Да? Извини.
— Нет, ничего, — сказала я. — Просто… все осложнилось. Понимаешь?
Я не думала, что она ответит, правда. Но Хизер положила ручку.
— Из-за его отца, — уточнила она.
Я кивнула, и Хизер печально улыбнулась и покачала головой.
— Наверное, я лезу не в свое дело, но если ты считаешь, что проще не тревожиться о человеке, когда держишь его на расстоянии… Не срабатывает.
— Да, — кивнула я, опустив взгляд на буклет. — Сейчас я это понимаю.
— Знаешь, было невыносимо видеть, как он меняется. — Она вздохнула и отвела волосы от лица. — Например, когда он ушел из команды по плаванию. Он буквально жил ею, а все равно бросил, из-за отца.
— Он и тебя бросил, да? — спросила я.
— Да. — Она вздохнула.
С другого конца двора раздался взрыв смеха, и мы обе повернулись в ту сторону.
— Раз уж мы заговорили об этом, я думаю, что могла бы сделать больше. Поддержать его или настоять на том, чтобы он куда-нибудь обратился. Я жалею, что быстро отступила, — призналась Хизер.
— Правда?
— Думаю, он бы мне помог. И это хуже всего. Получается, что я подвела его — или саму себя. Понимаешь?
Я кивнула.
— В общем, так, — сообщила темноволосая девушка с хвостом на затылке, плюхнувшись на свободный стул рядом с Хизер. — Я полчаса обрабатывала мистера Тэкрея, и он разрешил возобновить сбор средств после обеда, во время объявлений. Думаю, нужно написать новые призывы, чтобы…
Похоже, наша с Хизер беседа закончилась, и я отошла от стола.
— Всего доброго, Руби! — крикнула Хизер мне вслед.
— Тебе тоже, — ответила я.
Она повернулась к темноволосой девушке, которая продолжала что-то рассказывать, а я вытащила из кармана несколько долларов и бросила их в банку с надписью «Спасите наши пляжи!». По большому счету, не так уж и много, но мне почему-то сразу стало легче.
Еще радовало то, что, хотя я не сумела помочь Нейту, нашлись люди, которые выиграли от моих действий. Каждый день в пять минут первого Жервез появлялся у нашего с Оливией стола и сидел там до часу пятнадцати.
— Повторяю еще раз, — сказал он, тыча в учебник карандашом, — запомни вот это правило дифференцирования. Оно — ключ ко всему, что ты делаешь.
Я вздохнула, пытаясь прояснить мозги. По правде говоря, Жервез оказался хорошим репетитором. Я уже знала намного больше, чем до наших занятий, в том числе темы, которые не понимала даже после утренних встреч с учителем. И все же у меня был повод для беспокойства. Вначале я переживала за их отношения с Оливией, боялась, что Жервез начнет ухаживать или смотреть на нее влюбленными глазами, а она, заподозрив неладное, обвинит во всем меня, и не без оснований. Как выяснилось, опасения были напрасны — третьей лишней стала я.
— Правило дифференцирования, — нараспев произнесла Оливия, щелчком открывая, телефон. — Производная степени функции (x) равна произведению показателя степени (n) на функцию, в степени на единицу меньше (n — 1), на производную самой функции.
Я смерила ее взглядом.
— Верно, — радостно кивнул Жервез. — Видишь? Оливия знает!
Кто бы сомневался. Оливия отлично разбиралась в математическом анализе, о чем она умалчивала все время, пока мы обедали вместе. Теперь, когда к нам присоединился Жервез, они были в математическом раю. Помимо этого у них нашлось еще много общего, в том числе любовь к кинематографу, вечные разговоры о недостатках и достоинствах различных университетских предметов и постоянные наезды на меня.
— Что между вами происходит? — поинтересовалась я у Оливии после очередного явления Жервеза. Я как раз целый час сражалась с правилами дифференцирования или сидела с открытым ртом, слушая, как Оливия с Жервезом в деталях обсуждают последний научно-фантастический блокбастер, не забыв сцены, не вошедшие в фильм, и титры.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она. Мы с ней шли через школьный двор. — Жервез — славный парнишка.
— Оливия, честно говоря, ты ему нравишься.
— Знаю.
Она произнесла это обыденным тоном, как нечто само собой разумеющееся. Я чуть не остановилась.
— Знаешь?
— Разумеется! В смысле, это же очевидно, — ответила Оливия. — Он всегда торчал у кинотеатра, когда я работала. Не слишком хитро.
— Он хочет с тобой дружить и попросил, чтобы я вас свела.
— А ты?
— Не согласилась, но сказала, что он может за обедом помогать мне с математикой. И что, возможно, ты там тоже будешь.
Я буквально выплюнула последнюю фразу, не зная, как Оливия ее воспримет. К моему удивлению, ей, похоже, было все равно.
— Вот и я говорю, что он славный парнишка, — заметила она, пожав плечами. — Здесь ему тяжеловато приходится.
Я вдруг вспомнила ее слова о людях, с которыми есть что-то общее. Кто бы мог подумать, что Жервез входит в их число!
— Да, ты права, — согласилась я.
— К тому же он знает, что ничего серьезного между нами не будет, — продолжила Оливия.
