Зайдя в главный зал, я продолжил заниматься уничтожением оставшихся на столах спиртных напитков. И через некоторое время почувствовал, как у меня подкашиваются ноги, и начинает хотеться петь и танцевать. Решив не препятствовать столь приятным желаниям, я вскочил на первый попавшийся стол и принялся плясать, подпевая самому себе. Мне казалось, что это у меня получается просто прелестно и все в восторге от моих танцев и пения. Но, видимо, среди поклонников были и завистники, так как кто-то нагло схватил меня за ногу и резко дернул. Не сумев удержать равновесие, я шлепнулся прямо на остатки оливье, наверное, они помогли смягчить мое падение, так как боли я почти не почувствовал. Тем временем меня подхватили в крепкие объятья и куда-то понесли. С трудом соображая, что со мной делают, я, тем не менее, пытался запомнить путь обратно в главный зал. Правда, это было довольно проблематично, ведь несли меня лицом вверх, и я видел только потолок и крепкие плечи моих носильщиков. Но вот, похоже, и моя конечная остановка. Раздался скрип открывающейся двери, и я ощутил дующий в лицо свежий ветер. А затем приятное чувство полета и резкая боль в затылке при приземлении. Не ожидая столь резкой перемены положения тела, мой мозг, похоже, отдал команду на общее отключение организма, в общем, я вырубился.
Очнулся я от холода, мое тело покрылось мелкими мурашками от резких порывов ледяного ветра. Решив, что уже достаточно належался, я попытался поднять свое туловище на пару сантиметров. Но, к сожалению, гравитация оказалась сильнее меня, и я опять врезался лицом в свои же руки. Это немного протрезвило меня и помогло собраться с силами. Еще пару попыток — и я стою на ногах, правда, покачиваясь, но и то дело. Успокоив вибрации своего организма, я огляделся по сторонам. Оказалось, что я стою на крыше. Похоже, меня вынесли на крышу кафе, чтобы я не буянил, хотя, что я такое страшное сделал, в упор не помню.
— Но что-то холодновато здесь стоять, надо бы вниз спуститься, — с этими мыслями я подошел к двери, ведущей на чердак, и взялся за ручку. Твою…! Ручка не повернулась ни на градус, похоже, я был заперт. Ну что ж, остается только ждать утра, чтобы с улицы кто-то обратил внимание на мои крики. Решив осмотреть свою вынужденную тюрьму, я медленным шагом направился к противоположному краю крыши. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что на краю карниза стоит какой-то человек.
— Ну вот, будет с кем поговорить, — подумалось мне. Подойдя почти вплотную, я негромко окликнул незнакомца. Он вздрогнул и быстро повернулся ко мне. Ох, блин! Да это Гагарин! Он-то что тут делает?! Но не успел я спросить его об этом, как он, почти крича, произнес: «Не подходи ближе — я прыгну!». Вот псих! Да, я, как всегда, попадаю в самые замечательные ситуации.
— Да стой ты! Я и не подхожу! Вот видишь, на месте стою, — быстро сказал я.
— Вот и стой! На звезды смотри! — крикнул он мне.
— Вот, блин. Ненормальный! И я еще вляпался, сейчас прыгнет, а я потом окажусь виноватым. Надо хоть попробовать его отговорить, — мигом пролетело у меня в голове.
— Слушай, а чего тебе захотелось именно на краю крыши за звездами наблюдать? — попытался я завязать разговор.
— Не твое дело! — оборвал он меня.
Повисла напряженная пауза. Я чувствовал, что если непременно что-нибудь не ляпну, то он сделает шаг.
— Да не думай ты о ней. Все через это проходят, — проговорил я, даже не понимая, что сказал.
— Да ты не понимаешь, она есть у всех, только разная. Бывает, что у человека их даже несколько, но все равно есть одна, главная, — ответил он мне. Похоже, получилось. Он хоть стал обращать на меня внимание.
— Да у меня тоже были косяки с телками, но эту самую, одну единственную, я пока не встретил. Ты не переживай, все забудется. Найдешь себе другую, — поддерживая разговор, продолжил я.
— Ты что, о девушках говоришь?! — почти проорал он, разворачиваясь ко мне.
Я почувствовал, что сказал что-то не то. Надо было исправлять ситуацию, и я опять попробовал нащупать нужные слова.
— А ты разве не из-за девушки здесь стоишь? — почти шепотом сказал я, боясь нарушить его шаткое равновесие даже звуком своего голоса.
— Идиот! Это только в средних веках за женский пол героически погибали. Я стою из-за самой огромной ценности в жизни любого человека.
— И что же эта за ценность такая? — продолжал я его раскручивать на откровенность.
— Ее величество Мечта! Ради нее стоит жить, стоит к ней стремиться и преодолевать все трудности для ее исполнения, — торжественно произнес он.
— А что такое случилось, что ты оказался стоящим на крыше и готовым прыгнуть вниз? — сильно рискуя, сказал я.
— Я понял, что моя мечта недостижима, и мне никогда ее не исполнить. Так зачем жить без цели. Даже эти уроды, что били меня на улице, у них тоже есть свои мечты. Пусть маленькие и низкие: напиться там, или трахнуть какую-нибудь телку, но все же мечты, и они верят в них. Я столько боли испытал физической и духовной в борьбе за свою мечту. И тут оказывается, что у меня врожденный порок сердца, и я никогда не смогу быть там, — он дернул головой в направлении ярко сверкавших звезд.
— Так ты хочешь в космос полететь, — догадался я. — Вот, наверное, почему его Гагариным прозвали, — пришло мне на ум.
— Ты говоришь слишком просто об этом. Я хочу не просто побывать за пределами атмосферы, мое стремление быть одновременно всем и ничем. Почувствовать то, что чувствовал Бог, когда творил этот мир. И еще многое, что просто невозможно описать словами, — грустно склоняя подбородок к груди, сказал он.
— Но постой, можно поступить в аэрокосмическое училище и попробовать стать пилотом, а потом и космонавтом, — попытался приободрить я его.
— Ты что, не понял, у меня врожденный порок сердца. Я никогда не смогу подняться выше двух тысяч метров над землей. Так что моя мечта убита выстрелом в голову. А жить рядом с этими уродами, слушать их насмешки и оскорбления — это выше моих сил, — его глаза подернулись влагой, когда он говорил эти слова.
— Но постой, придумай себе другую мечту, — быстро сказал я, осознавая, какую чушь несу. Но лишь бы он не спрыгнул.
— Нет другой мечты! Как ты сказал, та самая, единственная, — тихо произнес он и сделал шаг вперед…
И вот только ветер и все так же ярко сверкающие на небе звезды. Внизу раздавались истеричные крики. Собиралась толпа, но никто не знал, что Гагарин погиб за мечту. Тогда я подумал, а есть ли у меня мечта всей жизни… Мечта, за которую не страшно умереть. И я понял, что нет. Так нужен ли я самому себе?! Подойдя к краю крыши, я посмотрел вниз, а потом вверх и сделал всего лишь один шаг… Шаг к мечте.
Вместо предисловия
За столиком в кафе сидел молодой человек с длинными светло-каштановыми волосами и задумчиво пил чай, изредка поглядывая в окно. Там медленными хмурыми струйками дождь выписывал узоры на стекле. Но парень, казалось, смотрел не на дождь, а на что-то внутри себя. Возле него, на краю стола, лежала небольшая папка, из которой выглядывали листы бумаги.
— Извините, вы будете еще что-нибудь заказывать или вам счет принести? — прервала его размышления молоденькая официантка.
— А? Что? Нет, не буду! Сколько я должен? — поначалу, как будто не поняв вопроса, переспросил парень.
— С вас двадцать пять рублей, — устало произнесла официантка.
Парень молча достал деньги, поднял глаза и пристально посмотрел на девушку. Та, смутившись, отвела взгляд, но молодой человек продолжал смотреть на нее, и легкая улыбка тронула его губы. Он так же молча встал и, оставив деньги на столике, пошел к выходу. Официантка, забрав счет, обратила внимание на забытую папку. Схватив ее, она бросилась за парнем, но, выскочив на улицу и оглянувшись вокруг, так его и не увидела. И хотя на улице был промозглый, холодный ветер, она продолжала стоять и прижимать папку к груди. Редкие прохожие обратили бы внимание на яркую и счастливую улыбку, застывшую на лице девушки. Но, как назло, мимо пробегали лишь бродячие собаки, а уж им глубоко плевать на то, что творится в человеческой душе…
Первый цвет
Как же так угораздило опять опоздать на работу! Ведь давал же себе зарок вставать, как только будильник прозвенит. И вот опять — еще пять минут, еще минуточку! Так что теперь не видать мне премии как своих ушей. Ну да ладно, в принципе и так на зарплату нечего жаловаться. Главное, теперь шефу на глаза не попасться. Вот еще пару шагов — и я тихонько сажусь на свое рабочее место.
— Ну что, Ремас, как я понял, Вы опять опоздали, — прошипел над ухом тихий голос начальника.
Я, вздрогнув от неожиданности, постарался сделать суровое лицо и медленно повернуться. Но его ладони крепко сжали мои плечи и не давали сдвинуться ни на сантиметр.
— Неужели ты не понимаешь, что своим поведением ты провоцируешь других сотрудников на такие прогулы, — сочился ядом его голос.
