Все каникулы Робин проработала над книгой и, вопреки обыкновению, не очень хорошо подготовилась к занятиям, поэтому первая неделя получилась суматошной. Ей пришлось каждую ночь засиживаться допоздна, срочно освежая в памяти «Ярмарку тщеславия», «Портрет Дориана Грея», «Радугу» Д. Г. Лоуренса и «1984», по которым она назначила семинары. Не говоря уже о том, что нужно было перечитать собственную лекцию по творчеству Вирджинии Вулф и впервые в жизни ознакомиться с романами Дороти Ричардсон к семинару по женской прозе. Впрочем, эта каторжная работа помогла на время забыть о Чарльзе и его вероотступничестве. Что касается Вика Уилкокса, то своим скоропалительным отъездом из Раммиджа Робин добилась желаемого результата: он больше не обрывал телефон и не заваливал ее письмами. И вдруг она почувствовала себя свободной от двух мужчин, повлиявших на ее жизнь: один — в недавнем прошлом, другой — на протяжении долгого времени. Она снова принадлежала только самой себе. Если бы рассудок не разжигал в ней вполне естественное удовлетворение, она почувствовала бы себя одинокой и забытой к концу недели. Но Робин решила, что она попросту переработала.
Суббота подарила приятное разнообразие. По пути из США куда-то еще, в Раммидж заглянул друг Филиппа Лоу, профессор Моррис Цапп, и Лоу устроил в его честь прием, на который в числе прочих пригласили и Робин. Она была знакома с его публикациями. Начав с весьма оригинального исследования творчества Джейн Остен в русле неокритического направления, в 70-е годы Цапп увлекся деконструктивизмом и обрел мировую известность в обеих своих ипостасях. Кроме того, он был чем-то вроде местной раммиджской легенды, умудрившись в 1969 году помочь кафедре без потерь пережить студенческую революцию. В то время он работал здесь по обмену с Филиппом Лоу, уехавшим в Америку. По словам Руперта Сатклифа, мужчины обменялись не только должностями. Он нашептал Робин, что между Цаппом и Хилари Лоу завязались более чем тесные отношения. В то же время Лоу сошелся с тогдашней супругой Цаппа, Дезире, впоследствии прославившейся книгами «Критические дни» и «Мужчины» — бестселлерами, написанными в стиле, который Робин окрестила «вульгарным феминизмом». Короче говоря, Робин было очень интересно познакомиться с Цаппом.
На модернизированную викторианскую виллу Лоу Робин приехала с некоторым опозданием, и в гостиной уже толпились гости. Но почетного гостя она опознала без труда, бросив взгляд в освещенное окно, когда шла по тропинке к парадному входу. На нем был летний пиджак канареечного цвета в голубую клетку, и еще он курил сигару размером с дирижабль. Цапп был скорее крепким, чем толстым, с седыми волосами и уже проявившейся лысиной, с морщинистым загорелым лицом и седыми усами, которые печально обвисли, вероятно, оттого что в этот момент он слушал Боба Басби.
Филипп Лоу открыл дверь и проводил Робин в гостиную.
— Позвольте представить вас Моррису, — сказал он. — Его пора спасать.
Робин послушно проследовала за Лоу сквозь толпу, и тот увел Морриса Цаппа от Боба Басби, слегка оттеснив последнего плечом.
— Моррис, — сказал он, — это Робин Пенроуз, та самая девушка, о которой я тебе рассказывал.
— Девушка? Что ты говоришь, Филипп? Девушка! У вас здесь что, одни кастраты? Ты хотел сказать: женщина. Или леди. Вам как больше нравится? — спросил он Робин, пожимая ей руку.
— Лучше всего — личность, — ответила Робин.
— Хорошо, личность. Ты не нальешь чего-нибудь этой личности, Филипп?
— Да, конечно, — спохватился несколько смутившийся Лоу. — Красное или белое?
— Может, чего-нибудь покрепче? — спросил Цапп, у которого в руке был стакан виски.
— Ну, да… э-э… конечно, если… — еще больше смутился Лоу.
— С удовольствием выпью белого, — спасла положение Робин.
— Всегда безошибочно определяю, что нахожусь в Англии, — сказал Моррис Цапп, когда Филипп Лоу ушел. — Потому что, оказавшись на вечеринке, сразу слышу это «красное или белое». Я даже думал, что это своеобразный пароль, как будто у вас все еще идет Война Алой и Белой Розы.
— Вы надолго приехали? — поинтересовалась Робин.
— Завтра лечу в Дубровник. Бывали там?
— Нет.
— Я тоже. Собираюсь нарушить правило никогда не ездить на конференции в коммунистические страны.
— Несколько нетерпимое правило, вы не находите? — спросила Робин.
— Дело не в политике, просто мне рассказывали страшные истории об отелях в Восточной Европе. Но, говорят, Югославия почти западная страна, вот я и решил рискнуть.
— Далековато вам придется ехать.
— О, у меня не одна конференция. После Дубровника поеду в Вену, затем в Женеву, Ниццу и Милан. В Милан у меня частная поездка, — уточнил Цапп, приминая кончики усов вверх тыльной стороной ладони. — Хочу повидаться со старым приятелем. Но все остальное — конференции. Бывали в последнее время на чем-нибудь интересненьком?
— Нет. К сожалению, в этом году пропустила конференцию университетских преподавателей.
— Если это то же самое, на чем я присутствовал в семьдесят девятом году, тогда вы правильно сделали, — сказал Моррис Цапп. — Я имею в виду настоящие конференции, международного масштаба.
— Я не могу себе этого позволить, — ответила Робин. — Наши фонды на загранпоездки сократили почти до нуля.
— Сокращения, сокращения… — проговорил Цапп. — Здесь все только об этом и говорят. Сначала Филипп, потом Басби, теперь вот вы.
— Такова сегодняшняя жизнь британских университетов, Моррис, — включился в беседу Филипп Лоу, передавая Робин ее бокал с тепловатым вином. — Все свое время я просиживаю на заседаниях разных комиссий, где мы обсуждаем, как нам реагировать на сокращения. За последние несколько месяцев не прочитал ни одной книги. Где уж тут говорить о том, чтобы ее написать…
— А я как раз это сделала, — заметила Робин.
— Прочитала или написала? — уточнил Моррис Цапп.
— Написала. Точнее, пока три четверти книги.
— Ох, Робин, — вздохнул Филипп Лоу, — вы пристыдили нас всех. Что мы будем без вас делать? — И он зашаркал прочь, сокрушенно качая головой.
— Вы уезжаете из Раммиджа, Робин? — спросил Моррис Цапп.
Она объяснила ситуацию.
— Как вы видите, — подытожила Робин, — эта книга очень важна для меня. Если в ближайший год где-нибудь появится свободное место, я постараюсь получить его, уже имея на счету две книги.
— Вы правы, — кивнул Цапп. — В этой стране найдется тьма профессоров, у которых гораздо меньше публикаций. — И он посмотрел туда, где стоял Филипп Лоу. — О чем ваша книга?
Робин рассказала. Моррис Цапп вкратце расспросил о содержании и методологии. Между ними, как в перестрелке, летали имена маститых критиков и теоретиков феминистской литературы: Илэйн Шуолтер, Сандра Гилберт, Сюзан Губер, Сусанна Фелман, Люс Ирригарэ, Катрин Клеман, Сюзан Сулейман, Мик Бол. Моррис Цапп читал работы всех этих авторов. И даже порекомендовал ознакомиться со статьей в последнем номере «Поэзии сегодня», которую Робин еще не видела. Под конец он спросил, договорилась ли она о публикации ее книги в Америке?
— Нет, мои издатели сами договаривалась с американскими коллегами насчет моей первой книги — о рабочем романе. Думаю, что так же будет и на этот раз.
— Кто ваши издатели?
— Ликки, Виндраш и Бернштейн.
Моррис Цапп состроил гримасу.
— Это ужасно. Неужели Филипп не рассказывал вам, что они с ним сделали? Потеряли все экземпляры, которые отправляли на рецензии. Прислали их только через год.
— О господи! — всплеснула руками Робин.
— В Америке ваш тираж разошелся?
— Точно не знаю. По-моему, не очень.
— Я сотрудничаю с издательством Эйфорийского университета, рецензирую рукописи, — сказал Моррис Цапп. — Пришлите мне распечатку, я посмотрю.
— Это невероятно любезно с вашей стороны, — поблагодарила Робин, — но у меня контракт с «Ликки, Виндраш и Бернштейн».
— Штат Эйфория может купить права на публикацию, и это будет в интересах ваших издателей, — заверил Цапп. — Они даже смогут продать пленки. Впрочем, мне еще может и не понравиться. Хотя вы производите впечатление умненькой девочки.
— Личности.
— Извините, личности.
— Как мне переслать вам рукопись?
— Может, вы завезете мне ее завтра утром, до половины девятого? — предложил Моррис Цапп. — Я вылетаю из «Хитроу» в девять сорок пять.
Робин рано уехала с банкета. Когда она пробиралась к выходу, ее перехватил Филипп Лоу.
— Почему вы так рано уезжаете? — спросил он.
— Профессор Цапп любезно согласился посмотреть мою рукопись. Работа пока на дискетах, вот я и еду, чтобы ее распечатать.
— Какая жалость, что вы приехали без него, — сказал Лоу.
