Наташа Андерсен, опираясь на руку Жерома Бержерака, поддерживает белое свадебное платье; спереди оно приоткрывает ноги, а сзади тянется длинный шлейф, который несут дети. С видом полностью довольного жизнью человека жених приглаживает усы.
– Это третий брак для обоих, – говорит Миша. – По статистике, он чаще всего бывает удачен.
Мать Наташи, с повязкой на плече, бурно аплодирует, когда пара проходит мимо.
Несколько минут спустя лимузины начинают перевозить толпу в НЕБО, где праздник должен продолжиться в большом зале, названном недавно в честь Самюэля Феншэ.
Лукреция и Исидор устраиваются за маленьким столиком. Девушка залпом выпивает свой «Оранжина лайт», налитый в бокал для шампанского. На бракосочетание она надела одну из своих шелковых китайских курточек с воротником-стойкой и открытыми плечами. Она немного замерзла.
На бело-голубой курточке вышиты бабочки. Спереди – множество маленьких позолоченных пуговок. Лукреция подвела изумрудные глаза карандашом цвета воронова крыла, а на ресницы нанесла махровую тушь. На губах у нее прозрачный блеск. Вместо кулона на шее колье из нефритовых бусинок.
– Не понимаю, что вы находите в этой Наташе? По мне, она какая-то бесцветная. И ноги у нее слишком худые. Если хотите знать мое мнение, она страдает анорексией. Я не понимаю этой моды.
Женская ревность развлекает журналиста.
Давнее соперничество между миниатюрными зеленоглазыми шатенками и высокими голубоглазыми блондинками.
Музыканты оркестра начинают играть «Hotel California» группы «Eagles».
– Вы краше всех, Лукреция. Пойдемте. Медленный фокстрот – единственный танец, который я знаю.
Они отдаются танцу. Куртка из бело-голубого шелка льнет к взятому напрокат смокингу Исидора.
– Есть, – говорит он, – я вспомнил семь смертных грехов. Чревоугодие. Сладострастие. Гнев. Лень. Скупость. Гордость и… Зависть.
– Отлично, память возвращается, – быстро замечает Лукреция, не сводя взгляда с пары молодоженов.
– Что вы имеете против этого брака? – спрашивает Исидор.
– По-моему, они друг другу не подходят.
Пары вокруг них кружатся в такт музыке.
– Скажите, как вы решили загадку Циклопа?
– У меня была мотивация.
– Перспектива прикоснуться к Последнему секрету?
– Нет, спасти вас.
– Спасти меня!
– Вы величайшая зануда, вы считаете, что всегда правы, но вы мне очень дороги, Лукреция.
Он наклоняется и нежно целует молодую женщину в плечо, в вырез китайской курточки.
– Э… вы…
Чтобы заставить ее замолчать, он снова целует ее, на этот раз в губы.
– Что вы делаете?
Прохладные руки Исидора, скользнув под шелк, ласкают спину Лукреции. Сперва отпрянув, она не сопротивляется, пораженная его смелостью. Исидор опускает руку ей на бедро…
– Есть более сильная мотивация, чем Последний секрет…
К первой руке присоединяется вторая. Лукреция удивлена: прикосновение ей приятно!
– Привязанность, которую я испытываю к вам. Так что я, скорее, хотел спасти вас, а не получить доступ к Последнему секрету.
Новый поцелуй длится дольше. Губы молодой женщины приоткрываются, чтобы узнать намерения партнера. Они ясны. Он преодолевает границу ее зубов. Его язык отваживается встретиться с языком Лукреции, что вызывает возбуждение. Немного более объемные в глубине, бугорки производят впечатление мягкой терки. Они пробуют друг друга на вкус по всей поверхности своих пятисот тысяч вкусовых почек-рецепторов.
Он сладкий.
Она соленая.
Мужские половые гормоны проникают в кровь Исидора, струи тестостерона и андростерона брызжут, будто через прорвавшуюся плотину.
У Лукреции вырабатываются, но не так сильно, женские половые гормоны, эстрадиол и прогестерон.
Они все еще целуются. К первоначальному гормональному коктейлю добавляется более редкий гормон люлиберин, названный гормоном «грозового разряда». Их пот незаметно меняет запах. Духи от Issey Miyake уступают место более сильному аромату. Исидор испускает феромоны с привкусом мускуса. Теперь они связаны через обоняние.
Он осторожно, словно опасаясь разбить очень тонкий фарфор, прижимает ее к себе. Она не противится, впервые чувствуя себя хрупкой.
– Я принял решение, – говорит он. – Я попытаюсь провести день без теленовостей, радио и газет. День, когда мир обойдет вокруг своей оси без моей заботы о нем. Пусть люди убивают себя, замышляют несправедливые вещи, пусть жестокость творится двадцать четыре часа в сутки – мне это неинтересно.
– Смело. Затем надо будет продержаться сорок восемь часов. Я тоже приняла решение: я снова начну курить, но без чувства вины… и лишь до завтра, а потом я брошу окончательно.
Вдруг музыка прерывается, и Миша объявляет:
– Друзья мои, мы только что узнали ужасную вещь. Это случилось пять минут назад. DEEP DLUE V сразился с Леонидом Каминским. Титул чемпиона мира возвращается компьютерам.
В зале слышатся возгласы неодобрения. Некоторые свистят.
Исидора посещает глупая мысль, не попытается ли кто-нибудь из мести машинам испортить карманный компьютер или телефон.
Миша успокаивает присутствующих.
– Предлагаю минуту молчания в память Самюэля Феншэ. Думаю, это поможет нам освободиться от чувства унижения. Пускай поражение подарит нам желание превзойти себя, дабы машины никогда не стали господствовать над человечеством в других областях…
Все замолкают. Лукреция шепчет в ушную раковину своего друга:
– DEEP DLUE V выиграл… Я спрашиваю себя, не совершили ли мы огромную глупость.
– Нет, это как допинг для спортсменов. Надо выигрывать честно, иначе не считается.
Минута прошла, Миша делает знак музыкантам. Звучит окончание «Hotel California». Оркестр готов на все, чтобы спровоцировать танцоров на дальнейшие действия.
Исидор и Лукреция целуются во время проигрыша электрогитар.
– Я вас…
– Что?
Он думает о том же, о чем и я?
Она думает о том же, о чем и я?
– Ничего.
Он чуть было не произнес это.
Она прижимается к нему.
С нею я чувствую себя сильнее. Не надо ее бояться. Почему я никогда не доверял женщинам?
Он сильнее обнимает ее.
С ним я чувствую себя сильнее. Не надо бояться его. Почему я никогда не доверяла мужчинам?
Она решает увести своего друга.
– Куда мы идем, Лукреция?
Она открывает дверь Музея эпикурейства и распутства. Они проходят мимо Адама и Евы, Ноя, ночных рубашек и вилок, мимо портретов великих философов.
Лукреция подводит Исидора к экспонату, до которого они не дошли во время первого посещения, но она приметила его еще тогда: кровать с балдахином, над ней написано: «Кровать Моцарта, на которой он перед выступлениями ублажал певиц в своей тайной комнате».
Она поднимается на цыпочки за новым поцелуем. Он не отвечает.
– Должен вас предупредить, – озабоченно говорит Исидор.
– О чем?
– В первый день я не ложусь в постель.
– Мы знакомы уже три года!
– Я впервые целую вас по-настоящему. Значит, сегодня я не могу пойти дальше.
Опустив голову, он отстраняется.
– Мне жаль. Это принцип. Я всегда придерживался его. И не собираюсь отступать. Иначе было бы чересчур… поспешно.
С этими словами, быстро поклонившись, он уходит. Раздосадованная, Лукреция остается одна в пустом музее. Она пытается понять. Никогда ее так не бросали! Это она всегда уходит первой, обычно бросая: «Сожалею, я тебя больше не хочу».
Самолюбие Лукреции Немро задето, и в то же время она очарована романтизмом Исидора Катценберга.
Она смотрит на гигантскую кровать.
В самой глубине души она мечтает…
Пятнадцать миллиардов лет назад: создание Вселенной;
пять миллиардов лет назад: формирование Земли;
три миллиарда лет назад: возникновение жизни на Земле;
пятьсот миллионов лет назад: появление первых нервных систем;
три миллиона лет назад: появление человека;
два миллиона лет назад: человеческий мозг придумывает орудие, которое увеличивает его производительные силы;
сто тридцать тысяч лет назад: люди начинают рисовать то, чего в действительности не существует, но что они представляют, закрывая глаза;
пятьдесят лет назад: человеческий мозг запускает первые программы искусственного интеллекта; пять лет назад: компьютеры научились мыслить самостоятельно и, таким образом, становятся возможными преемниками человечества, в случае если оно исчезнет.
Неделя назад: Лукреция Немро и Исидор Катценберг помешали человеку, который с помощью компьютера хотел распространить метод стимуляции мозга, из-за которой человечество могло бы пропасть, утонув в удовольствии.
Пять минут назад: мужчина сказал ей «нет», оставив ее с чувством неудовлетворенности.
В конечном итоге ее захватывает мысль.
Да кем он себя считает!
А потом:
Какая деликатность. Какая чувствительность. Какая психология…
