Ну надо же такому случится! Какой-то пьяный или обдолбленный дурак выстрелил гранату куда попало. А что в итоге: Абаев погиб, я ранен, кишлак громят, духи с гор спустились и обстреляли блоки, теперь весь полк на ушах.
Из рассказа капитана, я понял, что Хасан наверняка знает, кто выпустил эту бедовую гранату, а перевели все стрелки на кишлак.
Первое, на кого я подумал, это на блок взводного, только оттуда могла прилететь граната. Хотя могли быть и другие варианты.
Единственное, во что мне совсем не верилось, так это в то, что гранату выпустили духи. Граната летела со стороны блоков, и духов в том районе никак не могло быть.
Я стал прикидывать в уме, откуда еще могла прилететь эта граната. Могли выпустить из нашего блока, но это вряд ли, блок наш стоял недалеко от озера, и все знали, что я пошел туда купаться. Урал не настолько идиот, чтоб палить из трубы в сторону озера. Из блока Грека граната прилететь не могла, мешала гора. Блок ротного тоже отпадает, он находился слева, а граната прилетела сзади. Значит, все-таки из блока взводного, других вариантов просто нет.
Черт! Хоть бы Хасан дров не наломал, у него со взводным и без того отношения не очень клеятся. Но буду надеяться, что Туркмен с ротным не позволят Хасану напороть глупостей.
Предаваясь размышлениям, я даже не заметил, как уснул.
Мне опять снился все тот же сон – девушка-мусульманка с длинными черными волосами. Я снова пытаюсь разглядеть ее лицо, но безрезультатно, оно расплывчато, как туман. Только на этот раз, мне известно, кто эта девушка, ее зовут Лейла. Я приближаюсь к ней, пытаюсь выкрикнуть ее имя, но голоса своего не слышу, а она, как и прежде, отдаляется от меня, ее звонкий и знакомый смех разносится эхом в горах. Я замечаю впереди все ту же пропасть, и вижу, что Лейла приближается к ней. Только на этот раз я почему-то не боюсь, что она упадет в эту пропасть. Я быстро и решительно подхожу к этой пропасти, и останавливаюсь у самого ее края. А Лейла как силуэт парит над бездной, отдаляясь от меня дальше и дальше. Непонятно откуда рядом с Лейлой появился Хасан, он улыбается и манит меня рукой. Мне кажется, что, сделав шаг вперед, я не упаду в пропасть, а буду парить над ней, как Лейла с Хасаном. И я уже собираюсь сделать этот шаг, как вдруг мне становится страшно, и причина этого страха не пропасть. Такое чувство, что, шагнув, я переступлю какую-то запретную черту, которую переступать нельзя, не знаю почему, но ощущаю всей своей сущностью, что мне туда нельзя. Я оборачиваюсь, и вижу свой БТР, рядом с ним стоит Туркмен и пристально смотрит мне в глаза, у него какой-то подавленный взгляд, осунувшееся лицо и очень грустные глаза, со стороны он похож на старика. Туркмен молча смотрит на меня, в его взгляде я слышу отчаянный крик: «Юра, не делай этого!». И в тоже время, я отчетливо слышу сзади голос Хасана: «Юра не бойся, пошли с нами. Ну, чего же ты ждешь?».
Отведя взгляд от Туркмена, я посмотрел сначала в пропасть, потом на Хасана с Лейлой, и не задумываясь шагнул вперед. Но не воспарил над пропастью, как мне думалось, а камнем сорвался вниз, осознавая, что совершил что-то ужасное.
Падая в пропасть, я проснулся, весь в холодном поту.
Оглядевшись вокруг, я понял, что это был всего лишь сон, хотя легче от этого не становилось. Сон прервался, но чувство чего-то ужасного витало в воздухе. Я медленно приподнялся и сел, обхватив голову руками, этот сон отчетливо запечатлелся в моем сознании. Не хотелось думать ни о чем плохом, но вряд ли я смогу обмануть свое предчувствие. Пророком себя не считаю, но в том, что произошло что-то страшное, или вот-вот произойдет, – в этом я почему-то был уверен.
Наша судьба – загадка, мы все марионетки в ее руках. Возможно ли, изменить свою судьбу? Не знаю.
Я уже пытался поиграть с судьбой, если вспомнить тот случай, с миной на дороге. Тогда не получилось, значит не судьба. А что будет дальше, покажет время.
«Не горюй о минувшем: что было, то сплыло. Не горюй о грядущем: туман впереди…» – писал Омар Хайям.
Очнулся я от наплывших на меня думок по причине какой-то непонятной суеты снаружи палатки. Был слышен топот, обрывки фраз, звучали короткие команды, в смысл которых, я как ни прислушивался, но всё равно понять не мог. Продолжалось это минуты две-три, потом всё стихло.
«Какого хрена там медики разбегались? „Обломаться“ что ли, да выйти посмотреть, или подождать, пока всё само прояснится?» – рассуждал я в гордом одиночестве.
Пошарив по карманам, я убедился, что всё вроде на месте, после чего достал сигарету и прикурил, кутаясь в одеяло, которым медики меня накрыли на ночь. Поправляя штанину, я нащупал в голенище штык-нож.
«Во блин, даже нож на месте!»
Штанины были не заправлены в сапожки, поэтому медики штык-нож не заметили, а иначе бы прибарахлили, это ведь не типовой штык-нож, а нож разведчика. Его я выменял за бакшиши у одного прапора из разведвзвода, когда тот в Союз заменялся. За эту «пику» мне пришлось отдать кроссовки «Пума» стоимостью в пятьдесят чеков и ручные электронные часы. Кроссовок было не жаль, я их спёр, когда помогал разгружать товар в полковой магазин, а часы вообще мелочь, их в любом дукане за полтора червонца взять можно.
Когда Хасан у меня этот нож увидел, он бедный всю ночь не спал, выпрашивать его у меня он не пытался, потому что знал – это бессмысленно, я такую вещь не отдам ни за что. Хасан наутро весь полк оббегал, всё искал такой же, и нашёл-таки, купил у какого-то дембеля из разведроты. Да я и не сомневался в том, что Хасан найдёт себе такой же нож: если этот таджик вбил себе в голову чего-то, то добьётся этого любым путём.
Я задрал штанину, вынул нож из ножен и, немного повертев его в руке, заткнул обратно.
«Патрон в рукоятке имеется, так что накрайняк хоть будет чем застрелиться», – пытался я пошутить. Хотя в данный момент настроение моё было не расположено к шуткам.
Сколько времени прошло с того момента, как я проснулся, не знаю. Время вообще понятие неопределённое, бывают моменты, когда оно летит быстрее пули, иногда время тянется нескончаемо долго, а порой, его просто не замечаешь. Всё зависит от ситуации. Говорят, что времени не замечают лишь счастливые, но, оказывается, это не всегда так.
Послышался гул мотора и лязг гусениц, судя по звуку, это подъехал медицинский тягач, или так называемая «таблетка».
Я сбросил с себя одеяло и поднялся на ноги, намериваясь выйти из палатки. Мне захотелось узнать, что же там такое происходит. Головокружение и усталость в теле были заметно меньше, чем вчера вечером. В затылке и за ухом всё ещё болело, но не сильно, правда, немного поташнивало, наверное, получил небольшое сотрясение. А так, в общем, если брать в расчёт моё положение, то чувствовал я себя на данный момент вполне сносно, я имею в виду физическое состояние. А вот что касается моральной стороны, то тут я себя чувствовал сугубо хреново.
А ведь совсем недавно плавал в озере, тащился как удав, чувствовал себя на седьмом небе от счастья, и вдруг такой облом. Слава богу, хоть живой остался. А может, и не слава богу, может, наоборот было бы и лучше, запаяли бы меня в консерву, и валяйся себе спокойно в этой цинковой банке, ни забот тебе, ни хлопот. А теперь вот сиди как дурак, и думай. Че ваще за херня происходит, и во сне, и наяву? Ни черта, понять ничего не могу.
Где вот сейчас, этот таджик? Дрыхнет, наверное, как сурок. Бегал тут, когда не надо было, лучше бы сейчас прискакал, чайку бы прихватил, или накрайняк косяк с ним пыхнуть. Чарс у меня есть, а чё толку, самому как-то не прёт. Бля, как всё надоело.
Слегка пошатываясь, я медленно побрёл к выходу. Когда вышел из палатки, рядом с ней уже никого не было, от скрывшейся за сопкой «таблетки» виднелось лишь облако пыли. Я огляделся вокруг, блоков не видно, они находились где-то за сопками. «Сколько же время, чёрт возьми?» – подумал я, и глянул на руку, где должны быть часы, но часов на руке не оказалось.
– Вот чёрт! Уже где-то «котлы» проеб…ть успел, – выругался я вслух, и ещё раз огляделся вокруг.
Слева невдалеке виднелась полевая кухня, далее за кухней на равнине располагался артдивизион. САУшки выстроились ровно в ряд, стволы их были приподняты и развёрнуты предположительно в сторону того самого безвинно виноватого кишлака, который они вчера вечером интенсивно забрасывали снарядами.
Справа стояли несколько ремротовских летучек (передвижные мастерские) и тягач, рядом с которыми вяло слонялся боец-наблюдающий. Дальше за ремротой, на возвышенности, был расквартирован командный пункт, его можно было узнать по БТРу без башни и с навороченной антенной, этот БТР принадлежал нашему командиру. Рядом с машиной командира стояли ещё несколько БТРов и два танка. В районе командного пункта наблюдались какие-то движения, но разглядеть что-либо не представлялось возможным, слишком большое расстояние, примерно километр с лишним. Видно, что вокруг машин мелькают фигурки людей. А что там происходит – хрен его знает, но, судя по всему, происходит что-то серьёзное. Сходить и спросить у ремротовкого наблюдающего, что за фигня творится с утра пораньше? Да он, скорее всего, тоже нихрена не знает, как и я. Зря только по холоду промотаюсь.
