– Еще один рецепт у меня в комнате, сейчас принесу. – Дед повернулся и гордо потрюхал к себе. – Инну не разбуди, она уже спит, я проверял, – обернулся он с половины дороги, остановился на мгновение, приняв еще раз позу императора в изгнании, и опять быстро наябедничал: – Она таблетки до еды принимает, а врач велел после!
Лиза нахмурилась. Если Инна Сергеевна заснула, не дождавшись ее, значит, ей и правда неважно... Вздохнула, подумала: «Завтра. Предстоит еще просмотр новой куртки в сочетании со всеми нарядами, подробным обсуждением, и можно будет лечь спать».
Утром ворвалась Ксения, на этот раз со своим мобильным телефоном. Телефон был модным, и, кроме множества ненужных, с точки зрения Лизы, функций, в нем жил виртуальный котенок.
– Мама! Посмотри на моего котенка! Я его выставила на конкурс виртуальных животных! Он занял третье место!
– Среди скольких участников? – заинтересованно спросила Лиза из-под одеяла, привычно сделав стойку на слово «конкурс».
– Трое участников. Ну и что? Третье место тоже неплохо. Пойду деду скажу. Мы с ним вместе за котенком ухаживаем.
– Ксения, все!
Утренняя злобноватая Лиза сильно отличалась от вечерней, мягкой и благодушной. И дочь, и дед сейчас ее раздражали. По утрам лучше не попадаться Лизе под руку, это всем известно, поэтому домочадцы от греха подальше устроились в комнате Ксении. Моня был озабочен состоянием телефонного животного так сильно, будто подобрал виртуального кота на лестнице плачущим завшивевшим комочком и самолично выкормил из соски. Лиза не была уверена, что он до конца понимает, что кот ненастоящий.
Она застелила свою постель, затем зашла к дочери. «А что это я стелю постель шестнадцатилетней корове?» – вдруг злобно подумала она и велела:
– Ксения! Поменяй себе постельное белье! – Вышла, довольная своей строгостью, заглянула к свекрови, выпила кофе и полезла в чемодан.
«Все надену новое: и брюки, и блузку, и пиджак!» – радовалась Лиза. Внезапно из комнаты дочери послышался страшный вой. Лиза бросила блузку, побежала.
– Я такая никчемная, не могу одеяло вставить, жизнь моя несчастная, у меня к тому же прыщ вскочил... – Ксения лежала на кровати, запутавшись в пододеяльнике.
Лиза молча вышла. Так, брюки черные, пиджак тоже, блузка белая с черным, что это она как ворона, нужно какое-нибудь яркое пятно, например, голубой шарфик... или лучше желтый?
Опять раздался крик:
– Мама! Иди ко мне!
Лиза не двинулась с места, застыв над двумя шарфиками. Ксения пришла сама.
– Что ты орешь? – спросила Лиза, не отрывая взгляда от зеркала.
– Я ногу сломала.
– Где, в пододеяльнике? И как же ты пришла?
– Пришла вот. – Ксения несколько раз подпрыгнула на месте. – Посиди со мной. – И поучительно добавила: – Ты – мать.
Скользнув по открывающей машину Лизе презрительным взглядом, соседка по двору уселась в свой «мерседес». Когда Лиза уезжала в Германию, соседка владела глазастым «мерседесом», а сейчас, спустя десять дней, уже новой, последней моделью. По сравнению с ним Лизин джипик – парвеню, нувориш, официант, на минуточку делающий вид перед самим собой, что приглашен на прием в качестве гостя. Соседка всегда проносилась сквозь узкий двор, как будто участвовала в ралли. С Лизой она подчеркнуто не здоровалась, впрочем, как и с остальными. На следующий день после их переезда Ксения, захлебываясь от возмущения, рассказала, как утром соседка выскочила из машины и по-рыночному пошла орать на замешкавшегося при выезде со двора владельца «Жигулей».
– Руки в боки уперла, глаза выпучила и орала: «Как ты смеешь! На моем пути! Стоять! Я здесь самая богатая! У меня одна серьга стоит больше твоей машины!» Прямо так и кричала на этого бедного мужика. Назвала его «нищий мудак» и еще... – Ксения обожала исподволь ввернуть что-нибудь ненормативное. – Это не я говорю, это она, богатая культурная женщина так выражается. Дядька, бедняга, даже заперся, решил, что она буйная, сбежала из дурдома!
Лиза дочери не поверила, но, разглядев соседку и пару раз не получив ответа на свое «Доброе утро!», решила, что все могло быть. Такая сядет в «мерседес» и думает, что она сама – «мерседес».
Лиза не завидовала соседке-«мерседесу». Она вообще давно уже никому не завидовала, и не потому, что личность ее вдруг претерпела невероятные изменения, нет. Лиза как бы вывернула свою вечную зависть наизнанку. С тем же постоянством, что прежде мучилась чужими успехами, Лиза ежедневно напоминала себе, что она всего добилась и завидовать должны ей. Не важно кто: соседка-«мерседес», все человечество.
В какой-то психологической книге она прочитала, что зависть – это не что иное, как непрекращающаяся операция сравнения, свойственная высокоразвитому интеллекту. Чем более развит интеллект, тем завистливее человек. Зависть – двигатель прогресса, зависть помогает человеку сначала захотеть, потом добиться желаемого.
Определение шуточное, но в каждой шутке есть доля шутки, подумала тогда Лиза. Понадеявшись на открытие для себя новых миров, она прочитала книгу до конца, но все остальное оказалось вполне тривиальным – начинайте любить себя с утра, преданно улыбайтесь себе в зеркало, рассматривайте свое утреннее помятое лицо, умиленно повторяя: «Какая я красивая». А вот призыв автора: «Завидуйте, друзья мои, и тогда у вас все получится!» – пришелся ей по душе. «Где бы я сейчас была, если бы не завидовала всем с утра до вечера! – в душе рассмеялась тогда Лиза, подсовывая книгу Ксении, вдруг та прочтет. – Сейчас бы маялась инженером, жила бы в хрущевке, ездила на старом „Запорожце“, тусовалась бы на своих шести сотках вокруг редиски, бегала бы в школу унижаться перед учителями за сыночка-двоечника, один раз накопила бы денег и съездила в Турцию...» Лиза брезгливо перечисляла в уме все самое страшное, что могло бы случиться с ней в жизни, могло, но не случилось, потому что она, Лиза, умела правильно, конструктивно завидовать. Если зависть – это умение сравнивать и анализировать, а также быстро выстраивать нужные ходы, тогда именно зависть и помогла ей стать тем, кем она стала.
Лиза выехала из двора на Троицкую, повернула на Невский и направилась к офису – своей главной гордости.
Офис в особнячке на Кирочной, в историческом центре – это настоящий успех, соседские «мерседесы» перед этим сущий пустяк!
Карьеру Лиза сделала по советским временам устойчивую, добротную, но без особого блеска. Лизина карьера была такой же, как и все их с Игорем жизненное устройство, как уютная четырехкомнатная квартира в сталинском доме – хорошо, солидно, но без размаха. Заместитель начальника строительного управления – завидная должность для тридцативосьмилетнего мужчины, но выше Игорь так и не поднялся. Полностью сфокусировался на своих девочках, на Ксении и Лизе.
Уже через несколько лет после окончания университета Лиза стала в своей газете редактором отдела. Да, в редакции шептались – «блатная», «карьеристка», ну и что? Это правда – «блатная»: квартиры ремонтировали, дачи строили, ее муж был нужен всем.
То, что казалось романтикой профессии, – беготня по заданиям, дежурства по номеру, – удивительно быстро стало докукой, и Лиза с облегчением оставила опостылевшую журналистскую рутину. Писала она по-прежнему с трудом, натужно выдавливала мало-мальски приличный текст по капле, прекрасно отдавая себе отчет в том, что топорным языком ваяет тривиальности. Уж на то чтобы понимать собственную бездарность, ее журналистского опыта хватало. А вот редактором отдела информации она оказалась прекрасным: знала, как правильно задания раздать, с чужими материалами управлялась разумно, понимала, что вызовет интерес, а что можно и подальше загнать.
Лиза припарковалась на своем обычном месте, аккуратно втиснувшись между редакционным «мини-вэном» и «фольксвагеном» своего заместителя. Редакция занимала второй этаж изящного розового особнячка с колоннами. А когда-то все они – и редакторы, и секретариат – ютились в крошечной двухкомнатной квартире с облупленными стенами и застоявшимся запахом чужой неопрятной жизни.
У истоков новой журналистики Лиза оказалась в числе первых, в начале девяностых, как только появились глянцевые журналы. У кого-то из разбогатевших приятелей Игоря имелся совсем уж неприлично успешный знакомый. Он был настолько богат, что пожелал вложить деньги в журнал с целью прославить свое имя. Сам искатель славы на сцене не появился. Предварив знакомство указанием быть уверенной в себе и одновременно скромной, Лизу познакомили с его доверенным лицом, будущим издателем. Уверенность и скромность были как раз тем сочетанием, которое Лиза тренировала в себе долгие годы.
Издателю понравилась Лизина в меру улыбчивая деловитость, понравилось то, что она сразу призналась: сама пишет посредственно, но уже имеет несколько идей касательно концепции нового журнала, людей, которым можно поручить детальную разработку, а также хорошо знает всех, кто пишет интересно. Служба всесильной в редакции Мадам, когда-то пройденная Лизой, научила ее понимать, что требуется от нее в данный момент, плюс нюансы – выражать преданность и согласие либо настаивать на своем мнении, но настаивать своевременно и не раздражающе. Недаром Мадам в свое время хвалила Лизу: «Ты на редкость хваткая, это твой самый большой плюс, Бедная Лиза!»
