В дверях спальни он услыхал, как Дымка Филдз спросил сонным голосом:
— Что-то случилось?
Никто не ответил, наверное, все уже спали. «Вот бы он поцеловал меня!» — подумала сестра Эдна, у нее был обостренный слух на все необычное.
— Как это прекрасно! — воскликнула, узнав об этом от сестры Анджелы, миссис Гроган.
— По-моему, Кедр стареет, — заметила сестра Анджела.
Стоя у окна в спальне Уолли, Гомер не знал, что в тот вечер д-р Кедр послал на его поиски целую стаю поцелуев.
Не знал он также, да ему это никогда не пришло бы в голову, что и Кенди не спала в ту ночь, лихорадочно спрашивая себя: что же делать, если Гомер останется здесь, не уедет в Сент-Облако? За окном тяжело колыхался океан. Ночная тьма и лунный свет постепенно шли на убыль.
Наконец обозначились очертания дома сидра; полоска на крыше больше ни разу не вспыхнула, сколько Гомер ни всматривался в редеющие сумерки. Прошепчи он сейчас: «Спокойной ночи, Фаззи Бук», — он бы не стал ожидать отклика, понял бы, что говорит с призраком.
И еще одного он не знал: Фаззи Бук, как и Мелони, уже отправился на его поиски.
Глава седьмая
Перед войной
В тот августовский день над приморским шоссе, связывающим бухту Йорк и Оганквит, висело подернутое дымкой солнце. Не палящее солнце Марселя и не прохладное негреющее солнце, которое так часто встает над побережьем Мэна в конце лета. Это было солнце Сент-Облака, туманное и плоское; Мелони обливалась потом и злилась, и, когда водитель молочного фургона, ехавший в глубь штата, предложил подвезти ее, она села к нему в кабину.
Мелони знала, что находится южнее Портленда и что эта часть штата Мэн относительно невелика, но все-таки на поиски «Океанских далей» ушло несколько месяцев. Это не расхолодило ее, она была уверена, что рано или поздно ей повезет. В Портленде она очистила несколько карманов и поправила свои дела, но ненадолго, в Киттери пришлось опять прибегнуть к этому способу заработка. Мелони залезла в карман к матросу, его дружки схватили ее и чуть не изнасиловали, но она мужественно отбивалась; схватка закончилась тем, что ей выбили два передних зуба и сломали нос. Нос сросся криво, а улыбка — и вообще-то редкая гостья на ее лице — исчезла совсем.
Первые две фермы, куда она заглянула, были на берегу, но назывались они по-другому. Про «Океанские дали» там никто не слыхал. И тогда Мелони двинулась в глубь штата: на одной из ферм кто-то сказал, что слышал о садах с таким названием, но они находятся довольно далеко от берега. В Биддерфорде Мелони нанялась мыть бутылки на молочной ферме. Немного заработав, уволилась и пошагала дальше.
Яблочная ферма между бухтой Йорк и Оганквитом так и называлась «Йорк». Опять не то. Но Мелони попросила высадить ее здесь. Все-таки это яблоневые сады; вдруг кто-нибудь из работников знает, где «Океанские дали».
Старший на ферме, увидев Мелони, подумал, что явилась первая сборщица яблок — решила, видно, опередить других сезонников.
— Урожай будем собирать недели через три, — сказал он ей. — Сейчас рвем только грейвенстины. Но их мало, и сезонники пока не нужны.
— Вы, случайно, не слыхали о ферме «Океанские дали»? — спросила у него Мелони.
— Ты там работала? — поинтересовался он.
— Нет. Просто ищу эту ферму, — ответила Мелони.
— Звучит как название курорта, — пошутил старший, но Мелони не улыбнулась в ответ, и он посерьезнел. — А ты представляешь, сколько у нас в Мэне мест с таким названием?
Мелони пожала плечами. Если на этой ферме через три недели будут нанимать работников, пожалуй, стоит остаться, подумала она. Может, кто-нибудь из сезонников слышал о месте, куда уехал Гомер.
— А сейчас у вас есть какая-нибудь работа? — спросила она у старшего.
— Будет через три недели, если, конечно, умеешь собирать яблоки, — ответил он.
— А что тут трудного? — удивилась Мелони.
— Что трудного? Идем, покажу, — сказал он и повел ее через довольно мрачный яблочный павильон, где две немолодые женщины писали на фанерке ценники.
В первом саду, сразу за павильоном, старший прочитал Мелони целую лекцию об искусстве обрывать яблоки.
— Берешь в руки яблоко, — начал он, — чуть выше плодоножки, видишь, торчит почка. Из нее тоже вырастет яблоко, но через год. Эта почка называется плодушка. Если оторвешь с яблоком плодушку, сорвешь не одно яблоко, а два. Никогда не дергай яблоки, а откручивай, — учил Мелони старший, показывая, как это делается.
Мелони протянула руку и открутила яблоко по всем правилам, посмотрела на старшего и пожала плечами. Откусила яблоко, но оно оказалось совсем зеленым. Она плюнула и выбросила его.
— Это нозернспай, — объяснил бригадир. — Они созревают в октябре. Мы их собираем последними.
Мелони стало скучно, и она пошла обратно к павильону.
— Я буду платить десять центов за бушель, — бросил он ей вслед. — Пять за падалицу и с червоточиной. Судя по виду, силы у тебя есть. — Он почти догнал Мелони. — Наловчишься — будешь собирать девяносто бушелей в день. У меня были парни, которые собирали по сотне бушелей. А это в день десять долларов. Приходи через три недели, я тебя возьму.
Он остановился возле женщин, пишущих ценники. Мелони уже вышла на дорогу.
— Через три недели я буду далеко отсюда, — крикнула она, обернувшись.
— Жаль. — Старший проводил ее взглядом. — На вид она очень сильная. Готов биться об заклад, весит не меньше ста шестидесяти фунтов, — обратился он к одной из женщин.
— Обыкновенная бродяжка, — бросила та.
Отшагав почти милю, Мелони дошла до сада, где двое работников собирали грейвенстины. Один из них помахал ей рукой. Мелони остановилась, хотела махнуть в ответ, но передумала и пошла дальше. Пройдя сотню ярдов, она услыхала шум подъезжающего сзади грузовика. Мужчины, как видно, решили догнать ее. Грузовик подъехал со стороны обочины и остановился.
— Ты, вижу, потеряла дружка, — сказал тот, что был за рулем. — Не горюй, я не хуже его!
Мужчина, сидевший справа, открыл дверцу.
— Лучше не трогай меня, парень, — сказала Мелони водителю, но его приятель уже обогнул грузовик и шел к ней.
Мелони перепрыгнула канаву и бегом бросилась в сад. Улюлюкая, тот погнался за ней. Водитель выключил мотор и тоже кинулся в погоню. Он так спешил, что оставил дверцу открытой.
Спрятаться было негде, но зато сад был бесконечный. Мелони миновала один ряд, другой, третий. Первый преследователь настигал ее. Но водитель, рыхлый, грузный, отставал все больше, пыхтя и отдуваясь. Мелони и сама тяжело дышала, но бежала ровно, не сбавляя хода. Первый, худощавый, нагонял ее, она слышала за спиной его прерывистое дыхание.
Мелони перебежала просеку, за которой начинался еще один сад. Оглянулась — толстяк, отставший ярдов на двести, перешел на ходьбу.
— Держи ее, Чарли! — кричал он приятелю.
Мелони вдруг остановилась, развернулась, перевела дыхание и, к удивлению Чарли, ринулась навстречу ему, припадая к земле и подвывая по-звериному. Не успел он остановиться и перевести дух, как Мелони бросилась на него, и они вместе упали на землю. Мелони уперлась коленями в его горло и ударила. Он захрипел и перевернулся на бок. Мелони вскочила на ноги и дважды пнула в лицо. Чарли изловчился встать на четвереньки, пряча лицо от ударов. Но Мелони, высоко подпрыгнув, приземлилась ему на поясницу. От боли он потерял сознание, и тогда Мелони выкрутила ему руки и укусила за ухо. Потом встала, отдуваясь, и плюнула в поверженного врага. Толстяк тем временем перешел просеку и тоже оказался во втором саду.
— Чарли! Вставай! — кричал он, тяжело дыша.
Но Чарли не двигался. Мелони перевернула его на спину, расстегнула ремень и выдернула из брюк. Между ней и толстяком было всего несколько деревьев. Накрутив конец ремня на руку, Мелони опустила ее, пряжка почти коснулась земли. Толстяк остановился в нескольких шагах.
— Что ты сделала с Чарли? — спросил он.
И тут Мелони стала вертеть ремень над головой. Она вертела его все быстрее и быстрее, так что медный квадрат пряжки засвистел в воздухе. И двинулась на водителя. Ему было далеко за сорок, а может, и все пятьдесят. Седые, редкие волосы взмокли, большой живот вывалился из штанов. Мгновение он стоял и смотрел, как Мелони подходит к нему. Ремень — широкая кожаная лента в жирных и потных пятнах с медной пряжкой величиной в мужскую ладонь — то гудел, как северный ветер, то визжал, как коса в траве.
— Привет! — вдруг нелепо сказал толстяк.
— Кому привет-то, парень? — спросила Мелони.
Вдруг резко опустила ремень и хлестнула пряжкой ему по голени, где из-под завернутых джинсов виднелась дряблая кожа. Мужчина согнулся, пытаясь руками прикрыть голые ноги, но Мелони, размахнувшись, ударила его пряжкой по лицу. Он охнул и сел и, схватившись за щеку, обнаружил глубокую рану длиной с сигарету. Не успел он сообразить, что происходит, как пряжка со всей силой опустилась на переносицу. Яркая вспышка боли ослепила его. Одной рукой он пытался защитить голову, другой — схватить Мелони. Но она легко уворачивалась и била его куда попало, водитель прижал колени к груди, уже обеими руками защищая голову. Какое-то время пряжка кромсала ему спину. Наконец Мелони перестала бить пряжкой. По ногам и спине заходил другой конец ремня. Казалось, она никогда не остановится.
