– А, про тебя-то? Да почти с с-самого начала. Навела справки.
Помнишь, это твое выступление про старую школу в медицине? Ты же прямым текстом тогда сказал.
– Только тогда?
– Нет, и до этого тоже… все это очевидно. Ну, мне и сказали… Адрес твой, ИНН, Наташка Корнилова и сказала, Гуровская невеста. Что
Горбольница № 31. Врач-реаниматолог. Твои квадратные часы… Обувь.
Неуловимые мелочи. З-застенчивость. Н-неиспорченность какая-то.
Н-невозможно было принять тебя за олигарха. Ну никак.
– Зачем же тогда ты была со мной?
– А в-в-в-в-влюбилась. Неужели девушка не имеет права потерять голову? Ты у нас парень видный, умный. Перспективный… Чем не жених…
– Ну-ну. Ловко ты меня построила.
– Я же тебя сразу "мамряду".
– Вот так, особой и самой высшей формой любви?
Дана ответила не сразу. Сделала вид, что смущается.
– Значит, ты все про меня знаешь? Все-все? Когда успел… Хотя я подозревала… Да, Олег, это была мамряду с первого взгляда.
– Слушай, Дана… Все, да не все… А про блокнот? Про блокнот как?
Откуда?
– Вычислила. Потом уже вычислила. Видео-шмидео, рыжий Саша Шабуров помог.
– Двойной агент?
– Что-то типа того.
– Ну и Безбородов тут как бы ни при чем?
53.
– Господи, ну, а Безбородов-то тут при чем?
– Дана, пожалуйста, не ломайся. Серьезно же говорим. Как никогда серьезно. Может быть, в первый раз настолько серьезно. Или ты не согласна.
– Согласна-согласна. Но Безбородов здесь д-действительно ни при чем.
– А разве у него нет точно такого же блокнотика?
– Честно говоря, не знаю. Вот про Безбородова не знаю. Про тебя – да, знаю, а про него.
– А то, что он поднялся так внезапно для всех, из-за чего у него и начались проблемы…
– Ну, с "поднялся" – дело темное, я в его дела и не вмешивалась последнее время…
– А то, что, и я убежден в этом, цунами нам в подарок прислал.
– Ты думаешь, это он?
– Я почти уверен в этом. По крайней мере, на Церере шпионил его агент, и даже не один – Гоша Антонов и его этот самый Женя…
– Садовник-тихоня?
– Он самый, а ты разве ничего про Гошу не знала?
– Нет, клянусь. Хотя все возможно. Знаешь, я уже давно ничему не удивляюсь. Даже и блокнотику твоему.
– Но как же ты про него узнала?
54.
– Ой, да постепенно. Первый раз обратила внимание на то, как ты что-то пишешь, еще в самолете, когда в Марокко летели. Потом несколько раз ты от меня шарахался в сторону с безумным видом.
Думала, стихи сочиняешь. Типа: "одна судьба у двух колец – твое замрет, и мне конец…"
– Тебе бы все прикалываться. Нет, не стихи. Почему сразу стихи? Мне бы не хотелось, чтобы ты так про меня думала. Даже понарошку.
– Ну, хорошо, Олег, или дебет с кредитом сводишь. Донжуановский подсчет ведешь. Да мало ли какие у мужика странности или тайны…
– Короче, ты дико заинтриговалась.
– Ну, да. И однажды нашла я твое сокровище, прочитала. Сначала ничего, правда, не поняла. Стала думать. Сопоставлять.
– А ты, оказывается, и думать умеешь?
– А то, не знал?
– Знал, знал, Дана, все нормально. Все очень даже хорошо. Только одно осталось нерешенное.
– Как жить дальше?
– Угу.
– Как жили, так и будем жить. Пока нас не найдут, б-будем собирать бананы и кокосы, ловить рыбку, большую и маленькую. Д-долго куковать не придется. Сейчас позвоню и наведу суету. Найдут. Как миленькие найдут. Чать мы с тобой – не самые последние люди.
55.
– Ты не поняла. С этим, внешним, все понятно. Я имею в виду нас с тобой. Как нам-то с тобой быть?
Под руку они спустились к морю. Тихое и безмятежное. Если бы не мусор, если бы не огромное количество обломков того, что совсем недавно обеспечивало комфорт.
– Я же тебе и г-говорю: да точно так же. Мне дорог ты, а не твоя записная книжка или твоя недвижимость. Человек важнее, да? Я полюбила человека, а не то, что его окружает.
– Спасибо тебе, девочка моя. Я тоже тебя очень люблю. Несмотря ни на что.
– Несмотря ни на что?
– Ну, я имею ввиду твои шпионские наклонности.
– А сам-то, сам.
– Каюсь, грешен. Любопытство – не порок…
– Не порок, да. Я ж понимаю – очень важно быть уверенным в том, кто идет с тобой по ж-жизни р-рядом. Понимаю и принимаю.
– Ты знаешь, я поражен. Поражен твоим признанием больше, чем цунами, больше, чем нашим спасением. Я-то ведь думал, что…
– Ты, Гагарин, много думаешь. Проще надо быть. И тогда к тебе потянутся люди.
– Слушай, подруга, а если ты знала про блокнотик, почему же ты ничего в него не вписала?
– А зачем? У меня все есть. Больше и желать нечего.
– Что, и никакого искушения?
– Никакого. Вот честное пионерское.
– Верю, верю.
Только теперь Гагарина окончательно отпустила внутренняя тревога. Он давно привык не замечать ее, смутную и постоянно клокочущую, вырабатывающую вязкое вещество ожидания чего-то не слишком хорошего.
И только теперь Олег понял, что бесповоротно счастлив. И никакие силы в мире не способны разрушить это легкое и пьянящее чувство. Что бы там ни случалось в дальнейшем.
И только теперь, возможно, первый раз в жизни, он дал автомобилю своей души команду снять тормоз. Теперь можно. Можно. Главное желание осуществилось. Ведь они с Даной сошлись навсегда. Так небо и море сходятся у линии горизонта, теряясь друг в друге, и край обзора, изогнутый линзой, образует смайлик.
И тогда кажется, что море смеется…
56.
И тут начинает звонить мобильный, о котором забыли. Дана и Олег перемигиваются, Олег нервно подносит трубку к лицу и, облегченно выдыхает: более ничего не случилось, всего лишь Мамонтова.
– Да, Наташ, привет, куда пропала?
– Да никуда, ездила отдыхать в Грецию, вот и не смогла тебя поздравить с днем рождения, ну, как обычно.
– Да-да-да, я заметил. Обратил внимание. Вроде у нас с тобой традиция такая – каждый год ты меня поздравляешь, а в этом забыла.
Несмотря на круглую дату.
– Не, не забыла. Про дату помню, конечно, вот и звоню. С опозданием, правда… Но лучше поздно, чем никогда.
– И то верно…
– Но как ты там?
– Да все неплохо, неплохо… – ответил Гагарин в привычной невозмутимой манере. – Ну, вот и славно, вот и хорошо, что у тебя все хорошо, ну, да, а теперь поздравление.
– Давай, я приготовился. – Олег включил "громкую связь".
Мамонтова пропела четверостишье и почему-то отключилась.
– Что пожелать тебе, не знаю,
Ты только начинаешь жить,
Но от души тебе желаю
С хорошей девочкой дружить…
…Так оно и было: море смеялось.
