Размах увеселений поражал воображение современников. Перед центральной колоннадой была установлена на пьедесталах дюжина брюссельских бронзовых мальчиков, беспрерывно писающих шампанским, шабли, каберне, водкой, граппой, текилой и другими алкогольными струями. Фейерверк затмевал все мыслимые правительственные салюты, а вереница такси, вызванных, чтобы развезти по домам ужравшуюся творческую элиту, растянулась до Горок-10. Все увиденное настолько поразило Машу, еще недавно мывшую троллейбусы, что заложенный фундамент она определила под беседку, а под будущий дом забутила такое основание, что какой-нибудь старинный русский барин, типа Кирилы Петровича Троекурова, только бы заплакал от обиды и тут же помирился со стариком Дубровским. Ализонов вздохнул, отложил руны и сел за новый роман из цикла «Ничего, кроме мозга».
Когда хоромы достроили, выяснилось, что загородный дом без винного погреба с автоматической регулировкой температуры – это не дом, а так себе, извините, коттедж. Потом пришло время отправлять подросшую дочь в Оксфорд, ибо серьезные люди в России детей не учат, это удел патриотически зомбированных аборигенов. Затем вдруг подвернулся миленький этюд Кандинского, похожий на чертеж замысловатого агрегата, раскрашенный яркими детскими красками. Вещь стоила недорого, так как по недосмотру искусствоведов пока еще не попала в аукционные каталоги. Естественно, за все эти траты отдувался бедный паралитик Илларион, раскрывавший одно преступление за другим с неутомимостью фордовского конвейера.
Но тут случилось страшное…
Сашка Блинов все эти годы без отпусков таскал и кантовал китайские тюки на Черкизоне, а в недолгие минуты перекуров, когда его сподвижники забивали козла, он, сидя в уголке, ломал голову над ксерокопией с проклятыми рунами. Коллеги по кантованию прозвали его за это «Кроссвордом». И Сашка разгадал! Помогла ему, как ни странно, профессия рыночного грузчика. Он предположил: а если это – просто объявление, прибитое некогда к воротам древнеарийского рынка? Какое именно объявление? Возможно, такое: не парковать у забора верблюдов, лошадей, ослов и другой транспорт. Шутка! Скорее всего, это было сообщение о правилах оптовой и розничной торговли. В результате круг поиска смыслов сузился, и Блинову, опираясь на расшифрованное много лет назад первое слово, удалось – о чудо! – прочитать загадочные руны. Надпись гласила, что любой торговец, уличенный в манипуляциях с мерами для зерна или подпиливании гирек для весов, будет заживо сварен в кипятке! Конечно, этот текст не оправдал надежд и не пролил свет на сакральные истоки и тайный смысл нашей цивилизации. Впрочем, может, как раз и пролил…
Увидав по телевизору, как полысевший Сашка Блинов, затянутый во фрак и похожий на огромного беременного стрижа, получает из рук шведского монарха нобелевскую медаль, Чердынов впал в неистовство. Со страшным криком «Ненавижу абстракцию!» он серебряным устричным ножом искромсал Кандинского, перебил в доме весь антикварный хрусталь с фарфором и в обсценных выражениях наотрез отказался писать очередной роман про Иллариона. Затем Егор затворился в своем просторном винном подвале с автоматической терморегуляцией и запил по-черному. Дверь он не открывал никому – ни литагентам, ни докторам, ни любимой жене, одетой во все от Версаче. Вот тогда-то издатели забили тревогу и поручили Мотыгину срочно собрать бригаду, чтобы очередной роман из цикла «Ничего, кроме мозга», столь полюбившегося читателям, вышел, как обычно, к Новому году.
– А что за сюжет? – спросил Кокотов, терпеливо выслушав эту жуткую историю.
– О! – ответил Мотыгин и рассказал.
…Служба безопасности хватает прямо на месте преступления наемного убийцу, неудачно стрелявшего в бронированный автомобиль крупного бизнесмена по фамилии, допустим, Загребайло. Но на заказчика выйти никак не могут: переговоры с киллерами он вел через интернет. А это значит, свой страшный заказ неведомый злодей может передать другому наемнику, и новое покушение последует в любой момент. Тогда генерал Дубяга, как обычно, обращается за помощью к легендарному Иллариону по прозвищу «Мозг». Получив первичную информацию, Шкапов приходит к выводу: заказчик далек от мира больших денег и небогат, иначе бы он выяснил, что «мерин» Загребайлы пуленепробиваем. Илларион берется за дело, но при одном непременном условии: бизнесмен откладывает все поездки, журфиксы и переговоры, приходит к великому паралитику и подробно – эпизод за эпизодом – рассказывает свою жизнь с самого младенчества, не утаивая ничего, даже фактов подросткового рукоблудия и латентной гомосексуальности. Но особенно важно вспомнить, кого Загребайло обидел или обделил, начиная с первой игрушки, отнятой в яслях у сопливого соратника по счастливому детству. Бизнесмен соглашается, является в новенький пентхауз к Иллариону, садится в кожаное кресло и, любуясь натюрмортом Фешина, рассказывает. Долго, подробно, неделю… И все это, слово в слово, попадая в аппарат профессора Сонина, преобразуется в точки-тире и бежит дальше по проводочку через серебряный наперсточек прямо в гениальный мозг Шкапова.
Выслушав историю жизни Загребайлы, Илларион берет на размышления три дня, а потом призывает обстрелянного капиталиста к себе и объявляет: заказчик – его одноклассник по фамилии Бескоровный, которому будущий бизнесмен не дал списать на выпускном экзамене контрольную по математике. Да, действительно, Бескоровный несколько лет назад звонил и просил у разбогатевшего одноклассника немного денег, но получил жестокий отказ. Стали проверять версию и выяснили: с той двойки на экзамене жизнь Бескоровного покатилась вниз. Он не поступил в институт, его забрали в армию, там бедняга угодил под танк и охромел. Любимая девушка не стала дожидаться калеку и вышла замуж. Долгие годы неудачник скитался, а потом осел на свалке возле Ногинска. Та м его, голубчика, и взяли: он сидел в бунгало, сложенном из больших картонных коробок, за стареньким потертым ноутбуком, найденным, очевидно, тут же, в кучах мусора. В большой банке с водой шевелился омар из свежей партии ресторанных отходов. Бескоровный вел как раз переговоры с новым киллером по кличке Супер-Ган.
Версия Шкапова блестяще подтвердилась. Глядя по вечерам в своем бунгало телевизор, мусорщик часто замечал на экране преуспевающего одноклассника. Однажды ему срочно понадобились деньги, чтобы откупиться от местной милиции, озверевшей накануне своего профессионального праздника, и тогда он на удачу позвонил Загребайле, но получил хамский отказ. Оскорбленный Бескоровный вспомнил двойку по математике, свою отдавленную ногу, утраченную невесту и решил отомстить. А тут как раз умерла его тетя, оставив бездомному племяннику благоустроенную двухкомнатную квартиру на Большой Полянке. Вместо того, чтобы переехать со свалки в центр с удобствами, бомж, охваченный жаждой мести, продал жилплощадь и стал через интернет на форуме «Охота на механического зайца» подыскивать киллера…
– И это все? – спросил Кокотов.
– Нет, не все! – ответил Мотыгин. – Загребайло, рассказывая Иллариону о себе, вдруг понял, какая он, в сущности, бесчеловечная скотина. Забрал заявление из милиции, попросил прощения у Бескоровного и подарил ему десять процентов акций своей процветающей фирмы «World of Rubbish», специализирующейся на утилизации мусора. Зная, как говорится, проблему изнутри, вчерашний бомж выдвинул несколько смелых инновационных идей и сделал фирму лидером отрасли. Почти все заработанные деньги Бескоровный отдавал на строительство благоустроенных разборных домиков, которые можно оперативно устанавливать по периметру растущих свалок для очеловечивания жизни припомойного социума. Ему подправили ногу, с помощью ароматических ванн избавили от профессионального запаха, и он женился на очаровательной выпускнице экологического колледжа.
– Это что-то новенькое! – удивился автор «Полыньи счастья».
– Понимаешь, старый, маркетинг учит, что секс и чернуха надоели. Читатель хочет психологии с гуманной перспективой.
– А сюжет Ализонов сам придумал? Что-то на него не похоже!
– Правильно уловил! Сюжет издатели купили у студентки Литинститута всего за триста баксов. Ей срочно понадобились деньги на аборт. Ну, входишь в дело?
– Нет, – с ленцой отозвался писодей. – Меня тут решили экранизировать…
– Тебя? – едва не возмутился Мотыгин.
– Меня. Мы как раз сидим с режиссером Жарыниным… Ну, помнишь, «Двое в плавнях»!
– Еще бы!
– …Сидим в «Ипокренине» и переделываем моего «Гипсового трубача» в сценарий.
На другом конце провода образовалась тяжелая завистливая тишина.
– Ну, как знаешь! – тоскливо отозвался бригадир. – Желающих много! Будь здоров! – и повесил трубку.
Кокотов глянул на часы и ужаснулся – он проболтал больше часа – была ночь. Писатель улегся, закрыл глаза, но заснуть не мог. Во-первых, его все-таки огорчала упущенная возможность заработать легких денег под именем запившего с горя Ализонова. Во-вторых, он пытался вообразить, какой же сюрприз ему готовит Наталья Павловна. В-третьих, немного смущало, что в сюжете, купленном у забеременевшей студентки Литинститута, как и в новом синопсисе, тоже кто-то звонит разбогатевшему однокласснику. Видимо, в нынешней жизни ситуация довольно типичная… Здесь важен художественный результат! В ХIХ веке про лишних людей тоже писали все кому не лень, а остались Онегин да Печорин. Эти разнонаправленные мыслетоки постепенно слились, смешались и согласно устремились к темному, сладкому провалу сна.
