Мы попрощались, и он ушел, позвякивая ключами. Нам не терпелось поскорее взглянуть на то, что нашла Маша. Но делать это на виду у всех было неразумно. А где найти укромный уголок? И стоит ли ждать Брежнева с дочерью Скатова?
— Ну, ладно, Яков и его черненькие, ладно, брателлы, — сказал я. — Тут все более-менее ясно. Я могу понять и доктора Брежнева с Ларисой Васильевной, наверное, им действительно что-то удалось узнать от самого Скатова или Агафьи Максимовны. Но Путин? Этот-то какое поручение дал своим службакам? Или он как всегда говорит одно, а делает совершенно другое? Или хочет перехитрить своих хозяев из Вашингтона? Или слуги у него самого такие купленные-перекупленные, что дурят и его тоже? Кто с кем и в какие игры играет?
— Не знаю, но в любом случае до святых мощей еще никто пока не добрался, — ответил Алексей. — А вот что в шкатулке — надо посмотреть. Думаю, мы близки к разгадке.
— А знаешь что? — меня вдруг осенила одна мысль, я решил высказать ее вслух. — В Оптиной-то ночью, когда ты слушал их разговор… знаешь что…
— Ну?
— Ведь слова эти относились не к Путину, нет. Он лишь миф, оболочка. Из них двоих гораздо реальнее тот, кто пришел сейчас. И его откровение… — я не мог всуе произнести имя великого праведника и заступника, — было направлено именно к тебе! Вот. Ты должен знать. И открыть вновь для России святые мощи Даниила Московского. А Путину — лишь последнее предупреждение. Последний для него шанс… Но, видимо, не в коня корм. Эти люди, которые пришли к власти, как в казино, всегда будут преследовать только свою выгоду, надеясь набить мошну. Но уйдут ни с чем. Их со временем не только из России, из казино-то даже вышвырнут, пинком под зад. Со всеми их фишками в карманах. И они пожрут сами себя. Теперь я в этом абсолютно уверен. Да… Видимо, не случайно ты стал орудием Промысла Божия.
Алексей промолчал, ничего на это не ответив. Зато слово взяла Маша, которая продолжала прятать шкатулку под кофточкой.
— Вроде бы легкая, а тяжесть невыносимая, — призналась она. — Пойдемте скорее к машине, там поглядим.
— А доктор Брежнев, а Скатова? — спросил Алексей.
— Ждать не будем, — решительно отозвался я. — Дудки! Тут тот единственный случай, когда я с Машей полностью согласен. Нас двое, а ты один. И мы более практичные в мирских вопросах. Особенно когда дело касается клада.
— Не шути так! — погрозил пальцем Алексей. Но все-таки сдался, и мы направились к выходу из лавры. Жигуленок был припаркован у ситных рядов, где торговали туземными матрешками и прочими балалайками для колониальных туристов в пробковых шлемах.
Пока мы шли, Алексей сказал, развивая мою мысль о власти:
— Любят у нас ссылаться на известные слова из Священного Писания, что всякая власть от Бога. Но это не совсем так. Иосиф Болоцкий досконально изучал этот вопрос по святоотеческим источникам, и вот что он говорил. Если некий царь царствует над людьми, но над ним самим царствуют скверные страсти и грехи — сребролюбие, гнев, лукавство, неправда, гордыня, ярость, а злее же всего — неверие и хула, то такой царь не Божий слуга, но дьяволов, и не царь он вовсе, а мучитель и хитрая лисица. Пойдите, — говорит Сам Христос, — и скажите этой лисице. Царь надменный погибнет, потому что пути его темны.
— Пути Путина, — вставила Маша.
— Этому учат нас все пророки, апостолы, мученики, убиенные нечестивыми правителями, — продолжил Алексей, — но не покорившиеся их повелениям. На таких царей падет гнев Господень, потому что из пастырей они обращаются в волков, расхищающих стадо Христово. А ведь они действительно должны быть наместниками Бога на престолах своих. Чего же не хватает-то?
— А ума и не хватает, — вновь добавила Маша.
— Души, скорее, — возразил он. — Ума-то у них у всех в избытке. Мы приближались к стайке ссорящихся нищих: были они не так уж дряхлы и убоги, а, напротив, крепки мослами и красны рожами. Таким в темном переулке не попадайся…
— А в России — по всем пророчествам Боговдохновленных людей — непременно возродится монархия и православный царь, — закончил свою мысль Алексей. — И будет это незадолго до пришествия антихриста и конца мира. Тогда вновь во всей славе расцветет Святая Русь, и событие это станет не обыкновенное, историческое, а необычайно чудесное. Но в то же время оно будет зависеть и от самого русского народа, так как Бог действует здесь через свободную волю человека. Пока же воли этой нет, погашена. Но невозможно же, чтобы кровь стольких бесчисленных русских мучеников лилась напрасно! Она несомненно станет семенем последнего и яркого расцвета православия в России. Каждой христианской души. В каком бы рассеянии она ни находилась, здесь и по всему свету. Среди лета запоют Пасху! — как прозорливо восклицал преподобный Серафим Саровский. Сегодня, между прочим, праздник иконы Божией Матери Неопалимая Купина, — добавил он. — Так и Россия не сгорит в огне огненном, а страданиями очистится…
— Ну, эти-то вряд ли запоют! — сказал я, кивнув в сторону уже начинавших пихаться ряженых нищих. — А ежели и запоют, то лишь к вечеру, когда окончательно нажрутся.
— И такие — человеки, — отозвался Алексей. — Вспомните Амвросия Оптинского: всем прощение — никому не осуждение, а без ласки — у того такие и глазки.
Достав из кармана деньги, он стал раздавать нищим, отчего те мгновенно успокоились.
— Этак нам самим на ужин не хватит, — сказал я Маше. Она лишь толкнула меня локотком в бок, чтобы я умолк.
Один из нищих показался мне странно знакомым. Он был в темных треснувших очках и с веревочными дужками, замотанный в рваный шарф и в какой-то глупой тирольской шляпе, в длинной хламиде, подпоясанный галстуком. Но главное — в разных башмаках на босу ногу. Я зашел сзади и ткнул его посохом пониже спины.
— Вова! Ты чего опять придуриваешься? — шепнул я ему на ушко. — Твое место на другой паперти. Пошто чужой хлеб отбираешь?
— Тс-с! Тихо, — мгновенно отреагировал он. — Я сменил дислокацию, не надо меня рассекречивать.
Мы отошли в сторонку. Маша тоже узнала его и присоединилась к нам, пока Алексей раздавал нищим пироги, заботливо данные нам в дорогу матушкой отца Сергия. Деньги у них уже есть, а закуска сама приплыла в руки. Вот это сервис.
— Владимир Ильич, ну чего ты это самое? — спросила и Маша, не сумев сдержать смеха.
— Я расшифровал код Библии, — авторитетно заявил он. — Бога нет. Но нет и бахаистов. Нет никого и ничего. Только одна большая космическая дыра.
— Дыра у тебя в голове, — сказал я.
— Это само собой. Но она и у тебя тоже. У всех. Не это главное.
— А что же?
— Говорю же тебе: вся Вселенная утягивается в космическую дыру-хаос. Причем стремительно, со скоростью триста парсек в квадрате… впрочем, тебе не понять, это физическая формула. Остаются считанные месяцы. Может, недели.
— Исправить ничего нельзя? — деловито спросила Маша, перестав хихикать.
— Поздно. Негатив критической массы достиг предела. Да и незачем уже. Пора подводить итоги. Считать бабки.
Он потряс мелочью в кармане, а из хламиды ему под ноги посыпались деньги. Очевидно, дыра у него была не только на верхнем этаже.
— А кроме того, — добавил Владимир Ильич, — я тут со спецрасследованием. Слежу за Яковом. К тому же опять без пристанища. Квартиру-то нашу вы зачем сожгли?
— Стоп, — сказал я. — Вот с этого момента давай поподробнее.
— Ну… что вам сказать, дети мои? Прихожу я вчера вечером домой, а половины дома-то и нет. Опять рухнул. То ли вновь взрыв бытового газа, то ли еще какая-то хрень. Не ты ли, Сашок, вентили в самом деле крутишь?
— Не я, — сказал я, а сам подумал: Работа либо кураторов, либо академиков. В ответ за Лыткарино.
— Однако это становится уже привычным, — продолжил Володя. — Потому что за последние сутки в Москве еще домов шесть-семь уже рухнуло. Один, кстати, высотный, у Красных Ворот. Да вы что, ничего не знаете, что ли? Мэр уже никуда и не ездит, рукой махнул. Говорят, даже скрывается. То ли в госпитале, то ли за границей. И президент молчит, как воды в рот набрал. Может, и он тоже уже из Кремля двинул. На запасные квартиры. А то, по слухам, и по Боровицкой башне пошли трещины. Словом, массовая просадка фундаментов. Утечка цемента в космические дыры. В столице наблюдается тихий скулеж и паника. И как всегда: нет соли и спичек. Одного не пойму — кому нужны эти спички с солью в глубоких дырах?
— Ладно, — сказал я. — А с Яковом что? Почему за сыном следишь? Мы его видели утром.
— Почему? Потому, — ответил Владимир Ильич, поправляя французский галстук на своей хламиде. — Отправились мы с ним ранехонько в Черусти за грибами. Ну а что еще делать-то? Хоть грибков без соли поесть. Пока не утянуло в…
— Вова, хватит о дырах, — предупредил я и постучал посохом.
