— Нет, не рассматривали.
— А какие для этого основания? — пылко встрял Хорхе. — Имеются отчетливые следы внешнего вторжения. Балконная дверь была взломана, снаружи оставлены следы, а главное — нет орудия преступления. При самоубийстве пистолет нашли бы сразу.
— Знаете, молодой человек, у меня со слухом все в порядке, — не менее пылко отозвалась Сандра Санчес. — Я, как уже было сказано, работала здесь рядом с вами более часа и слышала эти аргументы.
— Извините, доктор, — Хорхе слегка покраснел. — Я обдумаю ваш вопрос. Но ведь есть одна очевидная вещь… Когда человек стреляет в себя, на руке всегда остаются частички сгоревшего пороха. Вы их обнаружили?
— Нет, хотя я осмотрела обе руки перед вскрытием трупа, — ответила Санчес. — Впрочем, достаточно хотя бы небольшого знакомства с огнестрельным оружием, чтобы затереть или смыть пороховые ожоги. И отсюда еще один вопрос к вам, Малколм. Не думаете ли вы, что все эти улики могли быть сфабрикованы?
— Это действительно не исключено, — признал Эйнсли. — С вашей подачи мы рассмотрим это дело под иным углом зрения.
— Вот и хорошо, — Санчес удовлетворенно кивнула. — А я тем временем, если позволите, классифицирую этот случай как смерть при невыясненных обстоятельствах.
Среди записок, ожидавших Эйнсли по возвращении в отдел, была одна от Бет Эмбри. Она не подписалась, но Эйнсли узнал номер телефона и сразу же перезвонил.
— Я тут опросила кое-кого из своих старых знакомых, — начала она без предисловий. — И узнала о Мэддокс-Даванале кое-что полезное для тебя.
— Ты просто душка. Бет. Рассказывай скорей.
— У парня были финансовые проблемы, и весьма серьезные. Кроме того, он обрюхатил молоденькую девчонку, и ее адвокат собирался взыскать алименты либо с него, либо с семьи Даваналь, если он будет упрямиться.
Поразительные известия стали поступать с завидной регулярностью, отметил про себя Эйнсли.
— Похоже, он действительно был по уши в дерьме, — сказал он. — Но у меня не идут из памяти слова, что ты сказала при нашей прошлой встрече. Что ты не удивилась бы, если бы Байрон сам наложил на себя руки.
— А что, дело приняло именно такой оборот? — Бет, казалось, и сама удивилась.
— Самоубийство — вполне вероятная версия, но пока лишь версия. Что тебе известно о его финансовых неурядицах?
— В двух словах, Байрон попросту проигрался в пух и прах. Задолжал деньги здешней мафии. Крупную сумму — больше двух миллионов долларов. Они грозились прикончить его или заложить Теодору Даваналю.
— Который не заплатил бы им ни гроша.
— Я совсем не уверена в этом. Людям, которые взлетели на самую верхотуру так стремительно, как Даванали, всегда есть что скрывать, и мафии, должно быть, много чего о них известно. Но все равно, если бы Теодор заплатил за Байрона долги, он как пить дать положил бы конец безбедной жизни зятя.
Эйнсли еще раз поблагодарил Бет и пообещал держать ее в курсе.
Хорхе, который как раз появился за своим рабочим столом, спросил:
— Так как насчет самоубийства? Вы принимаете эту версию всерьез?
— Я принимаю всерьез Сандру Санчес. К тому же теперь эта версия стала мне казаться куда более правдоподобной.
И он пересказал свой разговор с Бет Эмбри.
Хорхе тихо присвистнул.
— Но ведь если все это правда, то миссис Даваналь лжет. Я сам слышал, как она распиналась по «ящику», что ее мужа «зверски убили». Что же она скрывает?
Ответ на последний вопрос у Эйнсли уже был. Ключ к разгадке был в одном только слове, которое он услышал, когда Бет описывала ему семью Даваналей: «гордость». Как это она сказала? …В глазах других они всегда должны выглядеть безукоризненно, казаться воплощенным совершенством, своего рода высшей расой.
— Будем снова допрашивать миссис Даваналь? — спросил Хорхе.
— Непременно, но не сразу. Прежде нам нужно еще кое-что разузнать.
В этот же день, в среду, тело Байрона Мэддокса-Даваналя было выдано из морга округа Дейд его жене Фелиции, которая объявила, что отпевание и похороны покойного супруга состоятся в пятницу.
Весь день в четверг в усадьбе Даваналей шли приготовления к похоронам, и тактичные детективы из отдела убийств старались держаться как можно незаметнее. Но это не помешало Малколму Эйнсли воспользоваться лифтом особняка, чтобы подняться наверх и повидать супругов Васкезес, которые прислуживали патриарху семейства Вильгельму Даваналю. Для них на третьем этаже была отведена комната с кухней. Держались они дружелюбно, старались быть полезны и вообще, по первому впечатлению, казались людьми в высшей степени добросовестными. Да, им почти сразу стало известно о смерти Байрона. Это так ужасно! Да, мистер Вильгельм тоже знает, но на похоронах присутствовать не будет — такие стрессы не для него. И увидеться с ним сейчас мистер Эйнсли тоже никак не сможет, потому что он спит.
Карина Васкезес, почтенная матрона лет около шестидесяти, квалифицированная медсестра, пояснила:
— Наш старый джентльмен легко утомляется и потому много спит, особенно днем. Зато когда он бодрствует, что бы вам ни говорили его близкие, он зорок, как горный орел.
— Иной раз мне кажется, что он как хорошие старинные часы, — добавил ее муж Франческо. — Когда-нибудь они встанут, но до тех пор механизм работает четко.
— Хотел бы я, чтобы однажды и обо мне сказали то же самое, — усмехнулся Эйнсли и спросил: — Как вы думаете, старик сможет мне что-нибудь рассказать о смерти в своем доме?
— Я бы нисколько не удивилась, — ответила Карина Васкезес. — Он прекрасно осведомлен о всех семейных делах, но держит язык за зубами, а мы с Франческо не привыкли задавать слишком много вопросов. Еще скажу вам: мистер Вильгельм часто просыпается по ночам, так что он вполне мог что-то слышать. С нами он ничего не обсуждает, так что придется вам самому у него спросить.
Эйнсли поблагодарил обоих и сказал, что придет еще раз.
Несмотря на нехватку времени, Фелиция не пожалела усилий, чтобы организовать для покойного мужа пышные похороны. Для отпевания была избрана епископальная (и более чем внушительных размеров) церковь святого Павла в Корал-Гейблз. О церемонии были оповещены все средства массовой информации; с этого сообщения начинались все выпуски новостей по WBEQ. Все универмаги Даваналей в Майами и окрестностях закрылись в тот день на три часа, чтобы их служащие смогли присутствовать на отпевании, причем негласно всех предупредили, что уклонившихся занесут в черный список. Реквием прозвучал в исполнении многочисленного хора во главе с епископом, дьяконом и каноником. В числе тех, кто подставили под гроб плечо, были мэр города два сенатора штата и конгрессмен из Вашингтона, которых, как магнит металлическую стружку, притянуло к себе могущество дома Даваналей. Церковь была переполнена, хотя не могло не бросаться в глаза отсутствие Теодора и Юджинии Даваналей, так и не выбравшихся из Милана.
Малколм Эйнсли, Хорхе Родригес и Хосе Гарсия пришли на похороны, но не оплакивать покойного, а внимательнейшим образом вглядеться в лица присутствовавших. Конечно, имелись веские основания подозревать самоубийство, но и того, что Байрона Мэддокс-Даваналя убили, тоже пока нельзя было полностью исключить, а, как известно, некая мистическая сила нередко приводит убийц на похороны своих жертв.
Помимо сыщиков здесь работала и группа из трех криминалистов, которые с помощью скрытой камеры снимали церемонию и фиксировали номера автомашин тех, кто приехал проводить Байрона в последний путь.
Ближе к вечеру того же дня, когда детективы уже вернулись к себе в отдел, к ним на этаж привели офицера в форме иммиграционной службы, которому нужен был Хосе Гарсия.
Они были знакомы и обменялись дружескими рукопожатиями.
— Я подумал, что лучше передать тебе это лично, — сказал гость и протянул детективу конверт. — Здесь те отпечатки, что ты запрашивал. Только что переданы электронной почтой из Лондона.
— Даже не знаю, как тебя благодарить! — просиял добродушный Гарсия.
Поболтав немного с посетителем, он проводил его до выхода. Когда Гарсия вернулся, Эйнсли был занят телефонным разговором. Потоптавшись немного рядом с ним, Гарсия не выдержал и сам отправился в соседний отдел к Хулио Вероне.
Через десять минут Гарсия вернулся. При этом он с порога возвестил:
— Эй, сержант! Важные новости!
Эйнсли резко развернул свое кресло.
— Этот сукин сын Холдсворт! Дворецкий… Я же говорил, что он лжет! Его отпечатки пальцев криминалисты нашли на будильнике. Никаких сомнений, совпадение полное. К тому же, Верона уже получил результаты анализа крови. На часах была кровь покойного.
— Отличная работа, Хосе… — начал Эйнсли, но был прерван возгласом от другого стола:
