Попрощавшись с Хасуном, шейх и его спутники направились в помещичью усадьбу. Трое бедуинов остались охранять вход. Остальные, оставив оружие на седлах, поднялись к беку, который встречал шейха у входа в большой зал. После того как гости сели и слуга подал им кофе, бек начал:
— Пришлось побеспокоить тебя, шейх Жарван. Но у нас не было другого выхода. Обстановка такова, что требует общих усилий.
— Мы выполним все, что нужно, ваше превосходительство, — ответил шейх Жарван. — Дай аллах всегда вас видеть счастливым! Надеемся, что мы не причинили никаких бед вашей деревне и крестьянам. Я предупредил наших пастухов, чтобы они пасли скот подальше от ваших полей. Слава аллаху, уборка заканчивается. Мы, как и вы, очень огорчены пожаром на молотильном дворе. Аллах тому свидетель.
— Я позвал вас, шейх, не из-за пожара. Да и причины его еще не выяснены, — сказал Рашад-бек.
— Я слышал, что вы были в Алеппо? — поинтересовался шейх. — Говорят, там горят мечети и базары, много убитых?
— Да, шейх, у нас горит земля под ногами, — ответил Рашад-бек, вспомнив свой разговор с Шароной. — Надо вооружаться. И особенно бедуинским племенам. Мы обеспечим тех, кто нуждается, оружием.
— Я готов купить каждому мужчине в племени по винтовке, — сказал шейх. — Время опасное. Положимся на аллаха. Вы можете помочь. У вас хорошие отношения с советником, и он ни в чем вам не откажет.
Рашад-бек позвал управляющего Гадвана и приказал ему принести подарок для шейха. Это был пистолет с чеканной отделкой и пятьдесят патронов к нему.
Выслушав благодарность шейха, бек продолжал:
— У меня есть немного винтовок. Но я их отдам только вам — нашим добрым соседям. Хотя у меня и просили их южные бедуины.
— Мы хорошо знаем, что можем положиться на ваше превосходительство. Мы вас тоже не подведем. Утром я передам, сколько нам нужно винтовок. А ночью, если не возражаете, мы заберем их.
Рашад-бек согласно кивнул. Вошедший слуга сказал, что обед готов, и все прошли в столовую, где их ждал богато накрытый стол.
Для Занубии это был злосчастный день. Сгоревший молотильный двор принадлежал ей. Женщина нутром чувствовала, что в пожаре замешаны люди бека. На этот раз она не предложила шейху чай.
— Теперь мне будет нечем попотчевать вас, — с горечью сказала Занубия.
— В чем дело? — удивился шейх. — Тебе же возместили убытки.
— Так вот ты какой! — возмутилась женщина. — Такова твоя благодарность за мое гостеприимство?
— Не кричи, — попытался успокоить ее шейх. — Ты что, опозорить хочешь меня?
— Да, именно это я и хочу сделать, — ответила Занубия. — Опозорить тебя и твоих господ. Вставай и иди отсюда, шейх, чтобы я не видела тебя больше в своем доме!
Шейх обозлился.
— Замолчи, женщина! — закричал он. — Все уладится. Зачем ты ругаешься?
Но Занубия не успокаивалась.
— Я ничего не хочу от тебя. Уходи из моего дома!
Шейху ничего не оставалось, как с позором удалиться.
«Я покажу этой сучке! — с яростью думал он. — Я помог ей возместить убытки, и она же меня оскорбляет. Я преподам ей такой урок, который она никогда не забудет».
У дворца бека он повстречался со сторожем.
— Какая страшная ночь! — заговорил тот. — Будь прокляты эти бандиты! Лучше бы они спалили Францию.
Шейх резко оборвал его:
— Не суй нос в дела, которые выше твоего понимания. Лучше сиди и вари свой кофе.
Но сторож не унимался:
— Твои молитвы, шейх, спасли урожай. Аллах услышал их и отвел беду. Но скажи мне, зачем было ворам поджигать зерно?
— Может, кто-то из воров просто не погасил окурок? — ответил шейх.
Сторож засмеялся:
— Бандиты не курят, шейх.
— Значит, это дело рук дьяволов. — заметил шейх. — Ты лучше скажи, зачем шейх Жарван пожаловал к беку.
— Он получил красивый пистолет.
— Разве бедуины сейчас воюют?
— Один аллах ведает об этом, — ответил сторож.
Многие крестьяне в это время сидели в шатре цыгана-кузнеца. Глядя на огонь над горном, они вспоминали пожар.
— Да, если бы кто-то из цыган оказался у тока, то его, как пить дать, обвинили бы в пожаре, — вытирая пот со лба, сказал кузнец.
— Когда много забот, надо отрешаться от них, — заметил Халиль.
Юсеф поддержал его:
— Заботам нет конца. Повеселимся немножко у цыганки.
При этих словах крестьяне разом встали и двинулись к шатру Суад. Там они развели огонь, вокруг которого завертелся яркий вихрь пляшущих цыганок. Полились грустные цыганские песни.
Шейху в этот вечер некуда было деться. Поколебавшись, он не решился пойти на гулянку. Расстроенный, как ему казалось, вероломством Занубии, он бесцельно брел по деревне под усыпанным звездами небом. Крестьянки сидели около своих домов, обсуждая последние новости.
На следующий день в деревню приехал коновал Мустафа. Шейх проводил его к месту, где тот обычно работал. Заведя с Мустафой разговор, шейх делал вид, что не замечает приехавшего вместе с ним учителя Аделя. Племянник Мустафы, хорошо зная нрав шейха, запросто обратился к нему:
— Вы узнали, кто совершил поджог?
— Нет, сынок, — ответил шейх. — Но мы думаем, что это сделали бандиты, дабы запугать нас.
— Вам надо было провести расследование, чтобы узнать правду.
Адель обогнал своих спутников и первым подошел к крестьянам, ожидающим коновала, чтобы подковать своих лошадей и мулов. Поприветствовав их, он сразу же заговорил о французах.
Один из крестьян сказал:
— Мы в ад быстрее попадем, чем прогоним французов.
— Страх и отчаяние поселились в наших душах, — горестно вздохнул другой.
— Какая польза от ваших листовок? — спросил подошедший старик. — Мы, деревенские, почти все неграмотны. А если кто и умеет читать, то плохо понимает прочитанное.
— Все это так, — ответил учитель Адель. — Но горожане читают эти листовки и понимают их содержание. Они осознали, какие беды принесли нам французские оккупанты. Учителя, рабочие, ремесленники все теснее сплачивают свои ряды, готовясь к борьбе против колонизаторов.
— Вы можете спустить поезд с рельсов, но изменить души крестьян вам не дано, — сказал крестьянин. — Вы, горожане, не такие, как мы.
— Ты не прав, — ответил учитель. — Первыми открыли огонь по французским оккупантам как раз крестьяне в горах. Вспомните-ка революцию шейха Салеха аль-Али[27].
— Однако она не покончила с колонизацией, — настаивал упрямый крестьянин.
— Но мы должны продолжать борьбу, — сказал учитель. — Тогда мы столкнулись с заговором беков, феодалов и глав племен. Сейчас времена изменились. Все должны понять, что родина — наше достояние, а свои попранные права можно вернуть только силой. Революцию начинают единицы, но потом она расширяется, как горный поток. Турки угнетали нас четыреста лет, но в конце концов поток народного гнева снес их.
Разговор продолжался долго. К нему подключились Абу-Омар, Юсеф и цирюльник. Образованность, жизненный опыт, убежденность Аделя в своей правоте не могли не произвести впечатления на крестьян. Они все внимательнее прислушивались к нему, проникаясь доверием к его словам. Из собравшейся вокруг учителя толпы послышались возгласы:
— Мы с тобой! Веди нас! Надо бороться, пока мы не сошли в могилы с униженными душами!
— Мы все как один встанем против французов, — громко сказал Юсеф. — Это будет ответом нашим угнетателям.
— Мы бесправны и унижены, — взволнованно сказал Салюм. — Долг образованных повести нас за собой на борьбу против произвола.
Ибрагим, опасаясь длинных ушей бека, предложил продолжать разговор у него дома. Крестьяне дружно двинулись к нему и долго не хотели расходиться, жадно внимая смелым речам учителя.
Адель завершил встречу словами:
— Держите свои мысли при себе. Все должны быть вне подозрений. Пусть чувства не возобладают над разумом. Первые выступления начнутся в городах. Возможно, события обернутся так, что кто-то из вас понадобится мне в Хаме. Ждите моего сигнала.
— Мы должны выкорчевать страх из наших душ! — воскликнул Юсеф. — И заставить бека понять, что мы такие же люди, как и он. Каждый крестьянин обязан осознать, что его жизнь принадлежит ему самому, а не помещику или советнику.
— Бороться с помещиками время еще не пришло, — сказал учитель. — Сегодня главная задача — изгнание оккупантов. Но, освободившись от французских оккупантов, мы обязательно рассчитаемся и с ними.
— Ты прав, учитель, — сказал Абу-Омар. — Бек раздал оружие бедуинам и своим пособникам. Если он что-то пронюхает, то учинит настоящее побоище среди крестьян. Надо усыпить его бдительность. А потом он ответит за все.
— Сейчас главное для нас — единство и твердость духа, — подчеркнул учитель. — У нас много единомышленников во всех городах. Просыпаются целые народы. Война ослабила колонизаторов. Им не долго осталось чинить свой произвол.
