Нельзя не сказать о том, что вокруг учебника В. Агеносова в последнее время развернулись жаркие споры, вызванные выдвижением его на Государственную премию. Конструктивная критика еще никому не мешала, но не агрессивная и огульная. Вот, например, что пишет называющий учебник В. Агеносова «мертвой книгой» А. Аникин: «Глава о современной литературной ситуации малосодержательна и заведомо устарела, сориентирована исключительно на авторов букеровского направления, словно какая-то цензура вычеркнула писателей круга русской традиции, представленных Союзом писателей России, журналами „Москва“, „Наш современник“ и проч.».
В учебнике В. Агеносова говорится о творчестве Валентина Распутина и Юрия Бондарева, Виктора Розова и Юрия Кузнецова — все они члены Союза писателей России! И что это за «букеровское направление», если лауреатами Букера в разные годы становились самый что ни на есть реалист Георгий Владимов и, условно говоря, постмодернист Марк Харитонов. Но особенно забавны тут слова «заведомо устарела». Существует единственный способ сделать главы по современной литературной ситуации «неустаревающими»: создать учебник в электронном виде и ежедневно заносить в него изменения.
На мой взгляд, задача освещения современной литературы авторами учебников выполнена — школьники знакомятся с ее основными течениями, узнают какие-то имена писателей. И все это сделано с пониманием адресата — учащихся, без резких движений и скоропалительных выводов.
3
Некоторые писатели переживали подчас поистине фантастический взлет. В 1927 году на польской таможне у Владимира Маяковского отобрали книги и вернули их только тогда, когда он объяснил полицейскому начальнику, что все они его собственного сочинения. Офицер, увидев на обложке фамилию «Маяковский», недоуменно пожал плечами, а потом стал воодушевленно и долго расспрашивать его о писателе Малашкине, чей роман он недавно прочитал.
В ту пору Малашкин был невероятно популярен, а его роман «Луна с правой стороны» (выходил также под названием «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь») просто-таки сметали с книжных прилавков. Кто мог тогда знать, что о прожившем долгую жизнь Сергее Малашкине (1888–1988) будут помнить лишь немногие, да и то в основном как об одном из подписавших пресловутое «письмо одиннадцати» («Огонек», 1969), а подавляющее большинство людей, связанных тем или иным образом с литературой, будет путать его с Александром Малышкиным, автором романа «Люди из захолустья». Знать никто не мог, но предполагать могли бы. Вот и сейчас литературоведы и критики, рассуждая о том, что является в наши дни литературой настоящей, предполагают.
До последнего времени не существовало вузовского учебника, полностью посвященного современной русской литературе. Первая серьезная попытка предпринята Н. Л. Лейдерманом и М. Н. Липовецким, недавно представившими свой трехтомный труд «Современная русская литература» — учебное пособие для студентов-филологов. Третий том издания «В конце века (1986 — 1990-е годы)» как раз и охватывает новейший период. Казалось бы, эта книга не имеет прямого отношения к процессу изучения литературы в школе. Но, как верно заметил П. Басинский, «эти книжечки Министерство образования моей родной страны рекомендует в качестве учебника будущим преподавателям литературы». «Продвинутые» учителя уже сейчас готовы их использовать — флаг им в руки.
Итак, Н. Лейдерман и М. Липовецкий, выступив в роли первопроходцев, взяли на себя ответственность отбора того, чтбо есть настоящая литература нашего времени. Том содержит три главы, посвященные основным направлениям современной литературы (глава 1 «Культурная атмосфера» играет роль введения): реализму (этому направлению отдано 22 страницы текста), постмодернизму (61 страница) и постреализму (55 страниц).
Собственно реализм, называемый авторами «традиционалистским», либо «блуждает между универсалиями: Народ — Государство — Бог», либо примеряет одежку массовой литературы. Обновленный реализм представлен двумя направлениями: «неонатурализмом», куда Лейдерман/Липовецкий причисляют женскую прозу во главе со Светланой Василенко, и «неосентиментализмом», куда авторы определяют и Алексея Слаповского, и репертуар Тани Булановой, и многое прочее, заслоняющее, вкупе с «мыльными операми», «подлинный потенциал течения».
Подробно описан авторами постмодернизм, но наиболее любопытной мне представляется гипотеза о формировании новой художественной системы — постреализма, связанного с актуализацией опыта литературы 20 — 30-х годов. Не буду утверждать, что идея совсем уж абсурдна, изберу другую формулировку — «нуждается в осмыслении». Пока же будущие преподаватели литературы могут отметить только основные признаки этого направления, чтобы донести их до школьников: «1. Сочетание детерминизма с поиском внекаузальных (иррациональных) связей. <…> 2. Сочетание социальности и психологизма с исследованием родового и метафизического слоев человеческой натуры. <…> 3. Структура образа предлагает амбивалентность художественной оценки. <…> 4. Моделирование образа мира как диалога (или даже полилога) далеко отстоящих друг от друга культурных языков…» После такого простого объяснения становится понятно, что постреалисты — это Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Владимир Маканин и, конечно, Иосиф Бродский.
Впрочем, если термины в книге Лейдермана/Липовецкого объяснены тщательно и подробно, то разобраться с персоналиями создатели учебника не удосужились — здесь авторов пособия можно ловить «в ступе толкачом» (по русской поговорке): Олег Ермаков фигурирует и в реалистах, и в постреалистах; Юрий Буйда — в постреалистах и постмодернистах. Да и вообще: кому портрет в золоченой рамочке, а кому шиш с маслом. Восемь страниц отданы Владимиру Сорокину, две — Владимиру Шарову, а о Сергее Гандлевском говорится лишь вскользь; ни разу не упомянуты такие прозаики, как Анатолий Азольский, Михаил Бутов и Андрей Волос; такие поэты, как Максим Амелин, Татьяна Бек, Евгений Рейн. Согласитесь, странно это для книги, аттестующей себя как «цельную и достаточно полную версию развития русской литературы».
Немногим ранее книги Лейдермана/Липовецкого вышло учебное пособие «Русская постмодернистская литература» И. С. Скоропановой, обложка которого завлекала рекламным подзаголовком «Для студентов, аспирантов, преподавателей-филологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля». Школьники, открыв книгу и обнаружив там пассаж: «Построение же кода определяет феномен коннотации, которая открывает доступ к полисемии художественного текста», — тут же ее закроют; ну а преподаватели-филологи поначалу подрастеряются от своей устарелости и неграмотности, побоятся, подобно постмодернистам, «экстериоризировать либидо исторического процесса», а потом примутся изучать этот новояз, дабы приспособиться к реалиям текущей литературной ситуации.
Оправданно, что, допустим, новый литературоведческий терминологический словарь под редакцией Л. В. Чернец не обходит постмодернистских терминов. И. Б., автор рецензии в «Новом литературном обозрении», прав: «Можно как угодно относиться к пресловутым „дискурсу“ и „симулякру“, к „смерти автора“ и „автоматическому письму“. Но в словнике подобного издания их не может не быть, потому как словарь по определению отражает то, что есть в реальном языке (в данном случае — профессиональном жаргоне)». Но когда дело касается учебного пособия, увлечение заумной терминологией становится неуместным.
В книге И. Скоропановой содержится масса полезной информации (биографии писателей); виден кропотливый труд автора (расшифровка скрытых цитат); представлены точки зрения авторитетных критиков и писателей на центральные произведения постмодернистов. Так что не зря высокая комиссия Министерства образования и науки Республики Беларусь включила сию книгу в число победителей конкурса «Обновление гуманитарного образования в Беларуси».
Ницше говорил, о чем с удовольствием вспоминает автор пособия, что бесконечность мира предполагает бесконечное число интерпретаций. Вариант И. Скоропановой имеет право на существование, более того, я снимаю шляпу — это серьезное философское и литературоведческое исследование, но не учебное пособие, а его, простите за грубость, симулякр (simulacrum, напомню, на латыни — изображение, подобие, видимость).
Первопричиной появления сугубо научной литературы под вывесками «Для школы» и «Для вуза» является несомненная коммерческая привлекательность подобных проектов. К счастью, законы рынка не мешают заниматься проблемами школьной литературы методической периодике — одному из старейших журналов России «Литература в школе» и имеющему совсем недолгую историю приложению «Литература» к газете «Первое сентября» (в основанном в 1993 году журнале «Русская словесность» литература все-таки не является главной темой, уступая пальму первенства языку).
