— Начинающие художницы, да еще и такие талантливые на дороге не валяются! — заявила она после того, как Алинка поступила на отделение дизайна. — Будем дружить…
Геннадий и Лилия, якобы, покоренные Алинкиным талантом, взялись вводить ее в свой круг. Так у обычной первокурсницы появились довольно престижные заказы. А недавно вот даже прошла персональная выставка, а в перспективе… От рисуемых Лилией Валерьевной перспектив поначалу просто дух захватывало. Сейчас уже не захватывает — привыкла. Грандиозные планы, одно прикосновение к которым сначала кажется волшебным праздником, очень скоро превращаются в обычную, пусть и любимую работу. Нет, разумеется, Алинка понимала, что дела продвигаются как-то уж слишком хорошо. Когда объявился Поль, например, она всю ночь прорыдала без остановки. Сама не зная, отчего. Точнее зная, но, не умея объяснить. Даже сама себе.
— Кто такой Поль? — с этим местом я решила разобраться подробнее…
— Так, один мозгокрут и пустобол, — зло отрезала Алинка. — Французский гражданин с русскими корнями и увлечениями. Собирался организовать мне выставку в галерее своего французского товарища. Ах, как я загорелась этой идеей! Поначалу я думала, ему и впрямь интересно, кто я и что я делаю… Но предчувствие было какое-то… Говорю же — всю ночь проревела, как сглазом сглаженная…
— Предчувствие чего?! — подгоняю я, мысленно уже пугаясь, что от такой моей спешки Алинка замкнется сейчас и вообще ничего не расскажет. Но, к счастью, она продолжает.
Потом одногруппники затащили Алинку в театр, и девочка загорелась новыми идеями. Марик оказался знакомым матери, потому найти в ближайшем окружении труппу, нуждающуюся в оформлении оказалось делом нескольких дней. И вот Алинка временно откладывает все проекты, решая использовать себя в новом амплуа. Лиличка негодует.
— Что это еще за финт? Алина, ты не имеешь права растрачивать себя на мелочи…
— Это — не мелочи! — наивная Алинка с одухотворенным лицом произносит тираду о сумасшедшей силе театрального искусства, и Лиличка, кажется, проникается. Да еще как! Оказывается, они с Геннадием давно собирались выступить театральными меценатами. Последствия, всем нам известны. Из труппы Марика собрались делать европейское шоу. Самого его крепко подсадили на крючок, уже оплатив какие-то закупки и рекламу. Все расслабились, как в случае, когда изнасилование неизбежно, и настроились получать удовольствие. Одна я посмела возразить и уйти. А Алинка уходить не хотела. Она ощущала на себе вину за появление Лилички и хотела все исправить…
— Я попыталась объяснить им, что у Марика свой концепт, и мы только испортим его западным подходом. Вместе со зрелищностью, мы принесем поверхностность… Лилия Валерьевна ничего и слушать не хотела. Она давно уже все решила. Мое мнение не играло никакой роли… Ну и… Я обиделась. Сказала, что тоже ухожу из театра. Лилия расхохоталась, напомнив, что именно этого она от меня и добивалась изначально. Есть куча проектов, которыми я, по задумке Геннадия с Лилией, должна заниматься, и нечего было откладывать эти проекты… Я так разгорячилась, крикнула, что раз так, то вообще уйду из команды… И тут… Я никогда раньеш не видела Лилию Валерьевну в таком состоянии. Как-то даже не предполагала, что она может быть такой… Самое ужасное, что говорилось-то только правда… И правду эту, при желании, я давно сама могла установить, да только не имелось у меня такой надобности. Кому охота самомнение гробить….
В итоге, Лиличка выдала моей Алинке полную свою концертную программу под названием: «Да мы тебя из грязи подняли!» Все в той тирраде присутствовало. И «А ты не задумывалась, кто в институте взятки раздавала, чтобы ты поступила. Неужели и впрямь такая наивная, что полагаешь, будто сейчас просто так куда-то поступить можно?» И «Да если бы я господину Полю полгода не втирала о твоих талантах, он бы ни на тебя, ни на твое творчество и смотреть бы не стал. Неужто не понимаешь, что у таких, как он изначально взгляд поверх твоей головы направлен…» И обязательное кредо, ради которого весь этот устрашающий цирк и затевался: «Уходить собралась? А трудовой договор, кто подписывал? Три года ты в команде! Или, может, средства имеются вернуть, все в тебя вложенное?» Алинка — все-таки маленькая она еще, душевно хрупкая — возьми, да расплачься. Лиличка даже утешать ее кинулась чем добила окончательно: «Ладно-ладно, ты успокойся. Извини, сорвалось у меня. Не люблю, когда в людях черная неблагодарность просыпается. Мы тебя из грязи да в князи, как и сестрицу твою, а вы…»
Вот тут для Алинки все и переменилось. Одно дело — тебя обижают. Совсем другое — Маринку. Новые мысли о самоубийстве сестры моментально сделали Алинку сильной:
— А Марине вы тоже рассказали, как ее из грязи, да в князи? — напрямую спросила она, сама удивляясь, как спокойно звучит ее голос.
— Ну да… — Лиличка то ли не заметила подвоха, то ли намеренно сделала вид, что не понимает, отчего это так важно. — Марина прекрасно знала, скольким она нам обязана и, в отличие тебя, не делала вид, что для нее это новость.
— Понятно! — просто ответила Аля и сделалась одержимой.
Как добиралась домой, она не помнила. Вероятно, взяла такси, иначе в такой короткий срок не обернулась бы. О чем думала по дороге? Да не о чем. Решение было уже принято и пульсировало теперь в мозгу, как у зомбированных. О том, что подводит соседа, вытаскивая из его кармана табельное оружие, она как-то не задумывалась. Столько раз, заскочив зачем-нибудь к соседям по дому, видела в сенях на тумбочке кобуру — явно не пустую, и, наверное, с заряженным пистолетом — что когда в мозгу встал вопрос, чем именно уничтожать Маринкиных убийц, ответ отыскался мгновенно. Алина взяла пистолет, тихонько выскользнула из дома и отправилась обратно в город. Все это время она находилась, словно бы не в своей воле.
— Знаешь, так бывает во сне. Ты точно знаешь, что должна делать и делаешь. При этом хоть сколько-нибудь разумное объяснение этому найти не можешь… Знаешь, я бы наверное действительно убила бы кого-нибудь, если б приступ не прошел. Я шла к театру, а тут вдруг смотрю — твой дом. И сразу поняла, что собираюсь натворить нечто ужасное. Даже не разобравшись… Я ведь не знала, на самом ли деле Маринка повесилась от таких вот подколок Лилии. А даже если и действительно, разве это повод убивать? Ну, я решила зайти… А дальше ты знаешь. Еще в подъезде я уже стала нормальною. Господи, что это был за морок, а? Марина так сошла с ума, да? Она именно это чувствовала?
Алинку трясло. Кажется, только сейчас она в полной мере начала осознавать, что могла натворить. Пистолет действительно был при ней, и, глянув на него, я окончательно поняла, смысл происходящего.
— Успокойся, успокойся, Алиночка, — самое лучшее сейчас, это уложить ее спать. — У тебя срыв. Давай выпей еще и постарайся отключиться. Я скоро вернусь.
— Ты куда? — Алинка расширенными от ужаса глазами смотрит, как я перекладываю оружие в свою сумочку. — Ты чего, Соня? София, не надо! — такой перепуганной я ее никогда не видела.
— Глупая, — мелко хихикаю я, страшно опасаясь, что выгляжу совсем не естественно. — Глупая! Это вовсе не то, что ты думаешь. Я в неуловимых мстителей не играю. Ну что ты. Просто цацку эту нужно поскорее вернуть, пока у человека неприятности не начались. А ты — слаба слишком для выхода на люди. Поспи. Все буде хорошо. Закрывай глаза и не о чем не беспокойся…
Она все-таки слушается. Для надежности, запираю комнату на ключ снаружи. Потом понимаю, что может и не вернусь. Впрочем, у хозяйки есть запасные ключи…
* * *
Если бы я шла сама, давно бы уже не выдержала и свалилась. Не от слабости — наоборот. Небывалый приток силы, охвативший меня требовал выхода, и, не находя его, заряжал меня предельным напряжением. Если бы я шла сама — разовалась бы на кусочки. Гитарными струнами полопались бы нервы. Надорвались бы связки, словно от усилий физических. Ноги подкосились я разбилась бы всмятку и осталась лежать на обледенелых ступенях никчемной безымянной лужицей. Но я была не одна. Уж не знаю кто, но кто-то «мудрый и большой» уверенно вел вперед. Это он прислал Алинку ко мне. Это он распорядился так, что в громаном городе стало невыносимо тесно. Любопытно, не он ли подталкивал когда-то Маринку к петле? Не он ли вооружал ее и подталкивал к Лиличке? Забавное повторение сюжета, ведь правда? Но я не в силах сейчас сопротивляться. Да и незачем. Раз «мудрый и большой», значит ему виденее, что есть благо для этого мира в данный момент. Кто-то должен делать грязную работу. В случае с Рыбкой, это буду я. Больше некому…
Спрашиваете, буду ли стрелять на самом деле? Не спрашивайте. Я, как и положено человеку, идущему на подобное мероприятие, готова идти до конца. Готова, но страшно боюсь и надеюсь, что ничего такого не понадобится. «Боюсь» — не тот глагол. Был бы он допустим в применении ко мне — не пошла бы я никуда сейчас, а сидела бы возле спящей Альки, лила бы слезы и запивала коньяком валерьянку. Нет, не боюсь. Просто хочу миром окончить это затянувшееся противостояние.
