А между тем в нашей деревушке — контора отделения совхоза, почта, сельсовет медпункт, магазин, пекарня… Впрочем, пекарни уже нет. Это я узнал, когда к открытию магазина отправился за хлебом.
Лет десять, как в нашей деревне открыт магазинчик. Небольшой, словно из сказки, — на курьих ножках. В него, кроме продавца, могло втиснуться не более пяти покупателей. А вот теперь, оказывается, магазин перевели в бывшую пекарню. Это уже довольно просторное помещение, вполне приличное. Я поздравил продавца Нюру с новосельем. Она, полная, круглолицая, розовощекая, широко улыбнулась:
— Теперь хоть есть где товар разложить…
Но когда я попросил буханку хлеба, она несколько смутилась.
— Подождали бы до вечера… Привезут свежего. А этот… — Она взяла с полки буханку хлеба, постучала ею по прилавку. — Как железо. Ножом его не разрезать, только топором…
Подошли покупатели — старушки, сразу включились в разговор о хлебе: плохой стал — и передержанный, и некачественный. И все потому, что закрыли свою пекарню, теперь хлеб возят с разъезда Торфяное. А оттуда шлют сюда хлеб, который остался нераспроданным на месте — для работников торфопредприятия. К тому же и возят хлеб через день. Просят меня «похлопотать». И не только насчет качества черного хлеба, но и насчет булочек.
Знакомые мотивы… Торговая сеть все еще, как видно, не усвоила, что и люди села не прочь полакомиться белым хлебом. Не странно ли — производители этих самых булок не могут купить их в сельском магазине? Как выяснилось, кое-кто из наших белый хлеб заказывает через случайных попутчиков или возчику почты из райцентра. Но это, как сказала одна старушка, только для местного начальства. Рядовым жителям никто не окажет такой услуги. Самим же идти за белым хлебом в райцентр далековато — больше десяти километров…
Забегая вперед, скажу, — когда начал разбираться с хлебными делами, то просто ужаснулся: есть населенные пункты, и не малые — целые бригады, куда хлеб доставляется один или два раза в неделю. Подобное «снабжение» имеет место в колхозе имени Калинина. Даже в передовом хозяйстве района — колхозе «Молдино», выращивающем самые высокие урожаи, следовательно, и поставляющем государству наибольшее количество зерна, хлебом торгуют с перебоями. В районной газете сообщалось, что там иногда по три-четыре дня не продают хлеба колхозникам.
Дико все это. Было время, когда колхозники не нуждались в печеном хлебе, получали на трудодни зерно, размалывали его, сами пекли хлеб и булки. Но давно уже нет выдач зерна на трудодни, большая часть колхозов перешла в совхозы, а торговлю хлебом наладить не могут. В самом деле, разве не обидно труженикам полей — хлеборобы, а доброго хлеба нет. В райцентре продают весьма приличный хлеб, всегда есть булки, а вот селяне продолжают оставаться на черном хлебе, к тому же и низкого качества.
Я решил обратиться в народный контроль. Иван Михайлович Соколов — председатель районного комитета народного контроля — поручил проверить качество хлеба, выпекаемого на Торфяном. Мы скоро заметили и плоды этого вмешательства: хлеб стал лучше, и более свежий. И белого хлеба иногда стали привозить, но так мало, что Нюра вынуждена выдавать батоны по списку: кому не досталось в один привоз, продаст из следующего.
Когда же я сам сходил на Торфяное, поговорил о качестве хлеба с торговыми работниками, то услышал неожиданное:
— И такой-то не следовало бы завозить…
— Почему же так?
— А потому, что все равно почти весь хлеб скоту идет.
Тут приоткрылась еще одна проблема. В ее актуальности я убедился буквально через час, когда возвращался в свою деревню и вблизи Верляйского встретил знакомую старушку. В большой сетке она несла шесть буханок черного хлеба. Я знал, что жила она одна, родственники к ней еще не приехали, потому и спросил:
— Тетя Марья, зачем вам столько хлеба? Или соседям прихватили?
— Каким соседям? — не поняла меня тетка Марья. Поотдышавшись, добавила: — Замучилась я с этим хлебом… Поросеночка взяла, курочки есть, а кормить-то их чем?.. Бывалочи, зернушка давали колхозникам, а теперь как быть?.. Вот и таскаешь… — Она перекинула сетку на другое плечо и, еще больше сгорбившись, пошагала дальше.
Пока шел до дома, встретил еще четырех старушек. И каждая несла пять-шесть буханок хлеба… И я уже не спрашивал, почему так много.
Зашел в сельсовет, уточнил, сколько в какой деревне проживает людей постоянно. А в магазине узнал, сколько продается хлеба. И вот какая картина открылась: в трех деревнях, обслуживаемых нашим магазином, постоянно проживает 93 человека; в среднем за день они покупают 180–200 буханок хлеба. Это зимой. Летом до 250, не считая белых батонов, которые иногда привозят. Словом, две буханки на душу.
— Так многие наш-то хлеб не едят, — уточнила продавщица. — Из района привозят. Шоферы, трактористы, да и так кто поедет, себе на еду-то больше оттуда хлеб привозят…
Она сообщила, что некоторые семьи, состоящие из трех человек, берут в магазине ежедневно по десять буханок хлеба.
— К зиме ближе расход хлеба увеличивается.
— Почему же? Ведь дачники к тому времени уедут.
— А потому, что скот уже не пасется, во дворе кормить надо…
Выходит, правы пекари с Торфяного? Действительно, большая часть печеного хлеба, продаваемого магазином, идет на корм скоту и птице. Но когда я поговорил на сей счет с некоторыми жителями, они задавали вопрос:
— А что же делать? Скот-то держать разрешают, а где купить кормов?
Значит, и они правы? В самом деле: где купить зерна для птицы, комбикормов для скота? В местных магазинах, да и в райцентре корма для скота и птицы не продают.
Можно бы, в значительной мере, дело поправить тем, что помочь местным жителям в заготовке сена. Вовремя выделять участки сенокосные, помогать в уборке. Но здесь давно уже заведен порядок, по которому заготовка кормов для личного скота разрешается только после того, как колхоз или совхоз выполнит план заготовки сена. Но такое случается редко. На моей памяти в Удомельском районе, да и в целом по Калининской области, план заготовки кормов никогда еще не выполнялся. В этих условиях рассчитывать на сено для своего скота фактически не приходится. Правда, тем работникам, которые заняты на заготовке кормов для общественного стада, в порядке натуроплаты выделяется часть сена, но ведь не все могут его заработать, да и выдачи его невелики.
Между прочим, многие высказывали свою совершенно справедливую, на мой взгляд, досаду: получается так, что, скажем, железнодорожники, жители райцентра, заготовку кормов для своего скота ведут своевременно — то ли в придорожной зоне, то ли в лесах государственного значения. Им ежегодно отводятся участки. Только колхозники и рабочие совхозов не получают такого права. Справедливо ли это?
А один из тех, кто держит скот, говорил и более грустное:
— Нужда заставляет другой раз или красть корма, или покупать краденое…
Да, некоторые кладовщики Заготзерна продают комбикорма по сходной цене сельским жителям. Конечно, иногда попадаются на этом, но далеко не все.
В прошлом году один из моих земляков решил расстаться со своей коровой. Я начал отговаривать его: зачем же лишаться коровы? Ведь пока что без подсобного хозяйства на селе прожить трудно. В сельских магазинах мясом не торгуют, молоком тоже. За все минувшее лето в наш магазин завезли однажды несколько десятков банок мясных консервов, да и те по коммерческой цене, в два раза превышающей государственную. Их, правда, быстро раскупили, но не местные жители, а приезжие дачники. А при своей корове жизнь, как говорится, по-привольней. Но в ответ было сказано:
— Совестно скармливать столько хлеба корове. Все же видят это, вот и начинает меня совесть заедать… Да и с ворами, которые государственными комбикормами торгуют, совестно дело иметь. Лучше уж не грешить…
Все это вместе взятое и привело к тому, что скота в личной собственности колхозников и рабочих совхозов становится все меньше и меньше. В том же Верляйском осталось всего три коровы… Правда, свиней и кур держат, но кормят их в основном печеным хлебом.
А ведь ясно: кто лишился своего скота, тот первый кандидат на уход из села. Так оно практически и получается. Я мог бы назвать много имен местных жителей, которые сначала вынужденно расстались со своим скотом, а затем и уехали из деревни. Так что тут есть о чем подумать ведомству торговли, нашим планирующим органам, да и не только им. Затронутая проблема имеет самое прямое отношение к закреплению кадров на селе.
По всему чувствуется, что деревушки наши живут в ожидании важных перемен. Все ведь знают о постановлении партии и правительства по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны и потому надеются на появление новых построек — производственных, жилых, культурно-бытовых, новых высокопроизводительных машин. Сильно обезлюдевшие в последние годы деревушки наши надеются и на приток молодых сил. И понять их можно: с теми людскими силами, что остались в здешних селах, сложные задачи, поставленные перед тружениками сельского хозяйства, трудно решить.
