— Я обещаю.
— Договорились, и я очень рада, профессор, слышать ваш голос.
Профессор.
— Так, теперь я собираюсь вам задать еще один вопрос: не хотите ли попытаться попить через соломинку? К руке у вас подведена капельница, через нее подается необходимая жидкость, но внутривенное вливание — не то же, что настоящее питье, согласны? Вы в целом отделении одна, никто к нам не торопится, это даже удивительно, если учесть, как обычно зимой в Монтане крышу сносит у всех, так что я вполне могу приготовить вам что-нибудь легкое и питательное, вроде молочного коктейля. Подойдет?
Я кивнула.
— Словами, пожалуйста.
— Да, благодарю вас, — выговорила я.
— Еще три слова. Вы меня радуете.
— Вы не могли бы убрать катетер? — спросила я.
— Целых шесть слов. Вы стремительно набираете очки. А что до катетера, то я смогу его убрать, но только когда мы убедимся, что вы снова можете ходить.
— Что? — Меня внезапно охватил ужас.
— У вас сломана большеберцовая кость левой ноги. Вот почему она загипсована. Больничный ортопед считает, что самое большее через четыре недели гипс снимут. Но прогуляться до туалета вы сможете, только когда будете прочно стоять на ногах. Конечно, можно подложить вам судно…
Я шевельнула левой ногой. Тяжесть, которую я чувствовала в ней, оказалась гипсом.
— Я справлюсь с судном.
— Тогда катетер можно извлечь.
Медсестра подошла к кровати и одну за другой расстегнула пряжки на ремнях. Два дня я находилась без сознания, но даже в таком состоянии, видимо, пыталась высвободить руки, потому что на обоих запястьях красовались глубокие красные рубцы. Сестра Рейнир заметила, что я рассматриваю эти отметины.
— Через день-два от них и следа не останется… если только вы меня не подведете и не вынудите меня снова вас привязать. Но вы же не собираетесь этого делать, правда?
— Не собираюсь.
— Вот и умница. А теперь очень аккуратно повернитесь на правый бок, и очень-очень медленно, разумеется.
Я сделала, как мне велели, но никак не могла взгромоздить загипсованную ногу на здоровую.
— Так, теперь сделайте глубокий вдох и задержите дыхание, пока я не скажу, что можно выдохнуть.
Я почувствовала, что сестра Рейнир приподнимает подол зеленой больничной рубахи, в которую меня облачили.
— Готовы? — спросила она. — Раз, два, три, глубокий вдох — и не вздумайте двигаться.
Я опять послушно выполнила все распоряжения. Удаление катетера принесло мне огромное облегчение, и тут же хлынул поток мочи.
— Черт, — пробормотала я сквозь заштопанные губы.
— Не беда. Так всегда и бывает, когда вынимают катетер. Все равно эту рубашку уже пора было поменять, чтобы пролежни не появились. Эй, санитар…
В дверях палаты появился крупный парень с наголо обритой головой, его бицепсы, похожие на стволы деревьев, сплошь покрывали татуировки.
— Вот и наш Рэй, — сказала сестра Рейнир. — Он просто душка, пока кто-то из наших пациентов не удумает причинить себе вреда или не захочет уйти, не получив документов на выписку. Но вы ведь не собираетесь ничего подобного делать, профессор?
— Нет, — шепнула я.
— Мне кажется, у нас очень симпатичная клиентка, Рэй. Как считаешь?
Рэй уставился на свои кроссовки.
— Посмотрим, — пробасил он наконец.
— Ладно, нужно вытащить профессора из постели и отвезти ее на кресле в ванную. Я позову сестру Пеппер, пусть поработает губкой и поменяет эту жуткую рубашку. Готовы, профессор?
Я кивнула.
— Словами, словами. Я не слышу вашего голоса.
— Да, я хочу, чтобы меня помыли.
— Целое предложение! Это прогресс! Ладно, Рэй, дама поступает в твое распоряжение. Увидимся позже.
— Мой глаз… — сказала я.
— Что вас интересует? — спросила сестра Рейнир.
— Насколько плохо?
— Хотите знать, потеряете ли вы его?
Я кивнула, но, прежде чем сестра сделала мне очередное замечание, успела спросить:
— Да, скажите, я его потеряю?
— Нет, по крайней мере, так сказал наш хирург-офтальмолог, который провел в операционной больше пяти часов, извлекая осколки ветрового стекла из роговицы и всего остального. Но какое-то время вы не сможете им пользоваться.
— Что еще я с собой сотворила? — спросила я.
— Что вы сотворили с собой? — переспросила сестра Рейнир. — Это мне нравится, это мне нравится. Мадам отвечает за свои действия. Тебе это нравится, Рэй?
— Можно уже ее везти? — отозвался Рэй.
— Да, конечно. Только смотри, очень осторожно с трубками, проводами и всем прочим. Мы продолжаем следить за ее состоянием.
Рэй выглядел будто какой-то кровожадный байкер, однако отсоединял он меня от всех этих мониторов необыкновенно бережно, после чего перевесил пластиковый мешок моей капельницы на стойку на колесиках. А потом, даже не спросив, готова ли я, подсунул под меня свои ручищи-стволы и пересадил в кресло-каталку с удивившей меня ловкостью и деликатностью. Пока он все это проделывал, сестра Рейнир говорила без умолку:
— Так вот, помимо перелома левой ноги и массы осколков в глазу, у вас еще серьезное сотрясение мозга, к тому же лоб рассечен. И в губах тоже было стекло, но я заметила, вы ощупали швы языком, так что это для вас уже не новость. Что еще? Около суток держался отек мозга, но с этим наш невропатолог справился. Еще у вас множество кровоподтеков на груди и ягодицах. Ловко вы это придумали — отстегнуть ремни и отсоединить подушку. Ах да, ведь вы же врезались в дерево. А когда этот индеец — по имени мистер Большой Джон Легкие Ноги — подъехал к этому месту и увидел ваши габаритные огни, мигающие в снегу, он не просто остановился посмотреть, что там такое, но и вызвал по мобильнику полицию, а пока ждал их, даже достал трос и привязал к своему бамперу — и вытянул вас оттуда.
Говорю вам, вы должны спасибо сказать мистеру Большому Джону Легкие Ноги за спасение жизни. Он парень не промах и соображает быстро. Вытащив вас, он открыл ту дверцу машины, что осталась целой, и сразу понял, что вы страдаете от охлаждения; копы предположили, что вы часа полтора пролежали, пока Большой Джон вас не нашел. А этот парень видит, что печка не работает, тут же включает ее и начинает вас обогревать. Потом он находит флакон из-под снотворного на полу в салоне, понимает, что к чему, и — по мне, это просто героический поступок! — сует вам в глотку два пальца, чтобы вас стошнило. Заметьте, вам еще и сделали промывание желудка, когда вас сюда доставили. Вы приняли столько зопиклона — просто счастье, что вы не стали «овощем». Наверняка, от этой участи вас спасла быстрая реакция Большого Джона.
Так что, на вашем месте я бы написала мистеру Большому Джону Легкие Ноги большое прочувственное письмо… ну, если, конечно, у вас есть настроение благодарить его за спасение жизни.
Одним словом, это, кажется, полный список физических повреждений, которые вы себе причинили. Вы побудете у нас какое-то время, потому что физически, наверное, вы довольно скоро оправитесь, хватит недели… а подержим мы вас здесь из-за других проблем, с головой. Про это вам больше расскажет наш больничный психотерапевт, доктор Айрленд, когда вас навестит, но она зайдет через пару дней, не раньше. Мы единственное психиатрическое отделение в этой части Монтаны, но все равно больных сейчас так мало, что полную ставку психотерапевта нам не выделяют. Доктор Айрленд вам понравится. Симпатичная женщина, примерно вашего возраста, и родом откуда-то из ваших краев, из Новой Англии. Приехала сюда, потому что искала перемен в жизни… и все такое прочее. Ни разу я не видела, чтобы какой-то пациент ее не оценил по достоинству… ну, кроме тех, у кого умственных способностей не хватит даже на то, чтобы оценить шоколадный батончик.
Ну, ладно, вы уж, наверное, устали от моей болтовни. Отправляйтесь к сестре Пеппер, пусть вымоет вас хорошенько… позже поговорим.
Санитар Рэй выкатил кресло из пустого отделения и повез меня по короткому коридорчику. Попытавшись осмотреться, я обнаружила, что не могу сфокусировать взгляд. Я довольно отчетливо видела предметы и людей, оказавшихся рядом. Кроме этого — ничего. Хотя сестра Рейнир пыталась разговорить меня, мне по-прежнему трудно было выдавить что-то, помимо кратких ответов на ее вопросы. Я закрыла лицо руками. Хочу умереть. Потому что смерть означает отсутствие мыслей. А отсутствие мыслей означает…
Меня привезли в ванную, специально оборудованную для немощных больных. Здесь меня дожидалась молодая крепкая женщина лет двадцати пяти. Она представилась как сестра Пеппер.
Ее акцент позволял предположить, что родом она откуда-то южнее линии Мэйсона — Диксона91. Сестра сначала поблагодарила Рэя за «доставку», потом повернулась ко мне с широкой, ласковой улыбкой.
