— И вообще сводит его к нулю. Таких людей не бывает.
— А кто мне рассказывал про Христа и святых?
Натан посмотрел на него внимательно:
— Хорошо, допустим, нам написал некий голубь. Как будем его искать?
В этот момент на аллее появился паренек лет двадцати пяти: он весело протопал мимо них, напевая себе под нос, настроение у него явно было отличное. Том и Натан помолчали, пока он не скрылся из виду.
— Аппетитно выглядит. Интересно, откуда он идет? — прокомментировал Натан.
— Да, веселенький тип, — согласился Том.
Они вздохнули. Натан повернулся к своему возлюбленному:
— Слушай, Том Верже, по-моему, ты на него уставился, как кот на валерьянку. Должен ли я из этого заключить, что, когда мы будем жить вместе, ты мне наставишь рога?
— Не больше, чем ты мне, Натан Синклер. Обрати внимание: это ведь не я стал нем как рыба, как только появился этот красавчик.
— Ладно. У меня к тебе будет только одна просьба: делай что хочешь, но веди себя скромно и никогда мне ни о чем таком не рассказывай.
— Обещаю.
— И я тебе.
Стало тихо. Том ласково взял Натана за руку:
— Знаешь, Натан, я хотел бы тебе не изменять.
Натан растроганно посмотрел на него:
— Очень приятное признание, оно мне нравится.
Он, улыбаясь, смотрел на попугаев, но глаза у него наполнились слезами.
— Что-то такое надо бы говорить на свадьбе. Вместо того чтобы давать друг другу невыполнимые обещания, лучше бы остановиться на таком простом пожелании: «Я хотел бы тебе не изменять». — Он поднес руку Тома к губам и поцеловал ее. — Почему людям приходится так часто друг друга обманывать, Том?
— Правильный вопрос был бы такой: зачем люди дают друг другу невыполнимые обещания? Зачем пытаются идти против человеческой природы? Почему мужчины и женщины хотят видеть себя не такими, какие они есть?
— В этом смысл понятия «идеал». Мы же не животные. Во всяком случае, я.
— Ты смешиваешь понятие идеала и отрицание биологических законов. Как и этими попугаями у нас над головой, нами управляют порывы, которые бывают сильнее нас, и их больше, чем нам бы хотелось, а иногда они толкают нас куда-то, куда мы сами вовсе не собирались. Неверность естественна, а мы, наоборот, теряем естественность, когда даем клятвы, которые обрекают нас на воздержание.
— Ну и ладно. Я все равно хотел бы тебе не изменять.
— Я тоже, Натан.
И они вздохнули с облегчением.
Со стороны авеню Мольера на площадь вышли трое. Том сжал руку Натана:
— Видишь их? Мне не показалось?
Это садовники Ипполит и Жермен — а с ними Изис — принесли на площадь свой инвентарь. Натан решил, что Том показывает на Ипполита:
— Ох, Том, притормози-ка чуть-чуть. Только что нашептывал мне о любви, а через секунду уже делаешь стойку на первого встречного жеребца.
— Да я не о нем тебе говорю, идиот!
— Что? Ты не пялишься на самого красивого парня в Брюсселе?
— Нет! Я о нашем расследовании…
Натан сделал непонимающее лицо.
— Ты согласен, что эти садовники часто приходят на площадь, что они тоже принадлежат к здешним обитателям?
Натан обернулся к садовникам: они раскладывали на газоне свои инструменты, а Изис села на скамейку и погрузилась в чтение. Эту сценку они видели десятки раз за последние годы. Он кивнул. Том продолжал:
— А помнишь, что нам сказал Дани Давон в гостях у Фаустины? Авторы анонимок — это люди, изолированные от общества из-за каких-то отличий, или калеки…
— Карлик?
— Вот именно.
Они посмотрели на Жермена другими глазами. А он, улыбаясь на солнышке, разравнивал гравий.
— Как мы поступим? — спросил Том.
— Элементарно, дорогой Ватсон: метод песочной формочки.
— Это как?
— Ребенок! Одна подружка рассказывала мне, как подкатывать к симпатичным папашкам в парке: устраиваешься так, чтобы дети играли вместе, а потом с самым невинным видом заводишь беседу.
— Отлично. Ты взял с собой детей?
Натан встал и прошелся, переваливаясь с боку на бок:
— Ты забываешь, что я во многом остался ребенком.
Натан подошел к Изис и как ни в чем не бывало с ней заговорил. Поскольку он читал «Сказки просто так» Киплинга, которые она сейчас дочитывала, и ему очень нравилась эта книга, они с удовольствием стали ее обсуждать.
Ипполит и Жермен заметили эту сценку, поздоровались с Натаном и продолжили работу.
Том сгорал от нетерпения. Почему он сразу не присоединился к Натану? Теперь ему было бы трудно придумать для этого предлог, тем более что он время от времени спиной чувствовал удивленный взгляд садовника, которому, наверно, не понравилось, что Том приставал к нему несколько дней назад.
А Натан сидел себе рядом с Изис и смеялся с ней вместе, вспоминая, что сказал «двухцветный скалистый питон».
Вдруг Изис перебила его:
— А почему твой друг сидит там? Вы что, поссорились?
— Нет.
— Скажи Тому, чтобы шел к нам.
Натан подскочил на месте:
— Ты знаешь его имя?
— Конечно, да и твое тоже — Натан.
— Что? Невероятно!
— А меня зовут Изис.
Натан по-военному отдал ей честь:
— Рад познакомиться, мадемуазель Изис. А откуда вы все это знаете?
— А, это все Жермен… — ответила она. — Он ни с кем не разговаривает, зато всех знает.
Натан устроился поудобнее, его подозрения подтверждались.
— А что, Жермен любит приходить на площадь Ареццо?
— Он говорит, что это самое удивительное место в мире.
— Ну да…
— Я тоже так считаю. А ты?
— И я разделяю твой энтузиазм, мадемуазель Изис.
Почесав в затылке, Натан подумал, что вырисовывается хорошенький букет зацепок:
— А может Жермен назвать по имени всех людей, кто тут живет?
— Уверена, что да.
Натан попал точно в цель. Он решил сыграть ва-банк и вынул из кармана желтые листки:
— Скажи, а ты не видела у Жермена таких писем или такого листка бумаги?
Девочка наморщила брови и побледнела. Очевидно, эти листки о чем-то ей напомнили.
Натан мягко настаивал:
— Ты знаешь, это прекрасные письма. Волшебные письма, которые делают людям много хорошего. Ты не видела таких у Жермена?
Девочка вскинула голову и взглянула на Натана:
— Папа получил такое.
— Твой папа — вон тот красивый господин?
Она кивнула:
— Он получил такое письмо. И его невеста тоже. Они никогда не говорили друг с другом, а из-за этих писем встретились. Я думаю, что мой папа теперь очень счастлив.
Натан чуть не завопил от радости. Кроме всех зацепок, он теперь обнаружил и мотивы: человек все это задумал, чтобы помочь своему лучшему другу! Карлик Жермен был тем самым голубем!
Ксавьера застыла и уставилась на гинеколога. От изумления она просто перестала соображать.
Доктор Плассар встал, повернулся к ней лицом, оперся на письменный стол, склонился к пациентке и взял ее за руку:
— Ну, давайте, приходите потихоньку в себя.
Он удивился тому, какая холодная у Ксавьеры ладонь, да и от лица ее как будто отлила вся кровь.
Наконец она похлопала ресницами:
— Это же абсурд.
— Я совершенно в этом уверен: вы беременны.
Ксавьера медленно встряхнула головой. Он пошутил:
— Ну, вы же не будете меня уверять, что у вас ни с кем нет сексуальных отношений?
— В общем-то, есть.
— Вот видите!
— С женщиной.
Она подняла на него глаза, в которых откуда-то появилось трогательно-ранимое детское выражение:
— Это что, может произойти от общения с женщиной?
— Послушайте, кроме ваших отношений с женщиной, вы занимались любовью с каким-то мужчиной.
— Ни разу. Мне больше не нравятся мужчины.
— А ваш муж?
— С Орионом? Да нет у нас ничего. Уже давно ничего нет. Десять лет. И вообще, меня бы стошнило. Именно поэтому я давно не предохраняюсь. Не к чему защищать себя от какой-то ничтожной эктоплазмы.
— Во всяком случае, в животе у вас никакая не эктоплазма, а нормальный эмбрион.
— Нет. — Она выпрямилась и смерила его взглядом. — Быть такого не может, если, конечно, я не забеременела через сиденье унитаза или попив из чужого стакана.
Ксавьера возражала с такой уверенностью, что гинеколог сам засомневался:
— Хотите послушать еще чье-то мнение? Может, направить вас к моему коллеге?
— Нет.
— Ксавьера, вы отрицаете реальность.
— Нет.
— Вы беременны, я сказал вам об этом, а вы не хотите меня слушать, потому что вы уверены, что я не прав.
— Конечно, вы что-то напутали.
