18
К воротам подъехала громкая, как пулемет, колымага. Двери хлопнули, и в беззащитное первоянварское утро ворвались молодые резкие голоса. Человек пять парней и девушек.
— Хо-хо, вот это домина. В натуре, замок.
— Да ништяк. Только в сортир далеко.
— Так это только вначале.
— Да ты-то, ясно, после первой начнешь ссать, где стоишь.
— Райка, заткнись, сказал. Чё ты все нарываешься?
— Сам заткнись.
Прошлепав по луже, подошли к воротам. Голоса стихли, вернулась тишина, но уже не такая, как прежде, — изломанная и зыбкая, она только и ждала, чтобы рассыпаться окончательно. Нехотя Топилин разлепил глаза, оторвал голову от подушки и сделал глубокий вдох, раздумывая, крикнуть ли прямо отсюда: «Кто там?» — или все-таки спуститься к двери.
— По ходу, здесь живут, — услышал он знакомый голос, и сердце его подпрыгнуло.
Это был Влад.
Пока позвякивала сетка и гудели металлические листы ворот под весом перелезавшего через ограду человека, Топилин успел пересечь кухоньку, пригладил всклокоченные волосы — и замялся на пороге: нужно было сделать лицо. Не выходить же с физиономией пойманного воришки.
Влад стоял посредине двора: капюшон, как обычно, накинут на голову, руки утоплены в карманах объемной зимней куртки. Его приятели, осматриваясь, входили в отворенную Владом калитку. Девушки остались снаружи. Компания прибыла на старенькой, видавшей виды «девятке», дочерна тонированной, с обтрепанным Веселым Роджером на антенне.
— Привет, — сказал Топилин, запахивая полы стеганой безрукавки и, чтобы не расходились, скрестил руки на груди.
Смерив его холодным взглядом, Влад едва заметно наклонил голову к плечу, точь-в-точь как делала его мать.
— О! Это что за хрен? — громко удивился подошедший к Владу парень, изучая Топилина из-под натянутой на брови трикотажной шапки.
Голос как у взрослого мужика.
— Бомжара? — поинтересовался второй.
Влад молчал. Похоже, обдумывал сложившуюся ситуацию.
— Ты кто, братэлло? — обратился парень в шапке к Топилину.
— Помолчи пока. Воздухом подыши, — ответил тот и просительно посмотрел на Влада: выручай, неохота с твоими объясняться.
По взгляду понял: Влад его узнал. И — да, не просто вспомнил с похорон, знает больше. Наверняка соседи сообщили парню про побоище перед подъездом. И мать могла с ним поговорить.
«Шапка» тоже смотрел на Влада, дожидаясь подсказок: ввалить неизвестному или чуть погодя.
Компания притихла выжидающе. Праздничное настроение выключено, взгляды мрачнеют. Несколько секунд, пока тянулось общее молчание, были неприятны. Будто столкнулся со стаей вольных дворняг на безлюдном пустыре. (В глаза не смотрим. Проходим ровным уверенным шагом, еще немного, так…) Всего-то по пятнадцать-шестнадцать, от силы семнадцать лет. Тому — хмурому гномику — вообще больше четырнадцати не дашь. Вот ради чего все-таки стоит быть богатым, так это чтобы избегать таких пустырей.
Наконец Влад принял решение.
— Здесь, короче, подождите, — сказал он, повернувшись к приятелям. — Я в дом пойду. Хочу с этим, — капюшон качнулся, — кой-чё перетереть.
— Да кто это, Владька? — не удержался гномик.
— Слышь, а чё, нам туда нельзя уже? — откинувшись назад, «шапка» выпятил в сторону дома пах, оттопырив при этом карманы спортивных брюк спрятанными в них кулаками.
Заводился с полоборота. Горячий малый.
— Нельзя, — грубо, но по-прежнему негромко ответил Влад.
— Да с какого хера, Владя? Сам же звал. Что это за перец вообще, можешь объяснить? — стоя к Топилину боком, «шапка» выбросил в его сторону руку.
— Вла-адь, всё отменяется? — крикнула девчонка из-за ограды.
Топилин вздохнул. Не хватало еще с детьми в разборку встрять. Вернулся в дом.
— Керя, ты чё моросишь как укуренный?
Влад говорил вполголоса, через губу. Казалось, от дерганого приятеля его отделяет непроницаемая перегородка.
— Попросил как человека: здесь подожди. Видишь, накладка вышла. Объясню потом. Не хочешь ждать, заводи и сваливай. Сам доберусь.
И вот это Анна называла: «Владька уже взрослый совсем»? Жуть малолетняя…
Оставив дверь открытой, Топилин поднялся наверх: там кровать не прибрана.
Послышались быстрые шаги: «шапка» вышел за калитку.
Задернул покрывало на кровати, нервно хмыкнул.
Вскоре явился Влад, переставил стул от окна к простенку возле двери, сел, растопырив колени. Этот точно не стал бы у Юли конюшничать. И в сказки про бойков никогда бы не поверил.
— Как мама, Влад?
Его вопрос подросток проигнорировал, сам спросил:
— Давно здесь живешь?
— Ну… с битвы на Нижнебульварном. С октября.
Влад кивнул, помолчал, глядя в пол.
— А зачем? — он посмотрел на Топилина.
Скривив озадаченно губы, тот оглядел комнатушку — дескать, так сразу не скажу, нужно подумать. Отвечать не всерьез и невпопад воспрещается. Войдя, Влад успел воткнуть ему в голову проводок, и при первом же небрежном ответе последует удар током.
Поколебавшись, Топилин все-таки сел на кровать.
— Да так, — сказал. — Трудный период.
Влад снова кивнул. Ответ принят.
— Могу уехать, — предложил Топилин. — Вы тут погулять хотите?
— Уже не хотим. Я передумал.
Настаивать не имело смысла.
— Тебя там Антон искал.
— Пусть. Мне он пока не нужен.
Не церемонясь, Влад посмотрел на него внимательно и цепко.
— С переездом у вас все нормально получилось? — спросил Топилин, которому показалось, что разговор начал складываться.
Но Влад и на этот раз не ответил. У него были свои вопросы к Топилину.
— Еще долго здесь жить собираешься?
— Не знаю, — потянулся за сигаретами. — Ты не против, я покурю?
— Кури.
— Я понимаю, странновато выглядит. И, скажем прямо, невежливо. Вперся без спросу, завис тут… Ну, вот так. Как есть. Приношу извинения. Я готов уехать сегодня же, серьезно. Но если ты… как наследник… не против, то я бы еще ненадолго задержался.
Пожал плечом:
— Задержись, ладно. Только одежду его не носи.
— Хорошо, я… — Топилин потянулся к безрукавке, будто прямо сейчас собирался снять; не снял, но пообещал твердо. — Не буду. Извини. Ты прав. Конечно… Может, чаю? — он порывисто потянулся к электрочайнику, хлопнул по кнопке.
— Будешь уезжать, здесь всё оставь.
— Да. Хорошо.
Топилин пристроил пепельницу себе на колено.
— Ключ под бочку положи. Я сам потом разберусь. С его вещами.
«Девятка» коротко посигналила.
Решив, что Влад сейчас уйдет, Топилин заторопился.
— Влад, слушай, ты почему мне про маму не отвечаешь? С ней все в порядке? Может, это не мое дело, но…
Свалился в это «но», как в яму, — непонятно, как выбираться.
— Как знаешь, конечно, но…
Подросток встал, смахнув капюшон с головы, прошелся в несколько неторопливых шагов по комнате, оглядел ее, потрогал стол, спинку кровати, треснувшую чашку. Плащ-палатку, висящую на гвозде, оттянул от стены, отпустил. Губы поджаты. Показалось даже, взгляд потеплел. Что-то связано было у него с этим задубевшим куском брезента. Плащ-палатка была просторная, под ней легко могли укрыться от дождя двое — мальчик и взрослый мужчина, к примеру. А то и все трое — прижаться если потеснее. Топая под проливным дождем к автобусу. В одиночку можно было и вовсе усесться на скамейке во дворе, подоткнуть везде, подвернуть — и сидеть, слушать, как барабанят сверху капли… Постепенно брезент промокает, барабанная дробь становится мягче… Парень тосковал по отцу. Всеми силами старался задавить это чувство. Держался, сколько мог. Но и когда сознался себе в том, что не совладал (на новогодней вечеринке, что ли? похоже на то), — не позволил себе нарушить собственное табу, не решился… Придумал притащить с собой веселую компанию. Спрятаться за ними. Вдруг поможет. В крайнем случае нацедил бы из себя украдкой то, что Топилин в его возрасте выплеснул бы открыто.
Вскипел чайник. Громко отщелкнула кнопка.
Затушил сигарету, пепельницу убрал на подоконник.
— Тут папин ноутбук, — сказал Топилин, наклоняясь к сейфу. — Может, заберешь?
Вытащил ноутбук, смотал провод, Владу протянул. Тот принял молча.
«Жаль, не поймет ведь про Хендрика. Рассказать бы».
На Топилина подросток больше не смотрел. Всё разглядел, что нужно.
— Там у него много фотографий, — Топилин стащил с себя безрукавку, повесил рядом с плащ-палаткой. — Очень хорошие. Правда. Я думаю, отличная выставка получилась бы.
Влад перехватил ноутбук поудобней.
— Мать рассказала мне про вас двоих, — сказал.
Все-таки замкнулась цепь, хоть и отвечал на все вопросы, как следует, добросовестно и по делу.
— Ясно. Хорошо, что рассказала. Так всё сложилось у нас…
«Девятка» снова посигналила, на этот раз протяжно.
«Да чтоб тебе!» — разозлился Топилин.
— Отец твой замечательно фотографировал. Умел, — он попытался уцепиться за Сережу: «Помоги, потом сочтемся!»
