— Ты никогда не доверял тому, что говорят.
— Да. Как правило, это все чушь. — Несмотря на желание выглядеть спокойным, Лоренс старался не смотреть ей в глаза. Обращаясь к ней, он смотрел чуть в сторону, словно в комнате присутствовал третий. — Кстати, у меня был шанс уехать в этом месяце в Россию. Большой проект в Чечне. Но я отказался.
— Удивительно. Почему же?
— Не стоит заострять на этом внимание, но… понимаешь, Россия для меня связана с тобой. Язык, опять же. Боюсь, если услышу «Привет, милый!» на улице, решу, что это ты. Если бы мы могли поехать в Москву вместе… Кажется, я плачу над пролитым молоком. Забавно, я всегда думал, что по-настоящему интересуюсь этим регионом. Когда возник этот проект, я был в таком нетерпении, но потом… эти ассоциации… Теперь понимаю, что мне плевать на Россию. Даже странно.
— Ну что же так, — по-русски укорила Ирина. Возвращение к милым сердцу привычкам, которые она предала, сделало язык сухим, как смесь для чатни.
— А знаешь, я был уверен, что ты придешь, — заговорил Лоренс. — К концу следующей недели тебе надо сдать иллюстрации для «Мисс Дарование», а ты ответственный человек.
— Ты помнишь срок сдачи моей работы?
— Я помню все, что для тебя важно.
— Я задержалась с этим проектом. Попросила продлить срок.
— Не помню, чтобы ты сдавала иллюстрации позже. Но ведь за последние месяцы ты не могла нарисовать много. Впрочем, твой денежный мешок вполне мог купить тебе новый набор красок.
— Нет, у меня был своего рода отпуск.
— Вечеринки конечно же. Ты очень похудела, и лицо одутловатое.
— Я же сказала, мне надо выспаться.
— И ты куришь.
— Совсем чуть-чуть!
— Я даже запах чувствую. — Лоренс одернул себя и замолчал. Он вовсе не желал, чтобы их разговор проходил в таком тоне. — Я знаю, ты считаешь меня деспотом, но я хочу лишь, чтобы ты следила за собой. Больше ничего. Я не собираюсь контролировать тебя.
— Я так не думаю.
— Ну, полагаю, теперь ты можешь кое-что рассказать мне о снукере! — воскликнул он с деланым восторгом.
Ирина криво улыбнулась уголком рта.
— Даже больше, чем хотела бы знать.
— Бойся исполнения своих желаний.
— Я не желала много знать о снукере. Это произошло само собой.
— Мне неинтересно, чего ты желала, но это моя проблема.
— Я и не ждала твоего понимания.
— Хорошо. И не дождешься. — Казалось, он долго боролся с чем-то внутри себя и победил. — Ты не можешь пренебрегать работой, Ирина, иначе пожалеешь. Ты можешь бросить меня, но не ее.
— В моей жизни произошли огромные перемены, но в ней не возникло равновесия.
— Ты ездишь на все соревнования?
— И что? — с любопытством спросила она.
— Если не будешь проявлять осторожность, он тебя живьем сожрет. — Лоренс вновь взял на себя роль ее совести. Он и раньше принимал ее на себя, неудивительно, что она сбежала. Совесть не всегда самая приятная компания.
— Ты должен был мне доверять, — не задумываясь выпалила Ирина. Его замечание было слишком предсказуемо.
— Я доверял.
Она опустила глаза:
— Я переживаю, что так, как прежде, уже никогда не будет. Мне и сейчас плохо. Как и раньше. Все ненадежно.
— Я не хотел бы, чтобы ты оставалась со мной из порядочности. Словно ты делаешь мне одолжение. — Он пожал плечами. — Тебе следует поступать так, как считаешь нужным.
— То, что мне нужно, оказалось не таким простым.
— Уверен, все просто. — Лицо его перетекло на одну сторону, словно вода в наклоненном ведре. Кто-то заметил бы лишь ехидное выражение, но Ирина видела глубокую, плохо скрываемую тоску. — Ты хотела обмануть меня или другого парня.
— Нет. Прежде всего я хотела остаться женщиной, сдержавшей слово.
— Мы не были женаты. Ты не нарушила клятву.
— Думаю, нарушила. У меня была мечта долго любить одного мужчину. Теперь я понимаю, что этого больше не будет в моей жизни. Даже если я останусь с Рэмси, пока смерть не разлучит нас, я всегда буду знать, что бросила тебя. Сначала собственное предательство меня угнетало, потом мучило то, что я предала саму себя.
Лорен никогда раньше не любил подобные разговоры, и сейчас его отношение к ним не изменилось.
— Не пытайся обвинить меня во всех своих трудностях. Я и так изо всех сил стараюсь выжить. — В его голосе слышалась горечь и многозначительный намек, словно он хотел сказать: «Посмотри, что со мной стало из-за тебя». В какой-то момент развивающееся действие стало все больше напоминать мелодраму, к которым Лоренс относился с презрением. — Тебе не пора заняться делом? — спросил он, вставая.
Ирина поставила чашку с кофе на маленький мраморный столик, ощущая, как от одного сделанного глотка начинает болеть желудок. Ей было невыносимо жаль напрасно приготовленного отличного гватемальского кофе сильной обжарки.
— Пожалуй, — кивнула она.
Первое, что она увидела в студии, были сложенные картонные коробки, рулон клейкой ленты и яркий маркер — все это осталось еще после их переезда. На столе лежала новая папка для рисунков; Лоренс не поскупился и купил ее в дорогом магазине.
— Ты подготовил все необходимое для упаковки вещей… — пробормотала Ирина, — позволь мне вернуть тебе деньги.
— Не говори ерунды, — резко оборвал ее Лоренс и взял коробку. По тому, как слаженно он действовал, можно было понять, что и это препятствие на жизненном пути он собирается преодолеть с присущей ему стойкостью и выдержкой. Он наверняка рассуждал так: «Если будем лить слезы над каждой кисточкой, то не управимся со всем и за неделю».
— Лоренс, я способна сама все собрать.
— Но вдвоем же будет быстрее, — с грустью констатировал он. — Давай, шевелись!
Ирина засучила рукава, прикидывая, что необходимо ей в первую очередь, а что, как, например, мелки, было лишь временным увлечением и вряд ли понадобится ей снова. На полках лежали упакованные Лоренсом в листы «Дейли телеграф» карандаши и цветные чернила, которые были ей просто необходимы. Он был трудолюбивым человеком, даже когда речь шла о разрушении собственного мира. Пожалуй, через некоторое время они оба начали получать удовольствие от совместной работы и растерянно замолчали, когда коробки были собраны и подписаны.
— Ты больше ничего не хочешь забрать? — Лоренс показал рукой на рисунки на стене.
— Нет! — Нарушить привычную гармонию этого места казалось ей святотатством.
— А одежду?
— Даже не знаю, ее и положить некуда. Ты же знаешь, как строят британцы, у них не так много мест для одежды, а шкафы Джуд забрала. Да и у Рэмси достаточно одежды.
Современная неразбериха в романтических отношениях приводит к чехарде, как в игре «Музыкальные стулья». Скорее всего, именно разводы способствуют росту темпов строительства жилья. Вместо одной квартиры людям требуется две. Получается, жить в браке выгоднее? Сколько раз в жизни у вас появится желание купить, например, блендер?
— Он что, денди? — спросил Лоренс.
— Я еще помню твои выражения. Ты хотел сказать «педик».
— Лучше бы так, — улыбнулся он. Началась своего рода словесная разминка.
Ирина прошла в спальню и принялась осматривать наряды — плоды ее бережливости, жалкие по сравнению с купленными Рэмси туалетами, на которые она, увидев ценники, никогда бы даже не взглянула. Сегодня ей было невероятно приятно показаться перед Лоренсом в новой блузе, это был шанс потешить свое самолюбие. Сам Лоренс дорожил каждым своим носком, а однажды потратил пять фунтов на средство для выведения пятен, чтобы отстирать футболку, стоившую полтора фунта в «Оксфаме». При таком отношении к одежде ее у него было больше, чем у Ирины. Она закрыла шкаф, ничего не взяв.
— И еще кое-что! — выкрикнул из гостиной Лоренс, не отрываясь от журнала «Экономист» за прошлую неделю. — Твоя мать. Она звонила несколько раз. Я придумывал какие-то оправдания, объяснил, почему мы не приехали на прошлое Рождество на Брайтон-Бич, но она заявила, что в этом году обязательно нас ждет. Ты, очевидно, не сообщила ей, что мы разошлись. Думаю, тебе будет неприятно, если я возьму на себя эту обязанность. Так что не тяни.
— Ты ей нравился, — в отчаянии произнесла Ирина.
— А я ее терпеть не могу, и что? И не желаю, чтобы она сюда звонила.
— Обязательно скажу ей. — Голос ее звучал словно из преисподней.
— Итак, этот сукин сын тебя заберет?
— Нет. Мы решили, что я возьму такси.
— Мы решили. Теперь ты подчиняешься чужим приказам.
— Похоже, это моя судьба — всегда подчиняться чьим-то приказам.
Лоренс вызвал такси по телефону и долго выяснял у диспетчера, какова вместительность багажника автомобиля. (Процедура заняла больше времени, чем требовалось, из-за того, что Лоренс не мог назвать точные габариты багажа, а диспетчеру было незнакомо слово, которым Лоренс привычно назвал багажник.) Он сам перенес коробки вниз, не позволив ей поднять ни одной. Загрузив вещи в машину, он протянул ей двадцатку, которой с лихвой хватало на оплату такси. Ирина колебалась. Двадцать фунтов больше чем надо, кроме того, Рэмси богат. Однако отказ может быть воспринят им как ее нежелание больше иметь с ним дело или продемонстрировать, что его щедрый жест ее не тронул. Ирина взяла купюру. Они стояли на тротуаре и смотрели друг на друга.
