После трех в дверь постучали.
— Ау-у. — На пороге стояла маленькая женщина лет шестидесяти пяти. — Я Тот, ваша соседка. Не буду вас беспокоить, только закину кое-что и убегу. Я знаю, что вы заняты.
Дена открыла дверь с москитной сеткой.
— Я не занята. Так, прибираю немного, входите, пожалуйста.
— Я просто закину это вам на кухню. Подумала — проголодаетесь, а выходить не захочется, вот и принесла. Я знаю, у вас желудок слабый, так что потушила вам лапшичку с курочкой в сметанке. Если что-то понадобится — что угодно — крикните. — Тот была уже на кухне, ставила еду в холодильник. — Подогреете чуток, как проголодаетесь. Я вас дергать не буду, честно, просто хочу, чтобы вы знали: мы совсем рядом. — На обратном пути к двери она заглянула в гостиную: — Ага, вижу, эта красавица к вам пожаловала. Одна из моих сумасбродных кошек. Надеюсь, она вам не мешает. Вообще она людей не любит, но вы ей, вижу, приглянулись. Это к удаче, знаете. Ежели надоест, гоните ее. Но скажу вам одну вещь: к добру это не приведет. Надеюсь, вам понравился дом. — Тот задержалась в дверях. — У меня прямо сердце разрывалось, что он стоит пустой. Анне Ли с мужем пришлось переехать в Аризону.
Наконец Дене удалось вставить словечко:
— Да, я слышала.
— Все соседи в восторге, что вы здесь, но мы вас не потревожим, ни-ни. Вы меня не помните, а я-то вас помню с тех пор, как вы были вот такусенькой крохой. Ну, заходите, ежели что понадобится.
Дена проводила Тот и вернулась к жалюзи на террасе. Открыв их, она заметила на полу след от круглого коврика и, очевидно, дивана. Около половины седьмого, почувствовав, что устала, вышла в сад, села на качели и смотрела, как солнце садится за поля. Потом вспомнила про угощение Тот, включила духовку, разогрела и съела почти все.
Сидя за столом, она заметила, как тихо в кухне. Слышно только тиканье часов на плите. Когда что-то под столом коснулось ее ноги, она чуть не подпрыгнула. Кошка снова потерлась о ногу, посмотрела на Дену и мяукнула. Дена сказала:
— Господи, кошка, иди-ка ты лучше домой. — Она открыла дверь черного хода: — Иди, киса, иди домой, иди.
Кошка смотрела на нее и не уходила. Тогда Дена закрыла дверь, вернулась к своему ужину, но кошка продолжала мяукать, и Дена отдала еду ей. Когда та насытилась, Дена снова открыла дверь:
— Тебе не надо в туалет, подумай?
Но кошка мыла мордочку и не обращала на нее внимания.
Дена обошла дом, повсюду включая свет. Четыре матовых плафона маленькой бронзовой люстры в столовой давали чудный желтоватый свет. В этой комнате было окно с эркером, и на нем белая занавеска на вогнутом карнизе, вечером это смотрелось очень красиво. Дена бродила по комнатам, прикидывая, какую куда поставить мебель. Было так тихо. Потом она вышла на террасу и села на качели. Следом вышла кошка — открыла лбом дверь и спустилась по лестнице в сад. Через несколько минут вернулась и устроилась на веранде рядом с Деной. Вечер был тихий и душистый, но слабый ветерок приводил воздух в движение, и до Дены долетал аромат цветов, оплетавших стену, они как раз начали цвести. Проехало несколько машин. И больше ничего не происходило.
Около одиннадцати они с кошкой вернулись в дом. Дена отправилась в ванную, открыла воду. Глубокая белая ванна затыкалась белой резиновой пробкой на цепочке с нанизанными бусинами. Наполнялась ванна долго, Дена погрузилась в воду почти до шеи и рассмеялась. Прямо бассейн какой-то. После ванны она прошла в спальню и вынула из комода ночную рубашку. Рубашка пропиталась слабым ароматом пудры. Она легла, приподняла одеяло, как следует укутываясь, кошка вскочила на кровать и юркнула под одеяло. Вскоре Дена почувствовала мягкую шерстку под ладонью и услышала мурлыканье. Кошке было явно по душе ее соседство. Дена не спала с кошкой много лет, с той ночи в квартире маминой подруги Кристины, когда кот Кристины Мильтон улегся рядом с ней в гостиной. Это было приятно.
Кекс с каруселью
Элмвуд-Спрингс, штат Миссури
1978
Утром она отправилась к тете Элнер, та обещала ей горшок с вьюнком.
— Я до смерти рада, что ты будешь жить в старом доме Соседки Дороти, — сказала тетя Элнер. — Знаешь, милая, я многих с тех пор переслушала.
— Там была студия?
Тетя Элнер уселась за стол в кухне.
— Не знаю, студия или что, но все происходило прямо в гостиной. Оттуда вещалась передача, каждый день с полдесятого до десяти, часы можно было сверять. Я ни разу не пропустила.
Дена потянулась за печеньем.
— А что это было, программа новостей, вроде того?
— Программа новостей? Пожалуй, можно и так сказать. Да у нее там все было. И музыка — в гостиной стоял орган, на котором играла Мама Смит, а как Мама Смит умерла, его отдали в церковь. Разные люди пели, играли и вообще творили что хотели. Дороти давала советы по хозяйству, делилась рецептами, ну и разговоры всякие были.
— О чем разговоры?
— Да обо всем. Руби Робинсон, медсестра, говорила о здоровье, Эндрю — о религии. Кто хотел прийти поговорить — пожалуйста, приходи. А то и просто засовывали голову в окно и болтали о всяком.
— О каком?
Тетя Элнер засмеялась:
— Да кто о чем. Один собаку потерял, другой хочет объявить «обед-из-того-что-есть» или что-нибудь еще.
— Какой такой обед-из-того-что-есть?
— А у вас что, в Нью-Йорке, нет таких обедов?
— Я не знаю, может, и есть, смотря что это за обеды такие.
— Обед, на который все что-нибудь приносят. У нас такие проводятся в церкви каждую первую пятницу месяца. Почему бы тебе не сходить? Очень веселое мероприятие. Никогда не знаешь, что тебе придется отведать, каждый месяц все разное приносят. Однажды пришла Бесс Труман.
— На обед-из-того-что-есть?
— Нет, на передачу Соседки Дороти. Столько разных людей приходило, письма присылали. Она проводила конкурсы, на которых можно было выиграть мешок муки. Соседка Дороти выпустила очень хорошую поваренную книгу. Я-то свою где-то посеяла, а у Нормы, может, и сохранилась.
— Какая она была?
— Кто, книга?
— Соседка Дороти.
— А-а, хорошая такая женщина, с двумя детьми.
— Какой у нее был голос?
— Очень милый, как будто она рада, что ее слушают. Жаль, тогда не было магнитофонов, я бы с удовольствием снова послушала ее передачи. Мне их так не хватает. Я к ней привыкла. Соседка Дороти замечательно скрашивала одиночество, вот что я тебе скажу. Мне, конечно, нравилось жить на ферме, пока Уилл был жив, но неудобство жизни за городом в том, что людей совсем не видишь. Ближайшие соседи жили в двенадцати милях от нас. С Уиллом особо не разговоришься, и я, бывало, прямо изголодаюсь по звуку человеческого голоса. Если бы не Соседка Дороти, мне было бы вдвойне одиноко. А так словно к тебе каждый день заходит поболтать соседка. С ней вроде и жизнь полегче казалась. А по вечерам с фермы был виден красный огонек ее радиомачты. Не знаю, как назвать ее передачу, но она всегда приносила мне облегчение. Съешь хоть все печенье, милая моя, все равно я собиралась отдать его птицам.
Дена взяла еще одно и намазала маслом и джемом.
— А вы с ней встречались, тетя Элнер? С Соседкой Дороти?
— А как же, конечно. Она была близкой подругой твоей бабушки. А ты вспомни-ка, Дена, ты ведь ее тоже видела. Не припоминаешь?
— Нет. Когда?
— Ой, да много раз. Анна Ли, ее дочь, со своей подругой Пэтси устроила на задней веранде небольшой детский сад. Туда ты и ходила. Не помнишь?
— Вы уверены, что это была я?
— Да, уверена. Помню даже тот раз, когда тебе исполнилось, видать, четыре и они закатили тебе и всем твоим друзьям-малышам деньрожденьскую вечеринку. Мамочка нарядила тебя как китайскую куклу, она работала в универмаге братьев Морганов и одевала тебя в симпатичнейшие платьица. Пришли твои дедушка с бабушкой, мама пораньше ушла с работы, и я пришла, и Норма — да все.
— Неужели? — Дена была удивлена.
— Ты была таким счастливым, веселым ребенком и совсем, ни капельки не избалованным.
— Я была счастливой?
— О да. Мы все были счастливы, что наша Малышка с нами. Надо сказать, потерять тебя было страшным огорчением.
— Я даже вечеринку в честь дня рожденья не помню.
— Да помнишь, как же. Знаешь, у меня, может, и фотокарточка есть где-то в вещах Герты. Кажется, мы в тот день фотографировались, если не ошибаюсь. Погоди-ка, я пороюсь в комоде, поищу ту коробку. Вдруг да найду. Подожди минутку.
Дена слышала, как она открывает и закрывает ящики.
Потом раздалось громкое «Ага!», тетя Элнер вернулась в кухню и протянула Дене фотографию:
— Погляди. И если это не счастливый ребенок, то я обезьяний дядюшка.
На фотографии маленькая светловолосая девочка сидела с краю небольшого стола, в окружении других детей. Девочкой была Дена, а еще там была ее мама, она стояла у стены, сцепив руки за спиной. Она улыбалась и с любовью смотрела на Дену. Фотограф поймал удачный момент. Дена никогда не замечала, чтобы мама так смотрела на нее, никогда не чувствовала такой любви, какую сейчас подглядела.
