Да простит Ваше великосердное Величество мою дерзость, однако не могу в сем, нескладном письме умолчать, что мыслю я об одном из королевских делегатов, вышеупоминавшемся губернаторе и судье по имени Вака де Кастро, его Ваше Величество направило посредником по судейским делам, а он вскорости обнаружил свою приверженность к банде Писарро, и после сражения при Чупас, кое выиграл благодаря военной мудрости и умелости своего блестящего помощника Франсиско Карвахаля, мало ему было обезглавить Диего де Альмагро Младшего, денно и нощно он вешал на виселицах побежденных, и там был Педро де Оньяте, мой земляк, и Франсиско де Мендибар, и еще многие баски. Сколько хитроумия ему было надобно, чтобы, накупавшись в человеческой крови, таким чистым и нарядным ходить и купаться в золоте, промышлял он торговлей, а не то ростовщичеством, окопался на своей должности и прибрал все к рукам, изничтожал конкурентов, присвоил казну Королевского суда, вот оно правосудие, вот оно милосердие, вот оно бескорыстие высокопоставленного лица, у коего от судьи один токмо диплом!
Из всех Писарро, по моему разумению, более других терпеть невозможно было достославного честолюбца Гонсало Писарро, каковой столько докуки и досады учинил Вашему Величеству. Он был мужественной повадки и прекрасной наружности, росту высокого и богатый без меры, ибо награбил золота у инкских императоров, а еще добывал серебро в шахтах, коими завладел в Потоси, и тьма индейцев в этих его шахтах сгинула. Однако же сего довольного Гонсало Писарро вдруг одолела мятежная лихорадка, никогда ранее его не сотрясавшая, едва ему стало ведомо, что Указами Вашего Величества в Пиру облегчалось рабство индейцев, управляющие и владельцы энкомьенд[14] лишались привилегий и запрещалось натруждать туземцев яко скотину. По заслугам получил напоследок сей обманный великий бунтарь, ибо бунт свой ничтожный поднял он по наущению торговцев индейцами, вступил в союз с вероломными судьями и пошел войною на Ваше Величество с кличем вельми осторожным «Да здравствует Король», но не «Смерть Королю», как надлежало бы кричать истинному бунтовщику, не убоявшемуся кары смертной, не устрашившемуся низвергнуться с высот своих в ад. Высокие и благородные помыслы сопутствовали Вашему Величеству в издании вышеупомянутых Указов, и да будет угодно Господу, чтобы сказками и выдумками пребывало то, что ныне передается из уст в уста: якобы Ваше Величество склоняется отменить, их. Также да будет угодно Зиждителю, чтобы никогда не раскаялось Ваше Величество в назначении вице-королем Пиру с поручением привести в действо сии мягкосердные Указы — твердого духом сеньора Бласко Нуньеса де Велу, самого досточтимого и отважного командира из всех, какие есть на службе у Вашего Величества. Его стойкому намерению привести к победному концу миссию, возложенную на него Вашим Величеством, не воспрепятствовало ни глумление, ни клевета, не смутили его бездушные монахи, кои отнеслись к нему как к безрассудному сатрапу, творившему беззаконие; не устрашил его и Гонсало Писарро, пославший неисчислимых соратников с хорошим запасом пуль и пороха; ни на миг не поколебали его бесчинства нечестных судей; он высадился в Андалузии[15] с королевским поручением исполнить Указы и исполнил бы без колебания, однако всякий индеец, коему он возвращал свободу, подвигал его на шаг к собственной смерти. И все же он не направил осторожные стопы в Испанию донести Вашему Величеству о приключившихся изменах, не дрогнул и не отклонился от исполнения Указов ради успокоения скаредных бунтовщиков, но упорно повел свое слабосильное войско против растущих числом врагов и сам пал в сражении, а достойную голову отсекли подлые руки. Столь же твердых и храбрых до безрассудства, как сей муж, должно всегда назначать Вашему Величеству губернаторами Индийских островов и Тьерра-Фирме, дабы споспешествовать возвышению испанской нации и дать назидательный пример управителям Вашего Величества, кои в подобных примерах нуждаются.
Воротимся же к судьбе ничтожного вассала Лопе де Агирре, почитайте, Ваше Величество, за истинную правду, что меж тем как мятежные страсти распространились по Пиру и владельцы асьенд и поместий с превеликим удовольствием устремились под знамена Гонсало, и Гонсало был возведен на трон и окружен поклонением как идол и губернатор здешних земель, и победы его праздновались в городе Сиудад-де-лос-Рейес с роскошными пирами и боем быков, каковые обошлись по меньшей мере в сорок тысяч дукатов, я, солдат Лопе де Агирре, не пошел шутом на сей фарс и не дал себя вовлечь в Гонсаловы плутни; совсем напротив, я поспешил на защиту пропащего дела злонесчастного вице-короля в сообществе с Габриэлем де Перниа, сержантом, подобно мне послушным приказаниям и воле Вашего Величества. Далее, когда вице-король был разбит и посажен в тюрьму клятвопреступниками-судьями, я вступил в заговор, имевший целью вернуть ему свободу, и на волос был от того, чтобы к благому концу привести нашу затею, и привел бы, ежели бы не навет одной блудницы, погрязшей в любострастии к Гонсало Писарро, да устыдит ее Господь!, и мне самому не отрубили голову токмо благодаря капитану Лоренсо Алдане; другого не оставалось, как бежать в Кахамарку. Там я присовокупил свои помыслы к помыслам Мельчора Вердуго, каковой, не будучи святым, все же оставался верным Вашему Величеству и презрел искушения, коими опутывали его тираны, дабы склонить его волю к неверности и непокорству. В Кахамарке мы получили письмо от Гонсало Писарро, убеждавшего нас присоединиться к нему; однако же Мельчор Вердуго и я не вняли ему, но отправились в Трухильо; и, воссоединившись, хитростью и лукавством овладели городом и объявили сию крепость верной Вашему Величеству; однако же имели мы мало сил, и не удержали ее в руках, ибо бесноватый Франсиско Карвахаль пошел на нас с великим войском, и посему мы, сорок солдат, взошли на корабль и пустились в море, и с ними я, ничтожный вассал Вашего Величества, произведенный в старшие сержанты; мы бросили якорь на побережье Никарагуа, то не было бегство устрашенных, но поход сильных духом, дабы собрать еще людей и возвратиться в Пиру воевать тирана, даже если бы на то положили животы свои.
Так, в порту Реалехо перво-наперво пришлось нам биться с войсками, посланными извести нас, биться с генералом Педро де Инохосой, каковой в те времена еще пребывал в тщеславных приспешниках Писарро и не перешел на сторону Вашего Величества, как справедливо поступил позднее. На пути наших странствий выпало нам бед и злоключений без меры, мы миновали области, где не ступала нога человеческая, прошли реки, где никто до нас не плавал, без внимания оставили земли, быть может, подобные тем, что открыл впервые Васко Нуньес де Бальбоа, и из озера Никарагуа по реке, носящей имя Десагуадеро, вышли в Северное море и заняли наконец город Номбре-де-Дьос[16], пребывавший в руках у Писарро. Против нас снова выслал войска генерал Инохоса, каковой, как было сказано выше, тогда оставался еще врагом Вашего Величества, и принудил нас сжечь город, а затем покинуть его и взять курс на Картахену.
В Индийской Картахене, куда судьбе угодно было привести нас, мы получили известие от достославного прелата дона Педро де Ла Гаски, наделенного Вашим Величеством всеми земными полномочиями и посланного короною для уничижения вознесшейся гордыни Гонсало Писарро, дон Педро де Ла Гаска прибыл в Тьерра-Фирме с великим желанием выполнить поручение, уповая не на твердость руки и отвагу, коих у Гонсало самого было в избытке, но на ум и хитрость, эти музы не сопутствовали Гонсало, понятное дело. Мельчор Вердуго и пишущий сии строки старший сержант направили письмо, предлагая наши услуги прославленному дону Педро де Ла Гаске, ибо он являлся законным представителем Вашего Величества, но преподобный отец не оценил наших намерений, предубежденный против нас теми делами, кои мы совершили, желаючи быть полезными Вашему Величеству, и повелел нам в вежливых выражениях мирно стать лагерем в Никарагуа в ожидании его приказов. Мельчор Вердуго избрал долю возвратиться в Испанию, где Ваше Величество вознаградило его за службу, отдав ему в энкомьенду Сантьяго, а я направил свои христианские стопы в Никарагуа ожидать послания дона Педро де Ла Гаски, но оно, спаси меня небо, так и не пришло.
Коим образом дон Педро де Ла Гаска, безобразный лицом горбун и отвратительный, яко колдун, и, напротив, божественный в суждениях и речах, яко ангел, сумел разбить наголову Гонсало Писарро, не тратя на то града пуль, есть прекрасная история, ведомая Вашему Величеству от слова до слова, ибо была замышлена и направлена Вашим Величеством. Письма, писанные им денно и нощно в стиле, коему обучился он в Алкала и Саламанке; всеобщее прощение всем виноватым, обещанное им яко хлеб благословенный; его мягкие посулы благ вперемежку с ядовитыми угрозами — сии хитрости без промедления изничтожили твердость приверженцев Писарро. Первыми на посулы сдались его самые смелые капитаны, за ними гордыню свою умерили купцы и торговцы, в былые дни подстрекавшие Гонсало к мятежам. Сперва они глумились и надсмехались над священником, называя его Лиценциатишкой или Гаскушей, а под конец великое множество их перешло на его сторону, и бросили Гонсало одного с палачом после славной битвы при Ксакиксауане, где войско Вашего Величества одержало победу, потеряв одного токмо солдата, ибо покойный от рождения был придурковат.
