— Ax! — говорит Левин, чувствуя приход, и прямо-таки оседает на какой-то стул, дрожа от удовольствия. Щеки его розовеют, и он говорит:
— Отлично получилось!
После этого колются Сергеев и Газелин. Потом они расстаются, Левин идет выполнять какую-то очередную работу, которая была ему приказана, и чувствует себя превосходно. Но потом, в процессе работы, у него вдруг резко начинает болеть голова. За головой — живот. А тут и температура поднимается. Левин сперва не обращает внимания на эти явления, но потом понимает, в чем дело.
— Идиоты! — говорит он. — Они сделали грязное вещество!
"Так. Главное — спокойствие, — думает бедный рядовой Левин, уже не в силах пошевелить ни единым членом тела, — в таких случаях нужно быть спокойным. Ничего не поможет. Есть только два варианта: или я умру, или организм справится с инфекцией, и все про йдет".
Но между тем, армия есть армия, и скоро уже рядовой Левин идет в строю и даже пытается петь какую-то песню типа "Не плачь, девчонка", хотя делать ему это очень трудно. Все спрашивают его: "Что с тобой?" Но он молчит. На ужине к нему подходит ротный.
— У меня очень болит живот, товарищ капитан, — отвечает Левин.
Его трясет, и ему очень хочется блевать, но нельзя. После ужина рота идет в кино, и Левин садится в кресло, закрывает глаза, и только к концу фильма ему становится легче. Он возвращается в роту опять же в строю, и после отбоя к нему подходят два сержа нта старших призывов.
— А ну-ка, иди сюда!
Они ведут его в туалет, приказывают смотреть в глаза.
— А что у тебя зрачки такие расширенные? А? Ты что — наркоман?!
Резкий удар в подбородок ниспровергает слабого Левина на чистый кафельный пол армейского туалета.
— Встань! Ты что, сука, колешься? Душара!
Еще два удара, и один из них — в половой член рядового Левина. Он опять падает.
— Иди пока спи. Мы вас сегодня поубиваем!
Левин ничего не понимает уже в этой жизни, забирается на свою верхнюю кровать и не может заснуть, так как ждет своего часа. И вот он приходит: дневальный зовет его, и Левин, одевая тапочки, идет в каптерку, как на допрос, хотя знает, что он — виновен.
Два сержанта распили бутылку портвейна и теперь курят, сидя за столом, где обычно сидит старшина. Каптер напряженно смотрит в лицо Левина. Левин встает около двери и ждет. Сержант подходит к нему.
— Ты читал книгу — не помню кого — называется «Черви»? Про американскую армию? Но советская армия хуже. Здесь нет гуманизма. Поэтому смотри: сейчас мы тебя изобьем за то, что ты кололся, падла. И ты ничего нам не сделаешь. А если ты нас застучишь, то мы застучим тебя. Понял? Понял, сука? Я не слышу ответа.
— Понял…
— А то я вижу, что ты у нас большой любитель Америки. Битлз, кайф, как ты говоришь…
И второй сержант, жуя бутерброд, который ему принесли подчиненные, со страшной силой бьет кулаком по столу и кричит:
— Убил бы тебя, мразь!
После этого Левина начинают бить. Он не чувствует ничего, кроме каких-то потрясений и толчков в голове и во всем теле. Иногда он начинает терять сознание, тогда бить прекращают и дают ему передохнуть. Потом все начинается снова. Он вытирает кровь во р ту рукой и про себя соображает, что ему чуть ли не надвое размозжили губу. Он знает, что через некоторое время он просто убежит от них, испарится, перестанет существовать. Но он молчит и в данный момент презирает свое тело. Он чувствует, что он устал быть побиваемым. Он чувствует себя зверем, которого сейчас будут кончать.
— О боже! Они ведь убьют меня! — вдруг проносится у него в голове, и резкий страх за свою физическую целостность буквально пронзает его, как игла с наркотиком. И в этот самый миг сержант, осмотрев костяшки своих пальцев, уже совсем не злобно бьет Леви на и грудь, а потом говорит:
— Ладно. Хватит ему. Эй, ты! Иди спать и пригласи сюда Сергеева!
День рождения Андрея Левина. За огромным столом сидят человек тридцать и пьют алкогольные напитки. Какой-то никому не знакомый немец дивится, глядя на размах славянской души. Сладкая Энн суетится и выставляет на стол новые блюда. Левин прыгает, танцу ет и пьет водку с сухим вином. Он танцует с некоей дамой, которую чуть ли не раздевает в процессе танца. Его жена огорчается и за шкирку тащит его прочь от этой дамы. Он извиняется, и они идут трахаться в ванну. В это время компания снимает со стены огром ный грузинский рог, наливает туда все напитки, имеющиеся в наличии, и пускает по кругу. Немец вежливо отказывается. Некий друг громко зовет Сладкую Энн. Другой спрашивает:
— А где же Левин?
— Это одно и то же, — говорит Илья.
(золотая свадьба)
Одинокая медитация Андрея Левина у себя дома в тапочках и халате. Он одинок, поскольку его не балует судьба, и он тоже не особенно старается урвать для себя интересное жизненное занятие. Он сидит, посматривая на котлеты, которые готовятся для него же.
Котлеты переливаются липовым перламутром морских высот стоического настроения, которое, словно чернобровая книга, лишенная половых органов, заполняет досуг индивидуального существа, пытающегося смаковать котлетную секунду таинственного будущего, ожида ющего оригинальную личность даже в случае скуки. Левин встает, ест котлеты, закуривает.
— Идеал жизни, — говорит он, — в том, чтобы все шло так, как ты этого хочешь. Но это и ежу понятно. Следовательно, идеал жизни понятен и ежу.
Андрей, Глеб и Соколов идут по улице, размышляя о том, где можно купить стакан кокнара, чтобы путем приготовления из него наркотического препарата, получить очередное удовольствие от материальной жизни. Ибо мы вообще материальны и кровавы, и не только души и градации их присутствуют в нас, но еще и неживая природа, которая тоже хочет иногда поймать свой маленький кайф. Позвонив многим людям по телефону в надежде получить от них требуемую заготовку за наличные деньги, они не достигли этим ничего — ка лось, вывелись маковые головки на земле русской, или наркомания, оказавшись бичом современного общества, стала преследоваться столь усиленно, что любящие это дело удвоили свою бдительность, перестав доверять даже близким и проверенным друзьям. Андрей, Гле б и Соколов шли, утопая в чувствах скуки, и смотрели в окна, словно за ними жили знакомые им торговцы белой смертью и только и ждали их, чтобы предложить им свои развлекательные товары. Но все было глухо.
Они пошли на рынок, чтобы попытаться купить сырье у старушек, продающих мак. Но старушки и ответ только махали руками, говоря слово "милиция".
— Они уже ученые, — сказал Глеб.
Три друга ушли с рынка, совершенно расстроенные. В магазине люди стояли за колбасой и мясом, и даже пивные закрыли, где можно было стоять, окружив себя родным народом и чувствуя полное единство с ним хотя бы из любви к алкогольным налиткам и к этому жидкому демократическому пиву, по которому каждый житель нашей страны скучал бы больше, чем по березам, окажись он на пляже в Калифорнии и не имея возможности вернуться обратно в родной пивняк.
— Раньше бы мы пошли в бар, — сказал Соколов, — и там бы мы сидели, пили «шампань» и дурачились. Мы бы били стаканы, и было бы весело. А сейчас нужно идти домой вместе с портвейном, если его найдешь, и там сидеть, испытывая грусть уходящей жизни, и вс е в таком духе.
В это время мимо них проходила компания «металлистов». Один из них нес магнитофон, играла музыка.
— Ребята, — спросил Соколов, — что это за ансамбль?
Металлист с магнитофоном сделал потише и сказал что-то типа «заузик» или "заусик".
— Что-что? — переспросил Соколов.
Металлист повторил. Потом опять сделал громко, и они ушли.
— Я так и не понял, — сокрушенно сказал Соколов. — То ли «заузик», то ли «заусик», то ли «бзик»… Черт его знает!
Вконец расстроенные, они поймали такси и поехали к кому-то в гости.
— Все равно, — сказал Андрей, — как поет Гребенщиков: "И нелепо было думать, что мы у руля".
И он начал расчесывать свои волосы на косой пробор, чтобы длинный чуб, упав на лоб, приблизил его к современности. Но для этого нужна была особая стрижка — и он, плюнув в окно, зачесал волосы назад, как это делали teddy boys в конце 50-х годов в Англи и, и скорчил какую-то самовлюбленную рожу.
Сладкая Энн выходит из дома в юбке, черных колготках и сумке через плечо. Вместе с ней выходит ее муж Андрей Левин, перевозя через подъездный бордюр коляску с их общей дочерью Марианной, которая спит в пеленках и подгузнике. Семья Левиных направляется на рынок, чтобы потратить свои скромные стипендии, купив всяких дорогих и вкусных вещей типа: телячьи отбивные и разные соления, чтобы чревоугодием занять пустую семейную жизнь, лишенную приятных неожиданностей, таких, как пробуждение в похмелье с неиз стным ранее человеком иного пола в твоих объятиях или путешествие в Ленинград на такси для того, чтобы было что рассказать друзьям за бутылкой водки.
