— Ладно, с формальностями покончено, — сказал Уэйд. — Есть хочешь? Тут целая тонна.
— Не-а. А вот выпить бы немного не отказался.
Брайан вроде бы пребывал в достаточно хорошем расположении духа и выпил стакан белого вина с Дженет и Уэйдом. У Уэйда сложилось впечатление, что никто из троих не искренен до конца и эта неискренность сковывает разговор. Перешли на сплетни о соседях, карьеру Сары, и все же Уэйду мерещился более глубокий, невысказанный вопрос, целый ряд вопросов: Страдает ли мама от одиночества? Скоро ли у Брайана опять поедет крыша? А отца будто бы никогда и не существовало. И почему они ничего не спрашивают о моей жизни? Правду я им, конечно, не скажу, но все-таки...
Он и нарушил заговор молчания.
— Брайан, — сказал он, — ты пытался покончить с собой, сколько всего — три раза? — и ни разу у тебя ничего не вышло. Ты уверен, что действительно хочешь покончить с собой?
— Уэйд! — оборвала его Дженет. — Не надо бередить старые раны.
— Нет, мам, — сказал Брайан, — это хорошо — так обо всем потолковать. Все притворяются, будто я ничего никогда не делал, но я делал. — Он перевел взгляд с матери на брата; оба они смотрели на него в упор. — Вижу, вы все гадаете, не собираюсь ли я попробовать снова? Так вот, скажу вам — нет. Но потом на меня находит это. Черт. Я сам ничего не понимаю. — Он поболтал остатками вина в стакане. — Самое обидное, что в моих настроениях даже отдаленно нет ничего космического, что все они — результат замедленной деятельности маленьких сератониновых рецепторов в моем мозгу.
— Ты что-нибудь принимаешь от своей... депрессии?
— Все перепробовал. Думаю, мне уже никогда не установить свои мозги на нулевую отметку.
— Брайан работает, — сказала Дженет.
— Правда? Где? — спросил Уэйд.
— Играю на контрабасе по барам, работа в телевизионной рекламе частенько перепадает. Словом, перебиваюсь. Вот от работы от звонка до звонка я бы точно загнулся.
Снаружи позвонили. Все трое так пристально уставились через прихожую на входную дверь, словно в их распоряжении было всего несколько секунд, чтобы не пропустить затмение. Брайан пошел открывать. Бум! Тед промчался мимо него с оглушительным ревом: «Где этот паршивый гаденыш?» Вслед за ним ворвалась Ники, криво припарковав свой «ниссан патфайндер» на лужайке перед дверью. «Тед, не будь кретином! — вопила она. — Не делай из мухи слона. Черт!»
От ярости лицо Теда побагровело, как синяк. Уэйду приходилось сталкиваться с разгневанным Тедом столько, что и не упомнить. Первым его инстинктивным побуждением было защитить мать. Он поднялся и встал между родителями. «Папа, успокойся», — сказал он, но вместо этого Тед поднял пистолет и выстрелил Уэйду в живот. Пуля прошла навылет и угодила в правое легкое Дженет чуть выше ребер.
— Господи, Тед! — Ники подбежала к Уэйду, который держался за бок, его кровь ручьем стекала на кухонный пол.
— Десять лет в Штатах — и ничего, — недоверчиво произнес Уэйд. — Стоило оказаться в Канаде на восемь часов, и...
Он услышал тяжелый стук падения и, обернувшись, увидел Дженет на полу.
— Ты застрелил маму, ты, чертов урод! О Господи! Брайан, звони девять один один. Будешь теперь, папочка, гнить в тюрьме до конца жизни. Надеюсь, оно того стоило.
Он заботливо склонился над Дженет.
Почти в тот же миг вдалеке послышался вой сирены. Тед тяжело опустился на пластиковый кухонный стул, белый как полотно.
— Ладно, это был несчастный случай! — завопил Уэйд. — Все поняли? Несчастный случай. Он хотел нам показать свои клинтиствудовские штучки-дрючки и не знал, что пистолет заряжен. Конец фильма.
— Прости, мам. Это все из-за меня. Прости.
Ники удерживала Теда на стуле. Он что-то бормотал, сжав голову руками. Брайан положил трубку и подошел к Уэйду и матери. Присел на корточки рядом с ними.
— Боже, Уэйд, — сказал он. — Я бы чего только не дал, чтобы меня застрелили.
В дом с шумом ворвалась бригада «скорой помощи».
Хауи подкатил к мотелю, вид у него был сердитый и встревоженный. Насколько помнила Дженет, спаниелье добродушие и веселость изменили ему впервые. На короткий миг у нее появилась надежда, что поездка в НАСА может оказаться интересной. Ей не придется выслушивать болтовню о познавательных обедах с помешанной на космосе семьей Брунсвиков, разглагольствования о погоде, струнах, щебенке, чечевице, скворцах или преимуществах сахарного песка перед рафинадом — словом, обо всем, что взбредет в голову Хауи.
— Доброе утро, Дженет. Погожий денек.
Спасибо, что сообщил. Ну вот, сразу завел свои разговоры о погоде — выражения, как всегда, прямо скажем, неоригинальные — и эта его непрошибаемая жизнерадостность.
— Да, доброе утро, Хауи.
— Давайте, запрыгивайте, прокатимся на Хаумобиле. Мыс Канаверал ждет нас!
— Хауи... — Дженет стояла рядом с открытым окном машины. — Я что-то неважно себя сегодня чувствую. Думаю, я вряд ли смогу вынести еще одно их цирковое представление... и потом надо все время что-то говорить... и улыбаться.
Дженет ждала, что Хауи начнет протестовать.
— Вы уверены, что не хотите ехать? — спросил он.
— Уверена.
— Ладно, тогда до встречи.
— О'кей.
— Счастливо оставаться.
Ррум! И Хауи укатил.
Впервые с тех пор, как они познакомились много лет назад, у нее зародилось робкое любопытство по поводу того, что творится у него в голове.
Машина, которую она взяла напрокат, наотрез отказалась заводиться. Дженет прошла в офис мотеля, попросила жулика портье вызвать ей такси, и скоро древний «крайслер», по всей видимости кое-как скрепленный резинками и скотчем, грохоча, как телега, остановился у края тротуара. Дженет села в машину и попросила отвезти ее в интернет-кафе, о котором вычитала в туристической брошюре.
Планета Флорида, сошедшая со страниц научно-фантастических романов, проплывала за окном таксомотора: пейзажи пастельных оттенков и плавных очертаний перетекали один в другой. На месте пальмовой рощицы вдруг, без всяких видимых причин, возникали тесно сгрудившиеся богатые виллы, за ними, так же внезапно, — скромные склады и магазинчики, за ними деловой квартал, а еще дальше — какая-нибудь местная достопримечательность. Все, что возникает за счет денег, всегда возникает вспышкообразно.
Она приехала в интернет-кафе; там молодые безбожники, с ног до головы в черном, потягивали сложно приготовленный кофе, который в дни ее юности в Торонто наверняка запретили бы как угрозу обществу. Звуковой фон создавала популярная песенка, явно под названием «Бумбумбумбум». Пройдя в глубь кафе, Дженет нашла свободное место перед компьютером.
Слава Богу, я наконец-то смогу посмотреть почту. Слава Богу, я оказалась там, где хотя бы горстка людей не пугаются техники и не боятся будущего.
Дженет ждало тринадцать писем, большинство — от приятельниц на медицинской почве. Она ответила Урсуле, бывшей проститутке из Дортмунда, и завела с ней разговор о потенциальном мексиканском поставщике талидомида, который помог бы ей справиться со стоматитом. Прежний поставщик Дженет и Урсулы переместился в более прибыльную область запрещенных препаратов для похудения, и прошел слух о том, что некая английская фирма, «Бакминстер», в скором времени выпустит в продажу законно разрешенные средства.
Заверещал карманный зуммер, и Дженет отправила в рот свои капсулы вместе с «пептобисмолом» так же бездумно, как публика в кинотеатре поглощает попкорн. Картинка внешнего мира — машины, указатели и электрические провода — слишком ярко залитого светом, просматривалась с трудом, как предметы, которые в кино засасывает в сияющие НЛО.
Дженет встала, чтобы немного размяться. Вокруг сидело несколько отъявленных неудачников, типа Брайана, воровато приникших к своим мониторам и, несомненно, скачивавших порнуху. Некоторые старались загородить свои мониторы, когда она проходила мимо; других это не особо заботило. Дженет видела картинки, которые ей казались ближе к гинекологии, чем к порнографии; она могла только дивиться, как страстно притягивают всех этих мужчин идентичные, повторяющиеся мгновенные снимки, как будто однажды они рассчитывали напасть на какой-то кульминационный кадр, который навсегда заменит все остальные. Несколько лет назад, когда она впервые начала наведываться в интернет, ее поразило, как даже самые невинные слова, впечатанные в строку поиска, незамедлительно порождали целый фонтан грязи. Нет, в языке явно не существовало слов, не затронутых сексом.
Она снова уселась за свой компьютер... ааххх... компьютер позволял Дженет чувствовать себя подключенной к миру, но совсем не так, как телевизор. Телевизор вынуждал ее ощущать себя членом общества, но при этом — всего лишь еще одним муравьем в муравейнике. Разминая пальцы, она заметила, что девушка за стойкой пристально смотрит на нее. Дженет подумала, что действительно надо было бы взять еще кофе или какую-нибудь закуску; она сидела на терминале уже Бог весть сколько времени — впрочем, не то чтобы рядом выстроилась очередь. Девушка за стойкой была одета во что-то вроде синей ночной рубашки, и глаза у нее были густо накрашены. В своем понимании молодежной моды Дженет остановилась на 1976 году — эпохе «Секс Пистолз». Молодые люди могли носить хоть зеленые полиэтиловые мешки для мусора (и некоторые явно так и делали), ее это уже совершенно не трогало.
