И в то же время, в отличие от Тосканы, если хорошо принюхаться, в воздухе пахло влажными деревьями. Казалось, что сильный ветер выдул и высушил все, но деревья все еще хранили в себе достаточно воды. Пока стоит такое время года. А вот в разгар зимы, наверное, станет посуше, и запах холодного воздуха станет насыщеннее.
Впервые за долгое время я ощутила особую атмосферу этого времени года в Японии. Я вспомнила глубокое умиротворение, наполненное немного печальным, особенным солнечным светом. Я пристально взглянула в окно, чтобы только снова почувствовать это.
Несмотря на утро, на улице не видно никого, и в пейзаже за окном нет ничего нового. И сердца людей не желают перемен. Существовала бы только эта увядающая красота. Вот такой удивительный вид из окна. Ведь наверняка там, за окном, рождаются дети, умирают старики, появляются и разоряются магазины — в общем, все меняется. Однако, как ни странно, там так тихо и спокойно, что этого совершенно не чувствуешь.
Подумав о тете и Сёити, которые безвыездно прожили в этом захолустном дачном местечке, я вновь немножко позавидовала им. День за днем проживая одинаковые будни снова и снова, так что даже перестаешь понимать их однообразность, они накопили огромную глыбу любви, которая оказалась настолько прочной, что даже смерть, пожалуй, не в силах ее разрушить.
Возможно, из-за того, что гостевой комнатой никто не пользовался, она осталась довольно пыльной, несмотря на мои усилия накануне. От дуновений холодного ветра из окна пылинки, кружась, поднимались вверх и, пропуская через себя солнечные лучи, переливались всеми цветами радуги. Это было удивительно красиво.
В коридоре раздался шум. Наверное, Сёити уже встал.
Должно быть, он сейчас очень похожими на тетушкины движениями старается поддерживать дом в порядке. Думаю, тетушка хорошо воспитала у него серьезное отношение к подобным вещам. Он сполна воплотил в реальность ее мечты. Ведь она растила его так, чтобы он не стал травой перекати-поле, как я, чтобы сумел крепко встать на ноги.
Дом наполнился ароматом кофе, и я вышла в коридор.
— Доброе утро, — сказала я.
— Доброе. Хорошо спала? — поприветствовал меня Сёити.
— Да, большое спасибо.
— Кофе будешь? — предложил Сёити.
— С удовольствием, — согласилась я. С наступлением утра атмосфера в этой маленькой гостиной снова показалось особенной.
Непонятно почему, но было в ней какое-то восхитительное совершенство. Казалось, что вопреки происходящим с течением времени изменениям где-то в самом центре есть нечто незыблемое и постоянное. Повсюду красуется пышно растущая глянцевая зелень комнатных растений, кухонная утварь аккуратно расставлена по своим местам. Однако гостиная совершенно не кажется сдержанно строгой. Залитая утренним солнцем, она полна тепла и света. На натертой до блеска поверхности стола ничего нет, но во всем ощущается радушие и гостеприимство. Расположившись на уютном диване, я разглядывала это и думала о том, что, наверное, каждый день с радостью возвращалась бы сюда, в это место, которое создавалось долго и кропотливо, подобно произведению искусства.
В отличие от чая, приготовленный Сёити кофе был очень вкусным.
— Вкусный кофе, — заметила я, — несильно прожаренный, но вкус при этом не кислый, а едва сладковатый.
— Ну, мы ведь и с кофе тоже имеем дело. Так что, как и ты, я в нем разбираюсь.
Но эти зерна не наши, а из магазинчика “Шодзо”, что находится поблизости. Если честно, думаю, что больше всех его появлению радовались мы. Клиенты любят оба магазина, и поэтому прибыли растут в геометрической прогрессии, — гордо улыбнулся Сёити.
Когда он, немного согнувшись, готовил кофе, я взглянула на его мускулистую спину и вспомнила о его отце, с которым я в жизни не встречалась.
— Мне так хорошо. Это такое счастье — пить утренний кофе у вас дома, — сказала я.
— Мама тоже была бы рада это слышать, — заверил Сёити. — Это место было ее гнездом, ее крепостью.
— Все-таки в своей семье сестры прошли довольно суровую школу жизни. В противном случае она не стала бы вот так изо всех сил стараться обустроить свое жилище. Наверное, у тети до конца ее дней не выходило из головы то, что случилось с моей мамой. К тому же такой человек, как она, даже до самой смерти не смог бы жить успокоившись и опустив руки.
— А ведь с самого начала они были очень близки и дружны, — сказал Сёити. — А как случилось, что твоя мама умерла именно так? Неужели прежде никто не замечал в ней перемен?
— Я не очень хорошо помню, возможно, потому, что просто не особо хочу вспоминать. С ней все чаще стали происходить какие-то странности, но так как это развивалось постепенно, я думаю, просто не было человека, кто всерьез мог бы это остановить. Тетя, по-моему, вмешалась уже в самом конце. А все остальные были совершенно чужими людьми, и в самые критические моменты мама предпочитала держаться от них подальше, — ответила я. — Наши мамы ведь были дочерьми основателя какого-то отдельного религиозного течения.
— А, да, я что-то слышал об этом. Мол, когда они были маленькими, им приходилось принимать участие в различных практиках... — припомнил Сёити. — Но до последнего дня мама почти ничего не рассказывала о том периоде своей жизни.
В моей голове что-то ярко вспыхнуло. Кажется, я что-то припоминаю. Это было именно то, чего я не хотела вспоминать. То, из-за чего у меня тряслись поджилки. Мне стало очень страшно, но я изо всех сил попыталась сконцентрироваться на том, о чем только что подумала.
— Похоже, они изучали всевозможные техники магии. Изначально бабушка отучилась в школе магов в Турине и получила сертификат белого мага, так? К полученным знаниям бабушка прибавила свои собственные придумки и находки, разработала отдельную систему и стала обучать людей.
— Почему же в таком случае сестры не стали продолжателями религиозного учения своего отца? Я знаю, что дедушка с бабушкой развелись по этой самой причине. Что с ними случилось? — спросил Сёити.
— А ты разве ничего не слышал об этом? — изумилась я.
— Нет, — простодушно ответил Сёити, чем удивил меня.
— Так же как и с моей мамой, которая плохо кончила, с обществом спиритизма однажды произошло несчастье. — Я говорила, осторожно подбирая слова. — Как-то во время сеанса бабушка пыталась вызвать какого-то доброго духа, но то ли у нее не хватило энергии для этого, то ли потому, что среди собравшихся членов общества оказались плохие люди, в общем, произошла ошибка и к ним явилось что-то нехорошее. Ну а поскольку люди, бывшие на том сеансе, верили в подобные вещи, все они подверглись странному внушению, после чего совершили групповое самоубийство. Я слышала, что бабушка, чувствуя ответственность за происходящее, горячо заклинала их, чтобы они остановились и не делали этого, дабы не множить зло в мире. В том групповом самоубийстве участвовало пять человек.
Мама и тетя, которые спрятались в платяном шкафу и остались в живых, видели все своими глазами и, крепко обнявшись, дрожали от ужаса. Конечно, туда понаехало много полиции, общество это, разумеется, распалось, а наших мам положили на реабилитацию в маленькую клинику, которая принадлежала одному из последователей общества. Там они провели довольно долгое время. Что было с каждой из них после выхода оттуда, мне не рассказывали. Какое-то время они наверняка жили вместе. Возможно, был и такой период, когда они находились в доме дедушки. Этого я не знаю. В конце концов тетя по любви вышла замуж за дядю, а еще задолго до этого поженились мои мама и папа, — сказала я.
— Ничего себе! И это случилось с моей мамой? Я что-то слышал о том, что она лежала в какой-то клинике из-за шока, полученного в результате очень странной смерти бабушки, но что это было настолько ужасно... — оторопел Сёити. — Выходит, что случившееся в твоем доме имеет непосредственное отношение и ко мне тоже?
— Выходит. Ты ничего не знал, да? Неужели совсем ничего? Видимо, тетя действительно старалась всеми силами отгородить и защитить тебя от своего прошлого.
Он молчал, и я нежно взяла его за руку.
То, что случилось, не могло не бросить тень и на его судьбу, пусть не напрямую. Лучше бы знать, откуда падает эта тень, и, только подняв завесу тайны, можно прояснить то, что оставалось для него неясным и туманным. Между мамой и тетей существовала очень сильная связь. В тот период, когда они благодаря связям попали в специальную реабилитационную клинику, директором которой был состоятельный человек из числа бабушкиных последователей, они выжили потому, что помогали друг другу. Тетя там держалась очень бодро, а мама восхищалась ее стойкостью и, кажется, едва выживала, положившись на сестру. В моменты откровений мама рассказывала, что тетя, как бы тяжело ей самой ни было, никогда не теряла самообладания, вела себя достойно и ей всегда можно было доверить себя.
