Но весь мир вокруг твердил обратное.
Сделать собаке операцию мягко внушали нам даже в прогрессивной собачьей школе. Да-да, забыл рассказать - пришлось Мику в школу отдать, жена настояла. Четыреста баксов за шесть недель, виданное ли дело? Экспериментальная методика у них видишь ты ли! Я долго отбивался. Да еще в райончике таком богатейском, дамочки все ка одна - белокурые бестии с наклейками на бамперах, пергидролью и искусственным загаром.
О-о! Русские! Настоящие! Какой у вас интересный акцент! Какой у вас красивый собако! Как зовут? Никки? Микки? Мико? Оукэ-эй.А почему до сих пор не выправлена? О! Надо, надо, пока маленькая! Так они легче операцию переносят.
Там, в собачьей школе, я впервые до конца понял весь абсурд иммиграции - с собаками в этой стране приходилось говорить на английском языке. Вроде бы они и понимали по-русски, но люди вокруг сразу резко напрягались, стоило мне обратиться к собственной собаке на этом нашем странном тарабарском наречии.
В отместку за унижение, я спер из собачей школы учебник. Пошел на поводу у двух своих сильных инстинктов - любви к печатному слову и мелкой клептомании.
Ознакомившись с теорией дрессировки я открыл, что и сам подвержен этой технологии манипулирования другими существами. Я регулярно приходил по ночам в супермаркет и мыл там пол - совершенно не свойственное для моей особи занятие. Однако я знал, что если вовремя "на работе" появляться, и целую неделю умудриться прожить без замечаний к чистоте пола - добрая рука хозяина меня вознаградит. Не кусочком сахара, конечно, но бумагой с цифрами, которые мы, люди, в отличии от собак можем превратить во что угодно. И даже сахар в том числе!
А однажды приперся хозяин квартирушки, где мы нелегально прописали Мику. Дошел видно, наконец, сигнал от доброй соседки.
Мне пришлось сразу как-то глянуть на это бесчинство его глазами - особенно бросались в глаза царапины на полировке дверей - Мика слышала мои шаги на лестнице и всегда пыталась мне поскорее открыть.
Собака, в добавок, классически отличилась - попрыгав на хозяина нашей квартирки и оставив безуспешную попытку его расцеловать - она просто села перед ним в прихожей и глядя ему прямо в глаза, сделала лужицу. Прямо на коврике с идиотской надписью "Добро пожаловать".
Хозяин долго пенял нам на то что мы не ценим человеческой доброты и на неоправданную гуманность его ежемесячных расценок. Если уж мы решили обзавестись собакой без его ведома, следовало как можно скорее лишить ее некоторых половых признаков.
Роковой звонок я сделал в горячке. Пришел однажды с ночной. Лег. Сплю, как свинцом залитый. И тут это собачка забирается под кровать да как взвоет у меня по ухом, а я злой, когда спать хочу. Ну и позвонил в клинику, воспользовался купонами на сезонную скидку - назначил день и время "процедуры".
За две недели до назначенного дня мы старались не поднимать с женой эту тему.Легче быстро ее выправить, чем потом принимать собачьи роды.
Собака, кстати, обнаружила, что прямо за окном кухни находится крыша пристройки. Она стала туда вылазить и бегая по крыше, задорно облаивать соседей. Люди с нашей улицы сразу полюбили "собаку, которая живет на крыше". Правда у моей жены мгновенно сдавали нервы, и мне приходилось натягивать мятую футболку, вылезать из окна и бегать по крыше, загоняя собаку обратно.
"Мика! Мика" - вопил я, злой и спросонья. То ли из-за моего русского акцента, то ли из-за того, что часто люди слышат только то, что им хочется услышать, но всем соседям почему-то казалось, что я кричу "Nigga!Nigga!" - и все нас любили еще больше.
Назвать собаку неполиткорректным именем это уже подвиг в глазах сообщества.
В день процедуры прямо с утра установилась просто безумная какая-то жара. Весь город включил кондиционеры на полную мощь. Через несколько часов перегорела какая-то подстанция и на всей улице вырубили свет. В нашей клетушке мгновенно стало нечем дышать. Особенно моей беременной жене. Поэтому вместо собачьей больницы мы втроем двинули на озеро и, зайдя по шею в теплую от жары воду, простояли так до самого вечера.За Мику в тот день вступились сами силы природы.
Назначать новую дату операции и платить за то чтобы Мику слегка искалечили, мы уже так не решились.
Там, на озере я снова испытал настоящий страх.
Сказать вам честно, человек я совсем не бесстрашный. Скорее - безалаберный. Подстерегающие меня опасности я стараюсь игнорировать или не замечаю по рассеянности.
Страх настоящий, страх от осознания ситуации и полного отсутсвия контроля с моей стороны, я впервые испытал лет в десять. Тогда я неожиданно понял, что моя бабушка непременно умрет раньше, чем это сделаю я. И единственное, что я могу сделать, чтобы смягчить этот неминуемый удар судьбы это внутренне себя настроить и подготовиться. Чтобы ко дню расставания с бабушкой я просто слегка опечалился и сказал - "ну, этого следовало ожидать".
Вот такой же детский страх охватил меня в тот жаркий день на озере, когда жена сказала : "Представляешь, если бы мы сделали Мике операцию, а потом привезли домой, где не работает кондиционер и она бы умерла от жары!"
Я сразу себе это все живо представил и вздрогнул от собственной беспомощности. А еще я четко понял, что даже если и не делать собаке никаких дурацких операций -все равно теоретически ей отведено всего то лет десять жизни, ну пусть пятнадцать. Значит, скорее всего, собака умрет, а я все еще буду жить.
Мне предстоит пережить кого-то, к кому я так сильно и бесконтрольно привязан. Я вспомнил этот детский страх во всей мерзкой отчетливости, и мои мысли переключились на бабушку. Хотя с того дня, когда я осознал, что она обязательно умрет прошло уже лет двадцать пять, я ни на йоту не свыкся с мыслью, что совершенно ничем не смогу этот кошмар предотвратить.
Прогресс определенный безусловно был - я, например, пять лет ее уже не видел и года два даже и не звонил, но стоило подумать, что бабушка может вот так неожиданно умереть, снова, как и в детстве становилось жутко и страшно.
Страшно, разумеется, за самого себя - а как же это я, такой хрупкий, перенесу этот кошмар! Надо бы ей позвонить. Нет лучше написать. Звонить ей в последнее время было крайне сложно, бабушка уже почти совсем не слышала. И еще надо бы купить и отправить ей ту трость. В магазине за два квартала от дома продавалась такая классная лакированная палка с бронзовым набалдашником.
Каждый раз, проходя мимо палки, я вспоминал, что бабушка теперь передвигается опираясь на трость и клялся купить это произведение искусства, и послать домой с первой же зарплаты. Но когда приходил день зарплаты вечно обнаруживались совершенно непредвиденные расходы и покупка палки снова и снова откладывалась на неопределенный срок.
Бабушка, несмотря на ослабевший слух, чувствовала себя прекрасно и я даже наивно уверовал, что она будет жить до того момента, когда я полностью настроюсь на вечную разлуку и смогу ее отпустить. Она всю жизнь старалась делать для меня невозможное, любила очень.
***
Сорок пять дней, между тем, приближались к неминуемому концу. Я приготовил детскую, купил мебель, повесил новые занавески и разукрасил всю нашу квартирку. Оставалось одно - избавиться от дурацкой собаки, которая теперь стала лишней.
Количество угрожающих звонков тестя, вступившего в военный союз с хозяином квартиры прогрессировало.
Мои робкие попытки тайного лоббирования и переубеждения жены спасти собаку, провалились с треском. Жену будто подменили. Она повторяла слова тещи и тестя как зомби. Когда я обещал, что приму все меры для охраны младенца, жена начинала горько плакать. Загрызет ребенка! Загрызет! Она часто плакала в те дни и это разбивало мне сердце. Только намного позже я узнал, что у некоторых женщин после родов наступает депрессия.
Сейчас, после этих слез на другом конце трубки я даже задушить готов был собаку, только чтобы жена не плакала.
Как всегда в поворотный момент, хотя в последнее время все реже - я позвонил маме. Нужна была уверенность, что я все делаю правильно.Индульгенция, если вам угодно.
Мама сразу же заняла позицию родни - собаке в доме с новорожденным не место. В конце-концов не усыплять же мне собаку предстоит. Сдашь обратно в приют,кто-нибудь заберет, может даже и в лучшие руки попадет.Нужно уметь отвечать за свои необдуманные поступки.
После разговора с мамой я стал решительно себя настраивать. В конце-концов ребенок, которого я видел всего два раза в жизни, все равно важнее любой собаки. Во-первых - он человек. Во-вторых - мой сын. Нет. Лучше так - во первых он мой сын, а вот уже во вторых... Боже! Какой же я мизантроп! Собаку люблю больше чем собственного сына и людей вообще? Я решительно ненормален.Странно, что сообщество до сих пор не сообразило выправить именно меня.
Может это волевое решение мой шанс исправиться? Стать человеком, как говориться.
Ну что же. Первый шаг к "нормальности" будет трудным - необходимо избавиться от псины. Причем быстро, как зуб больной вырвать. Собраться и отвезти в чертов приют.
