Рано утром друзья выехали из Москвы, – увезти мальчика сразу после завтрака. Семьдесят километров показались небольшим расстоянием, однако встреча не состоялась, – ребенка в лагере не было.
– Понимаете, – стараясь говорить спокойнее, начал директор лагеря. – С вашим сыном несчастный случай. Травма пустяковая. Мы решили вас не беспокоить, – зачем волноваться? Передали его хорошим врачам... Есть неподалеку армейский госпиталь. Одним словом, сейчас там...
Побледневший отец силой втолкнул директора в «Волгу», и они втроем помчались в госпиталь. Но попасть на территорию лечебного учреждения, расположенного в живописном лесу, хотя и за глухим забором, оказалось непросто. После долгого ожидания на проходной, – внутрь пропустили лишь директора, – отец и сынишка встретились.
Главного редактора поразил цвет кожи мальчика – лицо и руки были землисто-коричневыми. Показалось даже, что на щеках и кистях рук ребенка появились старческие пигментные пятна. О полученной травме свидетельствовал и длинный шрам над правой бровью.
Не добившись вразумительных объяснений от директора, убитый несчастьем отец заявил: подаст на администрацию лагеря в суд. С этим уехали в Москву.
Насколько профессор помнил, долгие хождения по поликлиникам и самым престижным докторам ничего нового не дали, – рентген показывал лишь черепно-мозговую травму. В суд подавать было бессмысленно.
Бедный ребенок рос не без способностей, в университетские годы в числе немногих побывал на стажировке в США, вернулся убежденным сторонником западной демократии и вскоре примкнул к диссидентским кругам. Однако через несколько лет начал увлекаться алкоголем, и это стало для всех печальной неожиданностью...
***
Когда верзила с торчавшим из кармана горлышком коньячной поллитровки отошел от прилавка и стал пробиваться к выходу, пьянчужке, наконец-то, было позволено взять заветную бутылку крепленого вина. Скандал прекратился, в очереди воцарилось спокойствие. Перемена обстановки вывела профессора из оцепенения. Теперь он не сомневался: спившийся молодой мужчина – никто иной, как сын театрального критика. Вот как сложилась судьба бедного мальчика!..
Профессор был потрясен увиденным. От страха, мучившего все дни после похищения в библиотеке тетради, не осталось следа. Но вспыхнувшее с новой силой чувство вины не заставило позабыть об осторожности. Исподтишка взглянув на рябого, подумал: «Возможно, напуган собственной тенью. Однако риск велик. И в интересах дела стоит подстраховаться. Так что приезд Витьки очень кстати...»
***
Первое, бросившееся в глаза Алексею, перешагнувшему порог военкомата, – коридор этажа безлюден и тих. Ничто не говорило о дополнительном наборе в армию или работе специальной медкомиссии. На вопрос о докторе Смолянском дежурный офицер пожал плечами, – «Что-то такого не знаю», – но, прочитав приписку внизу повестки, махнул рукой в сторону дальнего конца коридора, – «поищите там». Миновав ряд скучных, выкрашенных светло-коричневой краской дверей, Алексей толкнул последнюю, за которой действительно оказался медицинский кабинет.
При его появлении двое мужчин, сидевших по разные стороны обычного для подобных помещений белого стола, встрепенулись.
– ...И вот все прахом! – закончил фразу тот, что был одет в белый халат и держал локти на разложенных по столу медицинских картах, бланках, толстых справочниках. Его лицо отчего-то приняло испуганное выражение. Однако голос второго мужчины, похоже старшего в комнате, прозвучал уверенно, выдавая привычку командовать:
– Кого вам?
– Доктора Смолянского, – ответил Алексей и притворил за собой дверь.
– Так... – словно ждал момента целый день, произнес мужчина и поправил галстук. На нем был серый, под цвет глаз, новый костюм, а черные ботинки блестели даже в неярком свете осеннего дня.
– Доктор Смолянский – это я, – прищурившись, отрекомендовался он. А через мгновение, устыдившись суровости, дружелюбно улыбнулся. – Все бы такие аккуратные, как вы... Получил повестку – пришел. Сделал дело – гуляй смело!
– Знаете, тороплюсь в редакцию. Я корреспондент, гулять некогда, – прервал его Алексей.
Однако Смолянского не испугал подобный поворот в разговоре. Видимо, был чужд настороженности, с которой встречают журналиста иные люди.
– Препятствие легко устранимо, – неожиданно для .Алексея, с еще большим напором произнес он. – Если боитесь опоздать, дадим справку. И тогда точно – гуляй целый день!
– Вы не поняли, меня ждут дела. Важные. Не школьник, чтобы прогуливать, – возмутился Алексей, но Смолянский уже взял его под локоть и потащил из кабинета.
Сидевший за столом врач тем временем принялся шлифовать пилкой ногти, словно происходившее не имело к нему отношения.
– Куда вы меня ведете? – спросил Алексей, когда они оказались в коридоре.
– Не шумите, на улицу, – ответил доктор Смолянский, наконец-то отпустив молодого человека.
Они действительно прошли мимо дежурного офицера, который при их появлении даже не поднял головы от книги, и оказались на ступеньках главного входа.
– Что все это значит? – в голосе Алексея зазвучали нервные нотки. Он посмотрел по сторонам, но ничего примечательного, кроме черной «Волги», стоявшей чуть в стороне от подъезда, не заметил.
– Понимаете, – Смолянский резко взмахнул рукой, и водитель «Волги» завел мотор. – Для одного эксперимента нужен человек с наблюдательностью журналиста и здоровьем пилота. Вы подходите...
Машина подкатила к ступеням и резко затормозила. Водитель услужливо приоткрыл заднюю дверцу. Алексей понял: лучше спастись бегством. Мысленно прочертив путь к свободе между «Волгой» и ближайшими кустами, было сделал шаг в сторону от Смолянского, как тот железной хваткой вцепился ему в руку и потянул к машине.
– Обследуем на спецоборудовании. Может, не подойдете... Это не долго! – забормотал он скороговоркой. Глаза из бархатно-вежливых стали затравленными, словно у человека, вымаливающего прощение, догадываясь, что не получит его.
– Отпустите! – вскрикнул Алексей, краем глаза следя за водителем, в спешке вылезавшим из черной легковушки.
Алексей рванулся в сторону, рукав куртки угрожающе треснул. И одновременно из дверей военкомата вышли, о чем-то оживленно беседуя, два майора.
Смолянский выпустил рукав, шофер замер.
– Я слишком занят. И очень нездоров! Извините! – выпалил Алексей и быстро пошел прочь. Спиной чувствовал: Смолянский, не двигаясь, смотрит вслед.
«Идиоты!! – проносилось в голове у Алексея. – Чертов военно-промышленный комплекс! Нашли игрушечки... Не подопытный кролик».
Случившееся казалось теперь настолько комичным, что он рассмеялся. – Доктор Смолянский, здоровье пилота... Полный бред! Расскажешь – не поверят.
Майоры, шагавшие за Алексеем, завернули в кафе «Блинная».
***
Серая, брежневского периода, башня, сразу произвела на Алексея неприятное впечатление: с просторными балконами, на многих этажах забитыми никчемной рухлядью, с серыми подтеками, которые образовали на стенах не прекращавшиеся вторую неделю дожди, – походила на гигантскую колымагу старьевщика, сделавшего здесь короткую остановку. К тому же, – Алексей обратил внимание, – перед единственным подъездом стоял канареечно-желтый милицейский «Уазик» – его ребристые протекторы залеплены свежей грязью.
«Бр-р!» – ночью неожиданно похолодало, и теперь Алексей зябко поправил воротник плаща. Казалось, вот-вот посыпется мокрый, тающий при соприкосновении с землей, снег.
Он толкнул дверь подъезда. На второй, внутренней двери разломанный, исцарапанный неприличными словами кодовый замок. В середине кнопочного пульта – здоровенная вмятина: сплющенные кнопки наводили на мысль, – саданули увесистым предметом. Скрипнув, внутренняя дверь распахнулась.
В подъезде пахло сигаретным дымом, паром из подвала и пролитым вином. Алексей вызвал лифт. Загодеева жила высоко.
Обычно в последние минуты перед встречей его охватывала нервная, возбужденная дрожь, – каждая клеточка существа готовилась к атаке. Ловкий, хитрый, продумывающий очередной жест, слово, – в подобные мгновения Алексей собирался как никогда. Будто ловец перед решающим броском сети. Сегодня же этого не было, ночь накануне не прошла даром. И теперь действовал больше на уверенной, выработанной опытом привычке, а не на вдохновении.
Не потому ли Алексей не сделал правильного хода, когда лифт остановился на этаже. Ведь в проеме раскрывшихся дверей показался милиционер. Алексею следовало вторично утопить кнопку, словно исправляя случайную ошибку техники. Уехать вверх или вниз, постараться покинуть дом. Но никак не выходить на этаж.
Привычка подвела: глядя на милиционера, вышел из лифта, будто перед ним стоял не страж порядка, а любовница, навещаемая не впервые. За спиной сомкнулись автоматические двери. Милиционер смотрел на него заинтересованно и не отрываясь, – даже пепел с сигареты забыл стряхнуть. Тот осыпался на форменный китель. Дверь квартиры, украшенная стилизованной табличкой – сорок семь – была приоткрыта.
