Да или нет?
Жена — более-менее. Старший сын был уже взрослый и ушел из дому, двое младших остались с матерью.
Значит, когда вы вышли из тюрьмы, у вас уже не было собственного дома.
Мы пытались какое-то время, но ничего не вышло. Многое изменилось.
Например?
Я изменился. Они тоже. Изменились все. Это непросто.
Они стыдились вас?
Нет, не думаю. Стыдились — неправильное слово. Более подходящим было бы слово, как-то относящееся к прощению.
Они вас не простили.
Что-то в этом роде. Жаль, потому что на самом деле я это сделал ради них.
Что сделали?
Ради них я убил человека.
Серьезно?
Да. Ради себя и ради них. Чтобы защитить мой дом.
Вы слишком быстро идете, я не поспеваю.
Простите.
Мы же никуда не спешим, правда?
Сам не знаю.
Мой парень?
Вот именно.
Не берите в голову. Рассказывайте дальше.
Что рассказывать?
Вы обещали мне рассказать историю.
Верно.
Итак?
Кусок дерьма. Человек, которого я убил, был куском дерьма.
Вау!
Представляете, о чем я?
Конечно, я же не дура. Кусок дерьма.
Я был ему должен кучу денег. Он угрожал отыграться на моих детях.
И вы его застрелили.
Да.
Очень глупо. Такие люди угрожают, но, когда приходит момент, все спускают на тормозах. Такая система.
Не в моем случае.
Откуда вам знать?
Он начал досаждать: никакого насилия, просто неприятности. Предупреждал, что будет.
И вы испугались.
Нет. Я был спокоен. Но никак не мог найти денег, а он не унимался. Он все о нас знал: время, места — все.
Вы могли бы заявить в полицию.
Рано или поздно он бы вышел из тюрьмы и снова нас нашел. Так уж заведено. Кто заявляет, расплачивается.
Вот мразь. Вы знаете, куда мы идем, правда?
Более-менее.
О’кей. Тогда рассказывайте дальше.
Рассказывать-то особо нечего: я сам напросился, мне нужны были деньги, и я влип в историю.
И вам не пришло ничего другого в голову, как только застрелить его?
Другого выхода не было, поверьте мне. Завершить партию можно было только одним ходом: убить его.
Вы разработали план?
Так или иначе. Попытался сообразить, в чем я сильнее.
И сообразили в чем.
Да. У меня было более развито воображение, и я выглядел трусом.
Не поняла?
Он ни за что не ожидал от меня отважного поступка; не думал, что я способен на насилие. И я сказал, что нашел деньги, назначил место встречи; он даже не озаботился сам его выбрать как следует или кого-нибудь прихватить с собой. Он явился, я подошел к нему близко-близко и выстрелил. Такого он никак не ожидал.
Вот черт.
Так все и случилось.
Вас это… я хочу сказать, вас это не потрясло? То есть что вам пришлось стрелять?
Я вырос в мире, где люди стреляли. Мой отец был бухгалтером, но, когда было нужно, стрелял.
Серьезно?
Так был устроен мир. Люди убивали друг друга, это было нормально.
В каком смысле — нормально?
Это другая история, я вам ее не обещал.
Ладно. Тогда заканчивайте мою.
Что еще вы хотите знать?
Что вы делали потом. Сбежали, пошли в полицию — что?
Сел в машину и пару дней разъезжал. На первый день у меня были назначены встречи с клиентами, я туда съездил. Потом колесил наобум. Даже домой не позвонил.
Сбежали, значит.
Нет. Просто разъезжал. Даже не думал скрываться. Мне было не важно, поймают меня или нет.
Почему?
Пистолет был все время при мне. В кармане пиджака. Я решил, что рано или поздно покончу с собой.
В самом деле?
Я так задумал. Это было логично.
Но в конце концов вы этого не сделали.
Я думал, что застрелюсь, как только прибудет полиция. Но они проявили смекалку.
Как это?
Они предполагали что-то в этом роде и проявили смекалку. Следили за мной издалека, потом выбрали удачный момент. Я остановился в гостинице, они явились за мной туда, на заре, но сделали это красиво, с блеском. Мне повезло: за мной пришли полицейские, знающие свое дело.
Значит, вы не застрелились.
Как видите.
Может, было бы лучше застрелиться.
Кто знает. Но я рад, что ничего не вышло. Всегда лучше остаться в живых.
Даже чтобы сесть в тюрьму?
Но мужчина не ответил, потому что черный автомобиль на следующем перекрестке резко затормозил и подался назад. Это он? — спросил мужчина, и девушка кивнула, побледнев. Сюда, сказал мужчина, и они побежали к широкой улице, по которой ездили машины; возможно, там уже были и люди. Девушка наклонилась, сняла туфли, зажала их в руках и побежала быстрее. У мужчины кровь стучала в висках, он пытался придумать что-то, на ходу сообразить. Парень явно заметил их, но был настолько взбешен, что не сразу и разберется в паутине этих улочек. Возможно, у них было в запасе несколько минут, хотя и неясно, что они могли бы предпринять. Может быть, добежать до магистрали, подумал он; и когда это получилось, обернулся посмотреть, не опередила ли их черная машина. Увидел, как приближается автобус со светящейся стрелкой. Завертел головой, обнаружил остановку метрах в двадцати. Сюда, скорее, крикнул девушке и замахал рукой, чтобы автобус остановился. Они домчались до остановки: целую вечность автобус тормозил, открывал двери. Забирайтесь, быстро, сказал мужчина. Девушка забралась без единого слова. Мужчина инстинктивно полез в карман за билетом, уж такой это был человек. Но войти не успел, двери закрылись. Девушка, припав к заднему стеклу, что-то кричала, наверное, спрашивала, почему он не сел тоже. Он только помотал головой. Автобус отъехал, и девушка помахала рукой на прощание. Ему показалось, что у нее это получилось красиво, как, наверное, все у нее получается.
Потом он так и остался стоять с колотящимся сердцем. Даже мысли куда-то пропали.
Через минуту, может чуть позже, черный автомобиль остановился перед ним. Дверца открылась, парень вышел, спокойно, не спеша. Он уже не был в трусах и футболке, он оделся. Обогнул автомобиль, приблизился к мужчине. Она беременна, ты, мудак, произнес он раздельно, потом ударил кулаком под ребра, и мужчина рухнул мешком. Отполз к тротуару, как раздавленная козявка, думая о тюрьме, о том, что можно сделать, чтобы не попасть туда снова. Решил, что лучше не делать ничего. Парень пнул его в спину, повторил вполголоса: мудак. Потом вынул сигарету, прикурил. Мужчина, лежа на тротуаре, слушал, как стучит его сердце. Парень как будто отошел на несколько шагов. Потом голос раздался снова, совсем близко.
Куда она пошла? — спросил парень.
То, что она беременна, немного меняет дело, подумалось мужчине.
Села на автобус, ответил он.
Парень как-то неопределенно помотал головой, яростно затягиваясь сигаретой.
Поднимайся, сказал он.
Мужчине показалось, что это ему не по силам, но парень еще раз велел ему подняться, злобно, нетерпеливо. И мужчина оперся руками о тротуар и с превеликим усилием встал на ноги. Боль в груди раздирала его пополам.
Садись в машину, сказал парень все тем же тоном.
Мужчина поднял голову, на миг задался вопросом, куда подевались редкие прохожие, которые, он прекрасно помнил, только что неслись стремглав по этой улице. Он сел в машину с мыслью, что не выйдет оттуда живым. Наверное, глупо было так думать.
Парень сел за руль, а мужчина откинулся на спинку переднего сиденья. Какое-то время ничего не происходило. Потом парень включил мотор и дал задний ход, выруливая на магистраль. Они ездили просто так, без цели; возможно, никакой цели и не было. Но в конце концов парень свернул на знакомую улочку и метров через пятьдесят остановился перед гостиницей. Заглушил мотор, опустил стекло и закурил сигарету. Какое-то время молчал.
Я даже не уверен, что он мой, сказал наконец и добавил: ребенок.
Почему?
Как это — почему? Разве ты не видел, что это за девица?
Прелестная.
Сумасшедшая.
Но это у нее красиво получается, сказал мужчина, потом закашлялся, потому что в груди у него что-то сместилось.
Парень подождал, пока кашель пройдет, потом спросил, есть ли у него дети.
Более-менее, ответил мужчина.
Мне не нужен чужой ребенок, сказал парень.
Потом они молчали до тех пор, пока парень не сказал: выходи, так, будто ему уже на все наплевать.
Мужчина открыл дверцу и сказал: мне очень жаль.
Исчезни, сказал парень. Не дожидаясь, пока мужчина вылезет из машины, захлопнул дверцу и рванул с места.
Мужчина остался стоять там, перед гостиницей. Огляделся вокруг, изумляясь, что все еще видит знакомый свет зари: ему показалось на самом деле, что с тех пор, как они вышли отсюда с девушкой, минули часы. Он не двигался с места, раздираемый болью, но еще и под смутным впечатлением, будто что-то позабыл. Полотенца, пришло на ум. Представил, как они валяются на тротуаре, рядом с остановкой. Увидел их воочию, белые, выглаженные, там, на асфальте, и подумал: хорошо, что парень не избил его до крови. Кому бы понравились белые полотенца с кровавыми пятнами. Зато теперь он мог представить их чистыми, непонятно откуда взявшимися, под любопытными взглядами прохожих.
