Мы проезжаем мимо разрытой траншеи на обочине дороги, где возится с трубами десяток рабочих. В этот момент я понимаю, что мне неимоверно повезло в жизни. Я не сижу сейчас в этом окопе с прилипшим к телу оранжевым жилетом, ковыряясь в прогнившей канализации. Я чувствую, что вытащил Джек-пот. И от этого осознания я ценю больше то, что имею и сочувствую, тем, кто смотрит на мой автомобиль из траншеи. И я понимаю, о чем мечтает рабочий, пялящийся в сухую глину под ногами. Ему очень хочется выпить, чтобы эта реальность исказилась и поплыла как мираж. Мозг просит разгрузки. Иначе он сломается. Я знаю это чувство, потому что год после ВУЗа работал физически и бывали очень тяжелые дни, когда невозможно уснуть от перенапряжения, не ослабив накал парой бутылок пива.
Я наконец-таки доезжаю до муравейника бизнес-центра и паркую машину. Открытая дверь впускает в салон авто жгучий и ядовитый воздух города. Я наскоро вытаскиваю портфель с бумагами с заднего сиденья и спешу внутрь помещения, где кондиционеры уже охладили воздух и даже переохладили настолько, что можно одеть пиджак.
— Добрый день. — здороваюсь я с сотрудниками и прохожу в свой кабинет.
— Наконец то! — радуется моему появлению Серега, наш топ-менеджер, крупный молодой и вечно веселый парень, с которым я делю кабинет и редкие вечерние походы в развлекательные заведения.
— Мы сегодня клубимся. Ты с нами? — интересуется он.
— Нет, я пас, надоело мне всё это. Одно и тоже. Я вообще на Родину завтра поеду, меня одноклассники на встречу звали.
Серега моложе меня на несколько лет и он еще отгуливает последние запасы душевного ресурса, чтобы, испив до дна чашу беспечности, заглянуть в пустоту. Ему не нравится мой ответ.
— Ну, может, баню тогда закажем? Встреча завтра, баня сегодня. Вызвоним тёлок.
— Серёга, сегодня на улице настоящая баня. Ты из офиса днем выходил? — улыбаюсь я.
Снова вспоминаю о жаре и мысленно телепортируюсь из офиса на морской пляж. Его окружают скалистыме горы, покрытые зеленью и на пляже никого. Нет ни людей, ни машин, только шум моря, ветра и окрики чаек. Чайки смотрят на меня сверху, и я для них лишь маленькая застывшая точка на скалистом берегу.
— Жаль, придется без тебя. — Серега недовольно уходит в компьютер, надеясь, что мой имидж "уставшего тусовщика" изменится. Но это тщетно.
Серегу уже самого тошнит от клубов. Рано или поздно с этим сталкиваются все. Но приходит вечер пятницы и пустоту надвигающейся ночи нужно заполнить. И он снова обзванивает приятелей, долго спорит с ними, определяя точку старта, и снова окунается в псевдовеселый карнавал ночной жизни. Переезжая из клуба в клуб, станет искать чего-нибудь нового. Но везде одно и тоже. И погоня за впечатлениями остановится только после хорошей дозы алкоголя, когда уже будет безразлично место дислокации, потому, что хорошо уже везде. Обязательно нужно будет подцепить какую-то тёлку, чтобы доказать себе, что ты еще интересен кому-то. А эта тёлка будет млеть от собственной востребованности. Будет врать наутро своему бойфренду, что ночевала у подружки Тани. С похмелья ехать от незнакомого мужика в такси растрепанная, со вчерашним несмытым макияжем и еще одним новым и бесполезным номером телефона в мобильнике.
Ощущение декоративности тусовочного картонного образа жизни уже въелось в мое сознание. Каждое клубное знакомство исчерпывает мою веру в существование чего-то настоящего, о чем писали романисты прошлых лет. Кричащие, смеющиеся и совершено пустые глаза больше невыносимо видеть. "Я" подавляюще-доминирующая константа и точка центра мира для большинства. Мошна — идол, божество, которому оно кланяется. Маятник ценностей общества, однажды сильно качнувшись в сторону коллективизма, теперь разрушительно двигается вспять к самому краю человеческого эго. А, как известно, крайности превращают красоту в уродство. Конечно для тех, кто способен видеть разницу. Я ее вижу. Теперь вижу. Может это просто зрелость, вместе с которой мир перестает быть контрастным, разделенным на черное и белое? Теперь всё в мире обретает полутона. Может быть…
* * *
Окрылено и немного смущаясь сегодняшней встречи, я лечу в школу. Я представляю, как увижу Киру и проигрываю в голове варианты, как себя вести с ней.
— Привет всем! — здороваюсь я с еще немногочисленными одноклассниками. Киры пока нет. Я чувствую, как моторчик внутри меня из-за этого глохнет. Весь запал разом покидает меня, усталость наваливается ватным облаком.
— Привет! Рубль есть? — спрашивает меня Саня с непонятным огоньком в глазах.
— Найдется, наверное. А что? — безразлично отвечаю я.
— А то! У меня в доме, в полуподвале открыли видеосалон. Сеанс — рубль с носа.
— Что за видеосалон?
— Ты что? Фильмы показывают, такие, какие ты и во сне не видел… про карате, боевики всякие. Давай, подходи ко мне. На пять вечера первый сеанс.
— Ладно. Посмотрим. Не знаю пока.
— Чего тут знать, подходи, короче!
Входит Кира. Ее глаза сразу же находят меня. Она здоровается со всеми и еле заметным легким движением головы, скорее импульсивным, кивает в мою сторону. Я отвечаю ей тем же. И энергия снова приливает в меня. Я становлюсь общительным, улыбчивым. Я живу!
На перемене Кира держится поодаль, подкармливая меня украдкой только редкими взглядами. Мы не даем повода окружающим заподозрить нас во внешкольном совместном времяпровождении.
Только на четвертой перемене по дороге в столовую я перекидываюсь с ней парой фраз. Пытаюсь узнать ее планы на этот пятничный вечер, но она говорит, что уезжает с родителями к родственникам и вернется только к понедельнику. Мне показалось, что в ее голосе есть тень сожаления. Я радуюсь этому и расстраиваюсь ее отъезду одновременно. Нас догоняет Анка, и мы что-то шутим в ее сторону, смеемся и больше ни слова о личном.
* * *
У дверей полуподвала небольшая толкучка, в основном школьники и несколько взрослых парней с сигаретами в зубах. На входе лист с написанной фломастерами афишей. Первый сеанс: "Кулак ярости", кун-фу, в гл. роли Брюс Ли. Мы протягиваем свои "порублю" крупному парню в модной куртке и он молча пропускает нас внутрь.
Небольшой зал насчитывает стульев 30-ть, не более, выставленных двумя рядами с проходом посредине. Вместо привычного большого белого экрана — два цветных телевизора. За последним рядом выстраиваются пять-семь тех самых парней с сигаретами, видимо приятелей хозяина салона. Они курят по одному в приоткрытую дверь весь сеанс. По залу ползет легкий запах сигарет. И фильмы "про карате" теперь всегда ассоциируются у меня с запахом табачного дыма. Свет выключают, оба монитора вспыхивают синим. Некоторое время ничего не происходит, пока на экранах не появляются первые титры и гнусавый голос закадрового переводчика, с явно заложенным носом, не произносит название "Кулак ярости". Следующие полтора часа мы с открытыми ртами переглядываемся с Саней, отказываясь поверить в увиденное. На экране небольшой симпатичный китаец непонятными быстрыми ударами ног и рук лупит десятки противников одновременно, совершает впечатляющие прыжки, в конце побеждает всех негодяев, кидается на целящихся в него вооруженных полицейских и застывает в своем отчаянном высоком прыжке с вытянутой ударной ногой. Конец. Ничего подобного мы до их пор не видели. Мы понятия не имели, что уже сотни веков на востоке существует кун-фу, что показанное на экране это — отработанные до совершенства трюки, что актеры не дерутся, а только выполняют постановку боя, заранее проигранную много раз. Всего этого мы не знаем, и поэтому фильм кажется нам волшебством и открытием чего-то сверхъестественного.
Поднявшись после сеанса к Сане в квартиру, мы неотлагательно принялись повторять увиденное, пока не налупили друг другу десяток синяков. Сияющие, полные энергии мы выходим на улицу и слоняемся без дела весь остаток вечера, раздумывая как выпросить у матерей еще по рублю на завтра. Вернее, это Саня думает, как выпросить, а я обладаю копилкой в виде бутылки из-под шампанского, заполненной наполовину десятикопеечными монетами, и этой половины хватит сеансов на шестьдесят.
* * *
Солнечный весенний свет заливает мою комнату. Выходной день дает возможность валяться в постели сколько захочется. Но валяться долго совсем нет желания.
Я звоню Кире, трубку никто не берет, видимо она действительно уехала. До вечера куча времени, я завтракаю и отправляюсь с матерью на рынок, чтобы потом помочь ей дотащить купленные продукты домой.
После я захожу в подвал, зная, что там обязательно кто-то уже возится с инструментами.
— Здорова! А мы тут звонили тебе. У тебя никто трубку не берет.
— Да, я с матерью ходил, помогал. — отвечаю я собравшимся в полном составе парням. Сегодня у нас присутствуют даже зрители. На продавленном стареньком диване посиживает пара незнакомых девчонок и еще несколько ребят из нашей школы. Все весело болтают ни о чем. Изредка, кто-то выходит на перекур. Идет то самое хождение-брожение, которого опасался Паша, и которое, сам он попустил. Впрочем, это совсем не мешает мне. Даже становится веселей и появляется ощущение, что вокруг нас собирается тусовка.
