молодые.
Ему удалось работать наравне с ними — первые метры. Ведь десять-то пальцев у него было. Молодые не отставали друг от друга. Несмотря на утомительную работу, они все время смеялись. Маттис давно уже догадался, что они влюбленные. Это было досадно, но вместе с тем смотреть на них было весело и любопытно. Маттис никогда еще не видел влюбленных так близко.
Девушка глядела на Маттиса счастливыми глазами. Ее он мог не опасаться, она была так влюблена в парня, который работал рядом с ней, что глаза у нее казались пьяными. Что бы парень ни сказал, она смеялась. Наконец она обернулась и к Маттису, который напряженно ждал этого. Он испытал несказанное блаженство. Круглое оживленное лицо девушки радостно смотрело на него.
- Как хорошо, что ты тоже пришел, что мы не одни работаем на этом противном поле,— сказала она как будто искренно.
Маттис был готов поверить ей. Поверить в самого себя. Он осмелел, ему захотелось поблагодарить эту девушку и обрадовать ее одной вещью, которую он хранил в душе.
- Ты слышала когда-нибудь о вальдшнепиной тяге? — спросил он у девушки. Они стояли на своих грядах так близко друг к другу, что он мог говорить тихо, только ей.
Она ответила быстро и беззаботно:
- Конечно, слышала. А что?
- Да так, ничего.
Вообще-то Маттис думал сейчас не о тяге. Вот я разговариваю с девушкой, думал он. И наверно, это только начало.
- Но ведь вальдшнеп никогда не тянул над твоим домом, правда? — продолжал он, чувствуя себя уверенно, как никогда.
Девушка покачала головой. Она не прекращала работу: выдернув большой зеленый куст лебеды, она швырнула его на солнце. Маттис старался не отставать от нее. И они беседовали.
- Так и над твоим домом он тоже не тянет,— сказала она, вовсе не желая обидеть его.
- Как сказать,— отозвался Маттис.
В душе у него все искрилось.
- Конечно, — с отсутствующим видом сказала девушка, она была поглощена работой и парнем, половшим с другой стороны от нее.
Больше они про тягу не говорили. Маттису казалось, что он очень ловко ввернул про вальдшнепа. Ему нравилась эта девушка, но ведь рядом был ее друг, и поэтому Маттис не мог больше с ней разговаривать.
В таких вещах нужна сдержанность, это он знал. Поговорил немного, и хватит.
- Я...— начал он, но она уже не слушала. Парень был рядом, он ущипнул девушку за голую ногу. И она тут же забыла о Маттисе. Словно с той стороны, где он полол, никого никогда и не было.
Да, в жизни все было чуть-чуть не так, как во сне, это Маттис уже понял. Может, и хорошо, что разговор на этом кончился, жизнь была суровой во всех отношениях.
Хуже, что на эти размышления у него ушло много времени — влюбленные на своих грядах начали понемногу обгонять Маттиса. Вскоре они ушли далеко вперед, теперь он видел только их спины. Маттис вздрогнул и обернулся к хозяину. И вздрогнул еще раз: хозяин полол сразу три гряды. А ведь сначала он, как и все, взял себе только две.
- Почему ты полешь сразу три полосы? — не задумываясь, спросил Маттис.
- Да...— хозяин замялся,— мне так удобней... в общем, удобней.— И он с такой силой выдернул лебеду с жабреем, что комья земли взметнулись в воздух.
А Маттиса занимало уже другое, он подошел поближе к хозяину и прошептал:
- По-моему, эти двое влюблены друг в друга. Похоже на то, верно?
Хозяин кивнул.
- Ты знал об этом?
- Да. Потому я и взял их на работу,— тоже шепотом сказал хозяин и подмигнул Маттису.— Я, понимаешь, всегда нанимаю влюбленных полоть и прореживать турнепс. Когда человек влюблен, он даже не замечает, какая это скучная и тяжелая работа. Другое дело — ты или я. Правда?
Хозяин был умный. С ним было даже страшновато, хотя он так сердечно встретил Маттиса утром, да и сейчас разговаривал с ним не менее сердечно. Впрочем, нисколько не страшновато: с хозяином можно было беседовать, ведь он сам понимал, что полоть скучно и тяжело.
- Это верно, мы-то знаем, что это за работа,— сказал Маттис.
- Ну, об этом еще рано говорить,— решительно возразил хозяин.— Мы только начали и еще не успели устать.
- И Маттис снова потупился.
- Правда твоя,— согласился он.
Хотя хозяин полол сразу три гряды, он быстро продвигался вперед. Но вот он снова перешел на две, как все. Тут он стал еще быстрее удаляться от Маттиса.
- Ты меня бросаешь? — беспомощно спросил Маттис.
- Что поделаешь,— ответил хозяин.— А ты поднатужься, глядишь и догонишь меня.
- Где уж мне, сам видишь, как я копаюсь.
- Гм,— буркнул в лебеду хозяин.
И Маттис остался в одиночестве. Это «гм» было последнее, что сказал хозяин. Интересно, как его следует понимать? Маттис снова стал нервничать, обычный разнобой между мыслями и работой усилился. Гряды Маттиса тянулись хвостом, и этот хвост, по мере того как другие полольщики уходили вперед, становился все длиннее и длиннее. «Ленивый хвост» называли тут такие непрополотые гряды.
Нет, это не «ленивый хвост», сказал Маттис сам себе, просто я не могу полоть быстрее.
И все-таки это был позор, особенно если человек, подобно Маттису, чувствителен к таким вещам. Его гряды, заросшие сорняком, дерзко зеленели на поле, по обе стороны от них тянулись темные чистые гряды, неся на спине ровные ряды кустиков турнепса.
Вот если б как-нибудь задержать уходивших все дальше и дальше работников. Надвигалась беда. Хозяин был необыкновенно проворен, он уже догнал влюбленную парочку, сейчас они трое перевалят за бугор и скроются из глаз.
Вот и перевалили.
Теперь Маттис был как будто один на всем поле. Он стоял в полном одиночестве и изнемогал от жары. Солнце пекло вовсю, и рубашка противно прилипала к горячему телу.
Сколько тут жабрея! — неприязненно думал Маттис. Кому он нужен? Как будто, кроме него, нет других растений!
Маттис работал уже не стоя, а опустившись на колени, так, на коленях, он медленно полз вперед. Пальцы плохо слушались его и делали не то, что нужно, сбиваясь из-за посторонних мыслей, время от времени они и вовсе переставали работать.
Все это Маттису было хорошо знакомо, он давно с этим смирился. Он работал, как привык, а в голове у него беспорядочно теснились мысли. Вскоре он обнаружил, что выдергивает турнепс, оставляя на грядке лебеду. Вздрогнув, он вскочил на ноги, его трясло.
Неужели я схожу...
Нет, нет.
Хозяин и влюбленная парочка показались из-за бугра, теперь они двигались в обратном направлении, каждый полол по две новые гряды. Когда они увидели Маттиса, потерявшего всякую надежду, девушка подняла голову и махнула ему. Это был почти незаметный взмах рукой между двумя взмахами тяпки. Но с Маттисом такого еще не бывало
Она не случайно махнула мне, подбадривал он себя, это значит, я должен быть смелее. Когда они опять поравняются друг с другом, у него будет возможность поговорить с ней, несмотря на присутствие ее возлюбленного.
На время его руки обрели уверенность. Он полз на коленях, выдергивая сорняки. И не ошибался. Теперь, когда они двигались навстречу друг другу, казалось, будто Маттис работает проворно, расстояние между ними быстро сокращалось. Но вот Маттис бросил полоть и уставился на влюбленных.
Все-таки это были настоящие влюбленные.
Не удивительно, что хозяин ими доволен, он им улыбался, поглядывая на них между делом. Не может быть, чтобы хозяин думал только о работе — всем приятнее от присутствия на поле этих влюбленных. Они смеялись, болтали, но работали в то же время споро и чисто. Иногда им случалось подойти поближе друг к другу, и тогда Маттис внимательно следил за всеми их движениями: он никогда не видел такого.
Вот что значит настоящие влюбленные. Хозяин усадьбы, которому так повезло с работниками, не отставал от них, идя по своим грядам. Между этими тремя людьми и Маттисом протянулся теперь темный чистый пояс. Его же две гряды лежали заброшенные и безобразные.
Но тут уж ничего не поделаешь: он не мог оторвать взгляд от этих цветущих молодых людей. От их бьющей через край радости. Их удивительных глаз.
Вот они снова поравнялись с ним. Их воркование заглушило все остальные звуки.
Маттис выпрямился.
- Пусть вы влюбленные, но я хочу...— с отчаянной храбростью начал он и поглядел в упор на сияющую девушку. И замолчал.
Они с удивлением остановились, и девушка и парень. Больше они не смеялись — Маттис ненароком, сам не подозревая об этом, помешал их смеху, помешал обожанием, которое было написано у него на лице и звучало в голосе.
Даже хозяин остановился и затих на своих грядах.
Но ждали они напрасно. Наконец вмешался хозяин.
- Да говори же, Маттис! — негромко сказал он.
Девушка молчала, парень тоже, они с интересом ждали.
Только ждали они напрасно. У того, что Маттис хотел сказать, не было продолжения — но он словно зацепился за что-то и был уже не один. Конечно, ему хотелось бы сказать гораздо больше и совсем не так, но это, как обычно, исчезло, смешалось с посторонними мыслями.
