— Слушай, — начал он недовольно. Митя отодвинулся.
Игорь начал медленно поворачивать ключ. Гудение усилилось. Митя увидел крупные капли пота у брата на лбу.
— Чего с тобой?
— Не знаю… — ответил Игорь, — не могу.
Митя не понял.
— Что «не могу»?
— Не могу и всё.
Игорь повертел кистью, словно открывал воображаемый замок.
— Не понимаю, — он встал, — Никогда такого не было…
С братом творилось что-то не то. Движения стали неуверенными, руки заметно дрожали. Игорь подошёл к стене, опёрся спиной и медленно сполз вниз.
— Сейчас…
Митя продолжал сидеть в той же позе и с тревогой смотрел на брата.
— Аллергия какая-то, — Игорь сидел с опущенными веками, — приступ, наверное…
Митя повернулся к сейфу, который продолжал низко гудеть, и взялся за ключ. Сквозь перчатку почувствовался странный холод. Стало покалывать в кончиках пальцев, на лбу проступил пот. Его бросило в жар, в голове пульсировало. Застучали зубы, мочевой пузырь оказался переполненным, а в уши стали заталкивать вату. Её становилось всё больше и больше, она забила всю голову, но её продолжали пихать. Сквозь вату стало слышно, как мелко завибрировали полки в торговом зале, а совсем рядом жалобно замяукала кошка. Нет здесь никакой кошки. Нет, и никогда не было. Митя сжал зубы. Он открыл глаза и увидел отца с перекошенным лицом, который замахивался на него ремнём. Потом увидел брата, повисшего у отца на руке. Отец стряхнул Игоря, и тот лежал без движения на полу. Из уха вытекла тонкая струйка крови. Митя вскочил с дивана и бросился на родителя. Пахнуло табаком и перегаром. Занесённый ремень опустился прямо на голову…
Сердце продолжало бешено колотиться.
— Это не аллергия…, — выдавил Митя с трудом.
Внутри сейфа щелкнуло.
Гмурману показалось, что он знает этого мужчину. Тонкие усики, нос, похожий на дверную ручку выпирающий кадык, колючий взгляд миндалевидных глаз. Посетитель внимательно осмотрел помещение, медленно прошёл вдоль полок, задержался у портрета раввина, придирчиво всматриваясь в подпись. Наконец, подошёл к прилавку, Гмурман оторвался от учётных книг.
— Слушаю вас.
Тонкие усики выложили на прилавок коробочку. Тиффани энд Ко. Гмурман увидел кольцо с изумрудом. Он достал из стола большую лупу.
— Прекрасная работа, — сказал он через пару минут.
— Эта вещь досталась мне от матери.
Гмурман вспомнил. Маурицио Леонардо. Или Леонардо Маурицио. На афише было написано, что гипнотизёр и иллюзионист. у этих артистов совершенно невозможно понять, где имя, где фамилия.
— Я бы хотел его … — гипнотизёр замялся.
— Не вижу никаких проблем, — Гмурман взял инициативу в свои руки, — назовите интересующую вас сумму.
Цифры были произнесены. Некоторое время Гмурман сидел молча, переваривая. Затем извинился и вышел в другую комнату. Вернулся, держа под мышкой ноутбук, и принялся что-то искать в интернете.
— Учитывая обстоятельства, хотелось, чтобы была соблюдена конфиденциальность, — нарушил молчание артист.
— Этот ломбард, — Гмурман не отрывался от экрана, — закрывался только один раз. в ту войну нужны были партизаны, а не ломбарды.
Он закончил поиски и захлопнул ноутбук.
— В двенадцать вы будете окончательно счастливы.
Гипнотизёр кивнул, и тонкие усики исчезли за входной дверью.
В полдень двери ломбарда распахнулись, Леонардо вошёл, осмотрелся и сделал за спиной приглашающий жест. Гмурман невозмутимо наблюдал, как четыре человека, внесли в торговый зал что-то тяжелое, прикрытое ярко синей тканью с пришитыми по краю золотыми кистями. Артист эффектным движением сорвал покрывало.
— Так я бы пригласил детишек — проворчал Гмурман, глядя на сейф, — вам бы понравились их аплодисменты.
Леонардо Маурицио наморщил крючковатый нос, немного смутившись.
— Не были бы вы так любезны принять кольцо вместе с этим ящиком? — спросил артист.
Откуда-то из воздуха он достал ключ и положил на прилавок. Тонкие усики разъехались в улыбке.
Они оформили все бумаги. Настоящее имя гипнотизёра оказалось значительно более прозаичным, чем то, что печатали на афишах. Ассистенты внесли сейф в соседнюю комнату и удалились. Гипнотизёр мельком взглянул на распоряжение для банка о выдаче наличных.
— Гастроли в Америке, — зачем-то похвастался он перед уходом.
Гмурману показалось, что он собирается еще что-то сказать, но артист удалился.
Во второй половине дня неожиданно пришли проверяющие из страховой компании, которые проторчали в ломбарде до конца недели. Потом явились пожарники, а после них — финансовая инспекция. у Гмурмана пошла голова кругом, он забыл про сейф, кольцо лежало в ящике письменного стола. Но как только проверки закончились, немедленно вставил ключ в замок. Сейф загудел, у Гмурмана стало всё как в тумане. Разбомбленный склад, огромные солдаты в касках, которые говорили на непонятном гортанном языке. Гмурман испугался, что они сейчас отберут ведёрко, полное только что собранной земли, перемешанной с сахаром, и прижал его крепче. Один солдат поднял винтовку и направил на него. Рядом брызнули осколки камня. Он, прижимая ведёрко с драгоценной смесью, побежал туда, где дымилась воронка от авиабомбы. Что-то просвистело возле уха, он скатился в яму, короткие штанишки треснули на попе, послышался низкий гул самолётов и завыла сирена… Гмурман выдернул ключ и больше к сейфу не прикасался.
Он отогнал воспоминания и пошёл внутрь ломбарда. Милиционеры расступились. Старик шаркал по торговому залу, внимательно смотрел на полки и вышел во вторую комнату.
Дверца сейфа открылась, даже показалось, что скрипнула. Гудение стало почти неслышным, Митя заглянул внутрь. Задней стенки не было, светил фонарик и чья— то рука шарила по полкам. Было слышно, как переговариваются по-английски. Появилось лицо. Большой крючковатый нос, тонкие усики. Колючие глаза тщательно осматривали каждый миллиметр металлического шкафа и неожиданно уткнулись в Митю. Из миндалевидных глаза мгновенно стали круглыми, а вокруг тонких усиков появились капельки пота. Немедленно возник пистолет большого калибра. Митя тут же выхватил свой двенадцатизарядный «дюк».
Они минуту молча пялились друг на друга. у человека двигался выпирающий кадык. Вверх-вниз. Опустились веки. Мигает, подумал Митя. у него самого расширились ноздри, он часто и мелко дышал. Тело чуть-чуть, на миллиметр, отодвинулось назад. Ему показалось, что тонкие усики на своей стороне стали тоже немного дальше. Свободная рука осторожно нащупала дверцу. Металл обжёг холодом пальцы. Митя делал вид, что движения его не касаются, это происходит независимо, словно какая-то самодеятельность органов. Он прикрыл веки, смотрел сквозь ресницы, расслабленно. в голове понеслись обрывки молитв, и, не отводя взгляда от колючих глаз, он изо всех сил резко хлопнул дверью сейфа. Гудение прекратилось, он повернулся к брату, который всё еще сидел бледный, как пергамент.
— Уходим, — сказал Митя, — сам идти сможешь?
Игорь кивнул в ответ.
Гмурман увидел ключ на полу.
— Ну что? — раздался нетерпеливый голос из торгового зала,— что-то пропало?
— Всё цело, — ответил он милиционерам. Повертел ключ в руке и засунул в карман своего светлого пиджака.
Ему принесли бумаги, он внимательно прочел, взял ручку из чернильного прибора, поставил подпись и зашаркал к выходу.
Надо обязательно выкинуть этот сейф, подумал старик. Только место занимает…
У двери ломбарда остался часовой с автоматом. Он зевал, вокруг стрекотали насекомые, где-то в пруду сонно квакали лягушки, было душно…
РадугаОн проснулся и сразу попытался сесть. Внутри хрустнуло, он повертел головой, вспомнил, что сегодня четверг.
— Мама!
Никто не отозвался. Он поджал колени, суставы скрипнули, и положил на них голову.
Было десять часов сорок шесть минут. Миша посидел без движения и ровно в одиннадцать слез со стола.
— Мама!
Дверь в комнату бесшумно отъехала и в проеме появилась мама.
— Ты как? — ласково улыбнулась она, — Кушать не хочешь?
Миша подумал и кивнул головой.
— Пошли, — позвала мама.
В кухне было как всегда стерильно. Огромная ультрафиолетовая лампа под потолком, множество инструментов: отвертки, гаечные ключи, резаки, горелки, баллоны с аргоном и кислородом, черные розетки, катушки, датчики температуры и старинный гигрометр, который мама нашла на свалке, восстановила и очень им гордилась.
