Друзья принялись за опалубку, но работа не клеилась. Припрятав инструмент, потихоньку, через лесополосу, направились к поселку. Шли молча, обдумывая положение.
— Выход один, Самвел, нам нужно сначала переговорить с Аршавэлом, вдруг все это вранье?
— Пожалуй, ты прав, Каро, подождем нашего благодетеля.
* * *
Прошла неделя, а Аршавэл, как назло, в Шортанды не приезжал. Самвел похудел, осунулся. Даже Погос за обедом как-то сказал:
— Самвел, что с тобой, таешь прямо на глазах, по дому соскучился?
— Нет, влюбился, наверное,— вмешался Гурген,— я видел, как он одной черноглазой казашке нашу известь ведрами дарил.
За столом оживились.
— Дядя Погос, а когда приедет Аршавэл? — спросил Самвел.
— Если ты насчет аванса, не горюй: я тебе ее без калыма засватаю,— продолжал шутить Гурген.
— Что здесь делать Аршавэлу, слава Богу, у нас все идет хорошо. Говорят, у Вазгена, в соседнем колхозе, дела неважные, там Аршавэл.
Самвел порывался съездить к Аршавэлу домой, но Карэн удерживал, говорил, зачем спешить, сам приедет, никуда не денется наш начальник.
Аршавэл появился в Шортанды среди недели, прямо с бетонки и завернул на кормоцех. Самвел распиливал тонкие жерди на распорки и не слышал, как подъехала машина.
— Привет, Самвел. Ты что, один сегодня на объекте? — окликнул его издали Аршавэл.
— Один. Карэна до обеда попросили пойти на дома. Он у нас специалист по жести, водосточные желоба устанавливает.
— У тебя, я вижу, все в порядке, поеду к ним. Ну, бывай, за обедом встретимся,— и Аршавэл направился к машине.
— Аршавэл Арташесович, у меня к вам серьезный разговор,— окликнул его Самвел, почувствовав, как от волнения вмиг вспотели ладони.
Начальник остановился.
— Только выкладывай поскорее, трепаться мне некогда.
Заинтересовавшись, подошел ближе и Сурен.
— Вы почему отказали студенту от имени бригады?
— Ах, вон ты о чем. Опять за старое? Но я сегодня добрый.— Аршавэл уселся на шаткий верстак.
— У вас фальшивая доброта.
— Может, объяснишь, какая муха тебя укусила? — продолжал отшучиваться Аршавэл.
— Объясню. То, что вы нас обсчитываете, понятно: обман, жадность — ваша сущность. Подлость в том, что вы выставляете нас, своих земляков, в таком же свете. От нашего имени вы требуете за работу непомерную оплату, о которой мы и не предполагаем даже, нашим именем вы шантажируете заказчика, наш труд, старание объясняете одним — погоней за длинным рублем. Вы воспользовались трудолюбием, мастерством земляков, их доверием и преступно злоупотребили этим…
— Ну, продолжай, продолжай,— побледневший Аршавэл соскочил с верстака.
— Я сказал, что вы поступаете преступно и подло. И ваш двухметровый сын, который, по вашим словам, еще молод работать, хапать деньги из колхозной кассы, да еще за чужой счет, не стесняется. Уверен, что он получает и у Вазгена в бригаде, и у Ашота тоже…
Сурен, до этого безучастно слушавший, побледнел, отступил на несколько шагов, словно собрался бежать, но вдруг схватил с верстака нераспиленную жердину.
— Ты, босяк, деревня неблагодарная! Угрожать?! Денег из нашего дела захотел?.. Не боишься, вдруг несчастный случай произойдет?! — и Сурен ткнул жердью прямо в грудь Самвелу.
Тот едва успел отскочить.
Аршавэл на секунду оцепенел, затем торопливо схватил распорку подлиннее, и они вдвоем стали теснить парня к залитой до краев силосной яме, где пузырилась, шипела гасившаяся известь. Самвел, отступая, пытался перехватить жердь Сурена, который наступал стремительнее Аршавэла.
«Утопят, сволочи»,— подумал Самвел, но страха не ощутил — ничего, кроме злости, не чувствовал он сейчас.
Вдруг за спиной наседавших раздался треск и звон стекла, а вслед за тем властный окрик:
— Сурен!!
У машины возле разбитого лобового стекла с топором в руках стоял бледный Карэн.
Аршавэл грязно выругался и отбросил жердину в сторону. Сурен последовал его примеру. Карэн приближался, не выпуская из рук топора.
— Ну, вот, Каро, мы и поговорили,— тяжело дыша, улыбнулся Самвел.
Карэн одним ударом глубоко всадил топор в столб у ямы и подошел к другу.
— Пошли, Самвел, нам здесь больше делать нечего,— и, обняв еще подрагивавшего от волнения товарища, он повел его от кормоцеха.
Когда ребята отошли на изрядное расстояние, Аршавэл сорвался с места и побежал вслед.
— Стойте! Стойте!
Друзья остановились.
— Вот что, ребята… У меня предложение: вас я рассчитаю как следует, но при условии: придумайте повод для срочного отъезда, получите по пять тысяч рублей и убирайтесь завтра же. Не мутите мне артель и больше никогда сюда не приезжайте. Думаю, молчание стоит таких денег…
Самвел взглянул на Карэна.
— Каро, он так ничего и не понял. Аршавэл, не все продается за деньги… Мы уедем сегодня, пользуйтесь великодушием тех, кого ваш сын называет «неблагодарной деревней». А что касается оплаты, рассчитаетесь «как следует» со всеми: с бригадой Вазгена и с бригадой Ашота. На будущее — оставьте наше село в покое, не марайте доброе имя людей. Об этом как раз говорил вам начальник «Межколхозстроя». Это наши условия, и не выполнять их не советуем. Пошли, Карэн.
«Волга» Аршавэла уже стояла у колодца. Погос с Нюрой помогали Сурену выбирать остатки лобового стекла.
Друзья подошли к бригадиру.
— Мы уезжаем, дядя Погос…
Погос, занятый машиной, не обратил внимания на сумки в руках товарищей, и Самвел настойчиво повторил:
— Мы уезжаем, дядя Погос…
Погос от неожиданного сообщения уронил стекло обратно в машину.
— Что случилось, Самвел, не дури,— он растерянно переводил взгляд с молчавшего Аршавэла на Самвела и обратно.— Какой-то сумасшедший день сегодня, Аршавэл стекло разбил, вы надумали уезжать… Что случилось, Карэн?
— Дядя Погос, пусть Аршавэл сам расскажет для своего же блага, что произошло и почему машина без стекла…
Друзья направились к бетонке. Погос кинулся им вслед.
— Самвел, Карэн, вы же знаете, что у Аршавэла закон — кто уехал раньше срока, ничего не получит…
— Не беспокойтесь, дядя Погос, на этот раз у него особый случай — всех рассчитает как следует.
* * *
Почтовый, прорезая зыбкую летнюю ночь мощными прожекторами тепловоза, рвался вперед. На пути стали чаще встречаться речушки, на мостах стыки грохотали сильнее, распугивая сонную рыбу.
Из соседнего купе по-прежнему раздавался чей-то богатырский храп…
Хотя позади был трудный день, и бессонная ночь подходила к концу, Самвел не чувствовал усталости…
Возвращая в памяти дни в Шортанды, он все чаще вспоминал разговор, услышанный в «Межколхозстрое». «Вот куда нужно было зайти перед отъездом»,— подумал Самвел.
В коридоре, продуваемом утренним ветерком, глядя на бледную полоску зари нарождающегося дня, Самвел неожиданно ощутил в себе молодые силы, способность принять на плечи заботы и тревоги земляков. От ощущения этой силы, уверенности он едва не задохнулся: «Знаю! Знаю!»
Он знал, что следующей весной сам привезет бригады Погоса, Вазгена, Ашота и всех тех, кто захочет строить в казахских степях. Знал, как обрадуется этим бригадам неугомонный начальник «Межколхозстроя», чью фамилию «А. Ф. Пайзюк» он успел прочитать на распахнутой настежь двери кабинета.
— Пора! — вслух сказал Самвел и пошел будить товарища.
Малеевка, 1976
