Задать вопросы про ночные страшилки мы просто не успели – Моника взяла нас в оборот мертвой хваткой. Погнала завтракать… Завтрак был никакой – шведский стол, но поесть было совершенно нечего! Мюсли и кашицы в маленьких формочках, фруктовые салатики, перепелиные яйца (не всем достались), крохотные печенюшки… Маленькие чашечки кофе и чая… Вспомнился даже кукольный домик Мальвины! Вот кофе был ничего, взбодрил.
Да, ресепшионист был новый, мулат, и почему-то с явно подбитым глазом. И это никого не удивляло, даже Монику. Но вскоре нам стало не до того.
Раньше я не знала, что на репетиции важнейших показов могут выделить целый день. А если очень важное мероприятие, то и два. В нашем случае грандиозное шоу «Прэнтан а-ля Рюсс» было назначено на следующее утро, на одиннадцать часов.
Представление намечалось достаточно сложным, со сменой декораций (конечно же, Кремль, Зимний дворец, тайга с медведями, почему-то зловещие пыточные казематы с цепями и клетками, детали подводной лодки и модель настоящего танка почти в натуральную величину). Поэтому приходилось строго соблюдать (и заучивать наизусть!) очередность выходов, музыку, свет и много-много разных и очень важных мелочей.
Судя по всему, это был показ французских модных трендов, хоть как-то связанных с Россией, и достижений российских кутюрье, которые, наоборот, ориентировались на Францию. И лучшие модели обеих стран попеременно представляли то россиян, то французов. Все было задумано очень сложно и масштабно.
На территории Лувра уже был сооружен объемный шатер, в середине он был разгорожен плотным трехцветным занавесом. За этим занавесом находилась большая сцена, посередине которой стоял танк, который, по замыслу устроителей, должен был двигаться взад-вперед. Судя по всему, он играл роль центра притяжения для моделей. Вся внутренняя поверхность шатра была утыкана лампочками и миниатюрными бутылками с этикетками «Russian vodka». В кадках около подиума, отгороженного не очень высокой Кремлевской стеной, высились березки, которые сначала мы приняли за настоящие. Эстер и Мирабелла, однако, умудрились потрогать листья и определить, что это всего лишь искусная подделка! А выглядело в целом очень здорово!
Когда занавес поднимался, звучала самая разнообразная музыка для шоу – от классики до рока, а модели церемонно выходили на подиум! И я тоже!
Сегодня мы репетировали наш первый показ. Нам предоставили красивые платья от самых модных дизайнеров. А также обещали демонстрацию русских мехов. Хотя Леся намекала, что насчет мехов может не получиться – постараются зоозащитники. Но я просто обожаю шубы!
Говорят, что некоторые вещи потом разрешат оставить себе. Надеюсь, мне достанется шуба. Вот будет удача!
День был сумасшедшим, не выходы, а какие-то гонки, сплошные фальстарты, кричали по-русски, по-английски, по-французски… Наша Моника перекрикивала всех!
Декорации подводной лодки сделаны отвратительно, за ними ничего не видно, и приходится все время быть начеку, чтобы не упасть и, конечно, ходить как полагается и держать нужное выражение лица!
И зачем, зачем здесь понадобился поддельный танк?
Эстер постоянно ноет, что ей хочется спать и есть. «А мне не хочется?» – огрызнулась я на очередную ее жалобу.
Да, за пять часов у нас был только один перерыв, у пары столиков стояли человек пятьдесят, и какие-то французские вьетнамки разливали в пластиковые одноразовые стаканчики чай, кофе и соки, раздавая мармелад и M&Ms. По-моему, ради этого ехать в Париж не стоило.
Правда, в целом все стильно и эстетично.
До вечера как-то продержались. Хорошо, отвезли в кафе, сами бы не дошли. Дальше – провал в памяти до самого утра. А затем началось.
Сразу как-то напрягло выражение: «Ту сё пасра бьен!» Потом Леся объяснила, что это было пожелание удачи: мол, все будет хорошо! А мы-то подумали… Особенно Мирабелла. Она аж дернулась.
После полудня такое было! На первой же репетиции самого главного показа вдруг появился… Кен. Я была в шоке и чуть не упала. Шла в длинном обтягивающем платье и неожиданно увидела его в первом ряду… Он сидел, положив ногу на ногу, и загадочно-торжествующе смотрел на меня. Сердце заколотилось, и, кажется, даже ноги задрожали. Когда я вернулась за кулисы, стала себя уговаривать: «Мне просто показалось – это был обычный призрак». Правда, я до конца так и не поверила своим глазам. Но больше ни о чем другом и думать не могла. Меня переодевали в новое платье, и я на автомате все, что надо, делала. Мысли были только там. Когда я вышла второй раз, Кена уже не было… И как же это похоже на него.
«Минуточку! – остановила я свой эмоциональный хаос. – А чего же я на самом деле хотела?! Чтобы он снова вошел в мою жизнь? Ну уж нет!»
Наконец все закончилось, и уже вечером я вернулась к себе в номер отеля: меня ждал букет белых лилий. Он стоял на столике рядом с кроватью. Лилии так соблазнительно пахли…
Мне опять стало страшно. Нахлынули воспоминания… Наша любовь – или все-таки это была не любовь? Гипноз или психоз? Наши свидания и встречи, похождения, выяснения отношений… Попытка Кена меня похитить… Его непонятные отношения со спецслужбами…
Это было около года назад. Я поехала на каникулы в Лондон – подучить английский. Кен к тому времени уже улетел во Францию. Джедай, захватив плюшевого Мастера Иоду, помахал рукой русским березам. Я этого уже не видела, потому что накануне мы в очередной раз «окончательно и навсегда» расстались.
Невозможно передать мое удивление, когда в Лондоне ко мне приехал Кен. На роскошной машине. В сопровождении троих хорошо одетых мужчин в темных очках. И, разумеется, в костюмах, начищенных ботинках. Прямо как с рекламной картинки. Это оказались не переодетые джедай, это были, по словам Кена, сотрудники английской разведки! Я застыла в таком шоке, что даже не спросила у них документы, а они сами не показали…
Он сделал мне предложение… работать на них… По их замыслу он должен стать моим старшим партнером и куратором.
Разумеется, я отказалась. Кен был недоволен и пообещал, что у меня будут крупные неприятности!
Все оставшееся время в Лондоне мне мерещилось, что за мной следят, а представители спецслужб расположились в моей комнате и роются в моих вещах…
Правда, перед отъездом позвонил Кен и сказал, что никто меня не вербовал, это была шутка! Просто таким образом он хотел меня удержать. Из-за него я места себе не находила почти две недели! Джеймс Бонд недоделанный!
«Может быть, это такой сервис в “Нормандии”, они ставят свежие цветы своим гостям. Так сказать, в качестве извинения за ночной шум и крики», – с надеждой, словно цепляясь за соломинку, подумала я. Но через несколько минут раздался стук в дверь. Я открыла, на пороге стоял он. Как в прошлый раз в Лондоне, Кен был в черном костюме, такой холеный.
За почти год, что мы не виделись, он практически не изменился. И все-таки стал каким-то другим.
Кен сказал:
– Привет, можно войти?
Я ответила невнятно:
– «Зачем ты здесь?»
У меня все похолодело внутри. Я поняла, что на этот раз нахожусь на его территории, в его стране и мне никуда от него не деться.
– Ты стала настоящей парижской красавицей! – продолжил он.
– Просто выросла, – ответила я.
– Для меня ты осталась прежней.
– Что тебе надо?
– Я просто узнал, что ты в Париже, и захотел тебя увидеть. Давай поужинаем вместе!
Улыбка была приветливой, и казалось, что Кен говорит искренне.
Единственный ответ, который мне пришел в голову, – что мне надо переодеться и что ему лучше подождать в лобби. Он легко согласился, и я закрыла дверь.
Сердце стучало. Подошла к зеркалу – лицо пылало. Я так волновалась, что покраснела до ушей. И мне потребовалось время, чтобы хоть немного прийти в себя.
Но решить, что делать и как сейчас держаться с Кеном, я так и не смогла.
Через полчаса я наконец спустилась в лобби. Кен сидел в кресле и что-то читал на планшете. Такой же загадочный и невозмутимый, как тогда…
И первый раз я подумала, что он действительно вылитый Джеймс Бонд. Только не играет, а искренне живет такой жизнью. И наслаждается этим.
Кен повел меня по парижским бульварам – дорогу я не запоминала, он мог увести меня куда угодно, – я не сопротивлялась. Просто не могла… Все как тогда… Или почти все…
Запах жареных каштанов смешивался для меня с ароматом его лилий… Лилий, которые ждали меня на столике в моем номере…
Горели фонари, Париж вечером очень, очень красив. А мы все шли и шли. И Кен рассказывал что-то, глядя на меня и улыбаясь… И я не могла запомнить и понять ни одного слова… Но тоже с улыбкой отвечала ему, наверное, какую-нибудь чепуху, потому что Кен иногда очень заразительно смеялся…
