— Вам провинциальные артистки не нужны?
— Нужны, — отвечаю. — Особенно с такой статью.
— Ну вот она я…
— К сожалению, снимаю фильм, где одни мужики…
— А помните, как мы с вами на Камчатку летели?
— Люба, ты?!
Мы расцеловались.
— Ну где ты, что ты?
— В столице. Правда, сибирской. Ведущая актриса, между прочим. Заслуженная… Должны народную дать.
— Садись, рассказывай…
Актрисой она, конечно, стала, не могла не стать. На следующий же год поступила, причем в лучшее училище — в Щуку. Ну а дальше банальная история. Крутая любовь на третьем курсе, ребенок… От курса отстала, кино прошло мимо. Диплом все-таки получила, вернулась в свой Усть-Камчатск. Два года прослужила, ее отметили, пригласили в другой, более крупный театр, потом еще в один, еще крупнее… Двое детей, счастлива, муж, слава богу, не артист…
А она, конечно, была замечательная актриса, я это чувствую. Жаль только, кино ее не заметило.
Я написал: была…
Начал новую картину, вспомнил про Любу, звоню в театр.
— А Любови Павловны больше нет.
— Что случилось?!
— Автобус… Ехали на выездной спектакль… Грузовик на встречную полосу… Ей как раз только что народную дали…
Эх, Люба, Люба…
Что такое мужество?
Это когда человек не позволяет страху смерти руководить своими поступками.
Мужество — привилегия не только мужчин. Женщины, даже самые женственные из них, часто бывают мужественнее представителей противоположного пола.
Настоящий мужчина — это не бицепсы, не высокий рост и отсутствие живота. Для таких сегодня нашли точное и немного презрительное определение — мачо.
Настоящий мужчина — это человек, способный отстоять собственное достоинство, защитить себя, женщину, ребенка, Родину, наконец.
Таким был герой моего фильма «Ворошиловский стрелок». Его превосходно сыграл Михаил Ульянов. После выхода на экраны фильма мне многие говорили: «И я бы так поступил».
Я бы и сам так поступил, только не уверен — хватило бы у меня мужества.
Чтобы совершить такое, нужно одно немаловажное достоинство — иметь достаточно мужества.
Положительные герои кинофильмов в смертельно опасных ситуациях находят в себе мужество пошутить, поддержать хорошей шуткой парализованных страхом товарищей. Но это в кино. В жизни такое бывает редко. Но бывает.
В конце 80-х годов в Цемесской бухте у Новороссийска утонул пароход «Адмирал Нахимов». Мы жили тогда в Одессе рядом с пароходством. Ко мне иногда заходили люди, спасшиеся во время этой ужасной катастрофы.
Запомнился рассказ одной барменши. Звали ее Наташа. Спасательный жилет она отдала подружке, которая не умела плавать. Кстати, она погибла. Наташа и сама не умела плавать, поэтому даже не пыталась прыгнуть в воду; так, держась за поручни, и ушла вместе с пароходом в морскую пучину. Но тут образовался какой-то воздушный пузырь, который и вытолкнул ее на поверхность. Прямо к плоту.
Как по-разному, рассказывала она, вели себя люди на плоту. Ночь, кромешная мгла, куда плыть, неизвестно. Огни Новороссийска милях в пятнадцати. (Потом выяснилось, что берег был рядом, в двух-трех кабельтовых, но — ни огонька.) Кто-то плачет, кто-то молится, кто-то без сознания. Словом, картина французского художника Жерико «Плот медузы».
Старший пассажирский помощник (потом его отлучили навсегда от моря) вынул мокрый бумажник и считает деньги; подплывающим к плоту людям кричит:
— Нельзя, нельзя! Плот переполнен…
Словом, ужас!
«Вдруг вижу, — рассказывает Наташа, — плывет к плоту парень из оркестра. И, подплывая, кричит:
— Вам музыканты не нужны?!»
Вот это мужество.
Каждое утро с одиннадцати
1984 год. Взялся экранизировать «Дети капитана Гранта».
Я уже давно понял, что наши дети перестают читать, а значит, в их воспитании не будут участвовать великие духовные педагоги, воспитавшие десятки поколений. М. Горький говорил: «Лучшим в себе я обязан книгам». То же самое я и про себя могу сказать. С полным основанием это мог бы повторить мой сын. Внуки уже не скажут. Они в Интернете. А Интернет — не книга. Из него можно вычерпать информацию, а книга воспитывает чувства. Человек, не приучивший себя к чтению, путешествующий по жизни без книги, — ущербный человек. В этом я глубоко убежден.
И вот решил я вернуть детям с экрана свои самые «потрясные» книги, те, что в детстве перевернули меня, произвели сильнейшее впечатление. Потратил на это десять лет. «Робинзон Крузо», «Том Сойер» и вот теперь Жюль Верн, вечный спутник юности.
Что-то я разбежался во вступлении. Оно серьезное, а рассказик, вернее, зарисовочка, которую я собираюсь поведать, пустяковая. Ну, что делать. Таков мой стиль, точнее, манера: никак не могу обойтись без этого «несносного, с закрученным хвостиком, нравоучения».
Итак, снимаем Жюля Верна. Сначала — выбор натуры для будущих съемок. Путешествуем в машине по Крыму и Кавказу. В машине, но на пароходе. Такой пароход-паром «Грузия», на котором капитаном мой друг Толя Гарагуля.
Опять отвлекусь.
Гарагуля — меценат, поощритель искусств, друг всех знаменитых писателей, актеров, художников. Кого только из знаменитостей я не видел на его судне. И Володя Высоцкий с Мариной Влади много раз с ним плавали. Про меня уж и говорить нечего.
Гарагуле — 60. Он воевал, был стрелком-радистом на бомбардировщике. Чудом выжил (мало кто из стрелков-радистов совершал хотя бы по три-четыре вылета в незащищенной стеклянной кабине). Гарагуля строен, подтянут, мужественное крестьянское лицо; каждое утро сорок минут плавает, потом зарядка. Любимец женщин. Жена ревнует, часто просится с ним в плавание — если корабль на местной линии, а не за границей. Поэт Г. Поженян сказал как-то: «Шестидесятилетие Гарагули — позор для всех сорокалетних».
Новый корабль свой Гарагуля ненавидит. Какой-то нелепый, с обрубленной кормой… Прежняя «Грузия» была красавица. Стройных обводов, с красивой наклонной трубой, с высокими мачтами. Трофейное, взятое по репарациям, судно — «Ян Собесский».
Тогда много ходило по Черному морю трофейных судов: «Адмирал Нахимов» (бывший «Берлин»), «Россия», «Украина», «Петр Великий», не помню уж, как они прежде назывались. На смену им пришли обрубки, похожие на хрущевские пятиэтажки, — только на воде. Сейчас на Черном море нет ни старых, ни новых кораблей. Все продали в «окаянные годы».
Когда я плаваю с Гарагулей, мы на всех стоянках уходим в горы, потом шляемся по городу, пьем кофе, приготовленный на песке.
Как-то в декабре зашли в обезьяний питомник в Сухуми.
Видим такую картину: мартышка раскачивается на лиане, а вторая подкралась, схватила ее за хвост, и давай раскачиваться тоже. Первая орет от боли, а вторая, такое впечатление, улыбается от удовольствия.
Подошла уборщица, рассказывает:
— Вот эта, что качается на хвосте, — ее братик. Это он мстит. Когда он только родился, старшая взревновала. Однажды я убираюсь в клетке, а она, у меня за спиной, схватила братика и бросила в мусорное ведро. Думала, я не замечу и выкину его…
Гарагуля, человек оригинальный и самостоятельно мыслящий, имел вечные нелады с парткомом пароходства. Партком его и съел. Чуть-чуть, год-два, не дожил он до того времени, когда парткомы перестали играть главную роль. И его, здорового, полного сил капитана, отправили на пенсию. Он этого, конечно, не пережил.
«А где, бишь, мой рассказ несвязный?..» Уж и забыл, о чем хотел рассказать. А, вот! 1984 год, Новороссийск, восемь утра. Собираемся на берег. Шофера добудиться не можем. Водитель у нас молодой парень, одессит, уникум: ничего не читал, ничего не видел, нигде не был, ничего не знает. Всему удивляется:
— А это что там белое на горе?
— Снег.
— Снег? Летом?! Ништяк!
— А это что?
— Магнолия.
— Магнолия? Ништяк.
Только что женился, рассказывает:
— На морду она противная, но фигуру многие хвалят.
Мы смеемся.
— Нет, правда, многие хвалят.
Водителя так и не добудились. Всю ночь шлялся по палубам, по барам и музыкальным салонам. Удивлялся всему, ничего же не видел в своей жизни. Забрал я у него ключи, и мы съехали на берег.
Машина у нас очень «удобная» для путешествий. Советский джип «Нива». Создана для путешествий, для рыбалки, охоты. Четыре наших тощих рюкзачка едва влезают в багажник. Тимур Зельма, оператор, и Валя Гидулянов, художник, сидят на заднем сиденье — вылезают оттуда на карачках, долго разминают затекшие члены. Удобная, ничего не скажешь, машина.
Абрау-Дюрсо. Подъехали к пляжу, надо окунуться, жара сумасшедшая. У пивного ларька под железной раскаленной крышей — очередь. Мужиков двадцать с банками, бидонами. Алкоголь с одиннадцати, им еще париться на жаре минут тридцать.
