Да и девочка получилась загляденье: кругленькая, с умными серыми глазенками и очень спокойная. Правда, иногда становилось не по себе, когда Оля встречала взгляд Верочки — вдумчивый и сосредоточенный. Обычно так смотрят философы на закате карьеры, но ни в коем случае не двухмесячные дети.
Максим мог часами сидеть у кроватки и смотреть на дочку. А она — на него. Возможно, Вера обладала даром гипноза или еще каким-нибудь природным магнетизмом. Во всяком случае, Макс менялся на глазах. Дошло до того, что он сам вспомнил о годовщине свадьбы, которая последовала почти сразу после первого дня рождения Веры.
Хотя и дата была некруглая, да и сама Оля уже не собиралась ее праздновать. Отоспаться бы — вот и весь праздник. Но упускать такой порыв — грубейший педагогический просчет. Правильные действия воспитуемого следует поощрять всеми способами, поэтому Ольга изобразила бурную радость и бурное же восхищение. Она дошла до того, что позволила мужу самому выбрать место и способ празднования.
И Максим повел ее на ночную дискотеку.
Это было, честно говоря, не совсем то, на что она рассчитывала. Пыжиться на фоне малолеток? Пытаться сойти за одну из них? Глупо и бессмысленно. Тем не менее Ольга пошла — и не прогадала.
Максим, судя по всему, в подобные заведения без жены не ходил. Или ходил, но теперь очень хорошо разыгрывал неопытного посетителя. Он вертел головой, обошел весь зал и только после этого расслабился. Оля тягалась за ним, но расслабиться все никак не получалось. И тогда Макс влил в нее пару коктейлей.
Алкоголя в них совсем не чувствовалось. Первые пять минут. А потом краски стали яркими, звуки — неземными, а настроение — розовым и смешным. Оля прыгала под непривычный ее уху стиль «техно», краем глаза подсматривала танцевальные движения и повторяла их. То ли природная пластика сказалась, то ли коктейли, а только танцы у нее получались загляденье. Муж только этим — загляденьем — и занимался: таращился, как на чужую жену. Да и другие молодые люди все чаще норовили оказаться рядом, подмигнуть, а то и руку на талию бросить.
А уж когда один из них, перекрикивая «техно», спросил, на каком курсе она учится… Тут настроение окончательно взмыло к потолку и пошло приятными пушистыми пузырьками.
Максим в плясках участия не принимал. Пару раз Оля боковым зрением замечала, как к нему покатывали какие-то малолетки, но Макс только молча показывал кольцо на пальце. Сама Оленька очень удачно забыло кольцо дома.
Пару раз Максим подливал в топку Олиного настроения горючее — что-то прохладительное и бодрящее. Однако к трем часам она все-таки спеклась, вдруг перестала прыгать и побрела к мужу. Он обнял ее за плечи и повел к выходу. Все мужики в зале застонали от ревности. По крайней мере, так показалось Оле.
Дорогу домой она не помнила совсем, зато дома… Как хорош был Макс! Что он с ней выделывал! Она никак в этом не участвовала — расслабилась и плыла, текла в мужниных руках. Потом вдруг резко, толчком протрезвела и испугалась:
— Тише! Тише ты! Дети…
— У мамы твои дети, — прошептал ей Максим, — у мамы. Мы тут только вдвоем. Сладкая моя…
И Оля снова куда-то провалилась.
Утром муж продолжал демонстрировать чудеса обходительности. Он принял от мамы детей, кое-как накормил их и чем-то занял. Впрочем, иного выхода у него не было — Ольга поутру оказалась в состоянии полной «неструноколебности» (слово из физфаковской молодости). Тупо сидела на кухне, подперев голову рукой, и пила кипяченую воду. Макс подсунул ей цельный лимон — съела, как яблоко, даже не поморщилась. Кстати, лимон помог, реальность стала слегка оформленной.
— Ну как ты, алкоголик? — участливо спросил муж.
— Еще лимон есть?
— Ешь, — Макс протянул еще один цитрусовый, мытый и чищенный.
У второго лимона обнаружился вкус. Лимонный. От этого он стал еще аппетитнее и приятнее.
— Оль, хочу с тобой посоветоваться.
Ольга выплюнула в ладонь семечку.
— Оля, слышишь меня?
Пришлось кивнуть.
— Появилась возможность заработать денег. Много денег.
Оля обнаружила, что лимон кончился. Стало еще легче жить. Она подперла голову двумя руками и, как писали классики, «обратилась в слух».
— Возможность рискованная, — продолжал Максим, — но риск разумный. А самое главное — есть человек, который мне поможет. Речь идет об инвестиционном фонде…
Слово «инвестиционный» выключило слух Оли, и она принялась мужа рассматривать. Хорошо говорит, уверенно. Судя по всему, это не очередная афера, а что-то продуманное. Даже в мелочах. Ишь как он все подгадал: о юбилее вспомнил, развлек как следует, а ночью вообще черт те что вытворял. Мысли о прошедшей ночи настроили Олю на миролюбивый лад. «А и ладно, — подумала она, — дам ему шанс».
— Хорошо, — сказала она, — я согласна.
Макс так и замер с открытым ртом. Кажется, она его перебила в середине не то что фразы, а слова.
— Ты согласна? Я же не все еще рассказал.
— Ну и что? Ты меня убедил. Давай рискнем.
Максим смотрел по-прежнему недоверчиво.
— Я тебе верю, — сказала Ольга. — Ты у меня самый лучший в мире муж. И самый умный.
— Олька. Заюшка моя золотая.
Он заграбастал ее, и так правильно заграбастал, что… Короче, рано мама детей вернула. Слава богу, они уже спали тихим дневным сном и на кухню не зашли.
Но и в середине этого интимного безумия Олька не переставала ликовать про себя: «Получилось! Все как я мечтала!»
Июнь 1994 годаСледующие полгода можно смело назвать лучшими в совместной жизни супругов Ширяевских. Максим летал, как на крыльях, попутно притаскивая домой в клювике очень приличные денежки.
Оля расцвела, похорошела, накупила себе и детям кучу одежды, нашла няню на полдня и занялась аэробикой. То есть стала вполне буржуйской женой.
Максим продолжал работать на заводе и сделал там по заводским меркам просто бешеную карьеру. Буквально за пару месяцев он стал главным инженером. Видимо, решающим фактором для этого явилось то, что ему было абсолютно наплевать на зарплату и на то, будет ли он вообще там работать дальше: он резал правду-матку всем направо и налево, а высокую комиссию, прибывшую на завод, при всем честном народе послал по одному широко известному адресу. При этом одевался он шикарно и вид имел весьма представительный.
Но вот однажды Максим явился домой с бутылкой шампанского и огромным портфелем.
— Что празднуем? — поинтересовалась Оля.
— То, что в мире есть хорошие люди, — ответил Максим и вывалил перед Олей содержимое портфеля.
У нее отнялся язык. Такой кучи денег она себе даже не представляла.
— Это наше?
— А чье же еще?
— Откуда?
— Ну-у-у… Дело в том, что мне сегодня позвонили и сказали, что «МММ» через месяц прикажет долго жить. Вот и я забрал все, что нам причитается.
— МММ?
— Это тот самый фонд, в котором были наши деньги, я ж тебе рассказывал, помнишь?
Оля не помнила. Зато рекламу она смотрела регулярно и понимала, что такое рухнуть не может, это просто невозможно.
— Да наврали тебе все! Как же он рухнет? Там же народу тыщи, их же по кусочкам разорвут!
Максим не дал жене договорить.
— А через неделю мы с тобой улетаем в Сочи на месяц. Подальше от всей этой кутерьмы. Пусть пена сойдет, потом вернемся. Чтоб ни у кого вопросов не возникло — деньги сняли и уехали кутить. Вернулись — денег нет. Так что дорогая, собирайся, это тебе на мелкие расходы.
Максим протянул Оле пачку ассигнаций.
— А остальное я куда-нибудь спрячу.
И Максим принялся озираться в комнате.
Но Оля была шустрей.
— Нет, лучше я спрячу.
И прижала заветный портфель к груди. Осуществлялась еще одна ее заветная мечта — все эти деньги следовало немедленно положить на сберкнижку. И тогда проект «идеальная семья» можно считать окончательно состоявшимся.
Довольно жутко было потом, лежа в Сочи, в гостиничном номере, наблюдать истерику во всесоюзном масштабе. То есть во всероссийском (Ольга никак не могла привыкнуть к новым определениям).
Оля так и не решилась спросить мужа, кто был тот самый доброжелатель, которые его загодя предупредил об обвале, но зато научилась с умным видом рассуждать на пляже, что «попались только дураки» и «всем известно, что финансовые пирамиды не вечны».
А вообще жизнь была прекрасна и удивительна. Шикарная гостиница, дорогие рестораны, шампанское вечером на пляже, даже двое детей совершенно не мешали, а только дополняли картину семейной идиллии. Короче, сообщение о том, что пора домой, застало Олю практически врасплох.
Дома Максим развил какую-то бурную деятельность, бесконечно ездил на «переговоры», был бодр и счастлив. Оле это совсем не нравилось, поскольку уж очень напоминало Макса в период увлечения нефтью. Не дай бог опять в какую аферу влезет!
