— Я в станице всех знаю, кто, где живет. По должности положено.
— Это по какой должности?
— По казачьей. Атаману все про всех известно…
— Так уж и все?
— Ну, это я, конечно, загнул малость. Но все-таки не совсем.
Атаман завернул у небольшого скромного домика под шиферной крышей.
— Спасибо, — женщина с трудом открыла дверцу.
— Не за что, — он тоже вышел из салона.
Она остановилась, неловко перебирая ручки пакета с продуктами.
— Ты это, Ивану передай. В общем, мать его навестить зовет. Пусть придет, ладно?
— Я передам.
— Ну. И… того, — он коротко глянул на ее чуть-чуть выпирающий живот.
Она поймала его взгляд и смущенно склонила голову.
— В общем, вдвоем приходите. Или нет, втроем, конечно, с сыном. Что это я? — теперь пришла очередь смутиться Атаману.
— Ладно, я передам. До свидания, — Света повернулась к калитке.
Атаман быстро заскочил в «Ниву». Повернул ключ и тихо улыбнулся. На душе у него было светло.
Толпу казаков Атаман заметил еще при подъезде к улице. Рядом со двором рядком выстроились легковушки. Казаки дружно оглянулись на подъезжающую Ниву. Атаман припарковался за «жигуленком» Гаркуши и легко выскочил из салона.
— Ну, ты, Егорыч, прямо как швейцарские часы, — встретил его улыбающийся Виктор Викторович, — в нуль-нуль подъехал.
Здесь собрались пятеро одетых по форме казаков: Алексей Митрич, Василий Иванович Куров, Виктор Викторович Калашников, Николай Самогон, Михаил Гаркуша плюс участковый.
Атаман поздоровался со всеми по очереди. Последним подошел участковый Журавлев. Атаман одобрительно кивнул участковому, который был при форме и кобуре на поясе.
— Никита Егорович, — Журавлев оглянулся на казаков, — Вы там смотрите уже, чтобы без самоуправства. А то ведь даже если что найдем — опять выпустят. Сколько же его раз сажать будем.
— А пока не прекратит грязным делом заниматься, — Атаман потер косточки кулаков, — сколько раз они его будут выпускать, столько же раз мы его будем сажать. Тебе что трудно с нами до «уважаемого» человека прогуляться?
Журавлев отвернулся:
— Да нет, не трудно. Но я же не один в милиции. У меня начальство есть.
— Я же тебе сказал, что не дадим с голоду помереть. Значит, не дрейфь, лейтенант.
Никита Егорович выделил взглядом Василия Ивановича и подозвал кивком головы:
— Иваныч, давай организовывай. Двинулись.
Василий Иванович с готовностью обернулся, но командовать не пришлось — казаки услышали Атамана и уже сами подходили к нему. Никита Егорович поправил кепку.
— Вперед, казаки. По коням! — и сам пошел первым. Рядом пристроился участковый.
Уже при подходе к усадьбе Гуталиева Атамана посетило ощущение дежавю. Вот только недавно врывались к нему во двор, и опять те же самые действия. На этот раз казаков ожидало несколько сюрпризов. Во-первых, цыган сменил калитку — вместо старой деревянной на петлях висела высокая металлическая. И, во-вторых, Виктор Викторович углядел на столбе ворот мини-камеру. За ними наблюдали. Гуталиев явно сделал выводы после их первого визита. Ну что ж, неожиданным визит казаков уже не будет, но это не повод, чтобы его отменить.
Атаман толкнул дверь — заперта и крепко. Никита Егорович кулаком с силой забарабанил в железную калитку. Не услышать было не возможно. Во дворе определенно кто-то находился. Казаки четко услышали, как забегали легкие ноги, вероятно, детские, стукнула невидимая щеколда, скорей всего на внутренней калитке, ведущей в огород, кто-то громко цыкнул, призывая к тишине, и … все стихло. Атаман потер покрасневшую тыльную часть кулака и поднял вторую руку. И тут в глубине двора раздался нарочито недовольный голос пожилой женщины:
— Ну, кто там еще? Чего надо?
Атаман опустил занесенную руку.
— Открывай, казаки пришли.
— Опять казаки. Уже ж приходили. Чего ходите, чего ищете? Нету у нас ничего, — голос ворчал, но приближался.
Наконец, звякнул откидываемый засов, и дверь распахнулась. Старая цыганка в выцветшем платке, строго уставилась на казаков.
— Ну, чего надо?
— Хозяин дома?
— Ну, дома. Спит.
Услышав, что хотел, Атаман не стал тратить время на переговоры. Плечом мягко, но настойчиво оттер ее от прохода и быстро вошел во двор. Казаки решительно последовали за ним. Двор оказался пуст. Но шторки в окне коттеджа кое-где слегка колыхались.
— Вы чего наглеете? — цыганка попыталась восстановить контроль над ситуацией.
Атаман сделал вид, что не слышит ее:
— Так, казаки, рассредоточились. Вы сюда уже пару раз заходили, так что знаете, что делать. Алексей, пошли со мной. — Атаман и для себя не смог бы объяснить, что в этот момент толкнуло его заглянуть первым делом за дом, в огород.
Он открыл невысокую калитку, миновал длинную стену дома и остановился перед огородом, заросшим пожелтевшим бурьяном. Все, как в прошлый раз. Митрич встал рядом, вопросительно поглядывая на Атамана.
— Где смотреть будем, в сарае?
Никита Егорович засунул руки под ремень форменной куртки и осмотрелся. Что-то тревожило его. Незаметное, как чужой недобрый взгляд в спину. Он даже оглянулся. Но вокруг никого не было. Стекала мокреть по кирпичной стенке. Мелкий дождь посыпал пылью густую переросшую траву в огороде, еле заметную тропинку, уводящую в заросли. Никита Егорович удивленно хмыкнул.
— Зачем здесь тропинка? Куда ей ходить? — Он высвободил руки из-под ремня и молча сделал несколько широких шагов. На пути попалась перевернутая проржавевшая консервная банка. Никита Егорович пнул ее. Банка улетела в бурьян. На комке травы под ней лежали несколько крохотных пакетиков с белым порошком.
— Вот тебе и на, — Митрич потянулся пятерней к затылку.
Камарин приехал в сопровождении двух сотрудников. Атаман успел звонком застать его в кабинете, и тот прихватил специалистов. Оставив участкового и сотрудников наркоконтроля оформлять задержание, Камарин отвел Жука в сторону.
— Ну, поздравляю еще раз, — он разглядывал ссутулившегося Гуталиева с завязанными руками за спиной, который, похоже, уже начал привыкать к такому положению. Во всяком случае, не возмущался и сидел тихо. Он не поднимал головы и лишь односложно отвечал на вопросы милиционера. Когда Гуталиева вывели из дома, он попытался наброситься с кулаками на самого невысокого и узкоплечего из казаков — Калашникова. И просчитался. Виктор Викторович одним коротким ударом в челюсть свалил цыгана с ног. А там уже и другие казаки подоспели.
— Да не за что. Теперь ваша задача — упрятать этого татя за решетку. Да желательно, чтобы больше не вышел.
— Думаю, теперь получится. На его главного защитника Цикаряна вчера прокуратура дело открыла. Он пока под подпиской о невыезде. Но, наверняка, ненадолго. Похоже, в этот раз влип он серьезно.
— Дай-то Бог. То-то цыган такой тихий сидит. Не угрожает.
— Ему теперь самому бы до суда дожить. Покровитель в таких свидетелях не нуждается.
К Атаману приблизился Митрич, стряхивая капли сырости с нагайки.
— Егорыч, пороть будем?
Жук оглянулся на понурого цыгана:
— Пожалуй, не стоит. Толку не мае, а шуму против нас на весь край поднимется. И адвокаты опять же.
— Как скажешь, — Алексей не смог скрыть легкое разочарование.
Потирая ушибленные косточки кулаков, подошел Виктор Викторович. Рядом с ним держались Гаркуша, Василий Иванович и Николай Самогон.
— Слышь, Егорыч, — Калашников оглянулся на товарищей, — тут предложение поступило.
Никита Егорович расслабился и улыбнулся:
— Ну, что за предложение?
— Тут уже все равно делать нечего. А я на Лабенке место с вечера прикормил. Как вы насчет рыбалки?
Василий Иванович поддержал:
— Давно ведь собираемся уже. И все что-то не получается.
Гаркуша выбрался вперед:
— У меня снасти готовы. В машине лежат. Всем хватит.
— Заедем за Осановым. Его с собой возьмем. Он обещал истории разные порассказывать, — Самогон вопросительно глянул на начальника наркоконтроля.
Атаман повернулся к Камарину:
— Ты как, Станислав Юрьевич? Не против рыбалки?
Камарин заколебался:
— Так днем клев разве будет? Да еще и в такую погоду?
Михаил Гаркуша выставил вперед ладошки, отмеряя сантиметров тридцать воздуха.
— Больших шибко не обещаю, но вот таких, — он прицелился глазом и чуть уменьшил расстояние между ладошками, — карасей гарантирую.
Камарин усмехнулся.
— Ну, если только таких… то я не против.
Атаман пристукнул его по плечу.
— Вот и славно. Тогда давайте собираться. Журавлев, — он окликнул поднявшего голову участкового, — у вас долго еще?
— Да нет. Уже закончили.
— Мы не нужны больше?
