Затем, поднявшись, он жмет на переключатель.
Текут мгновения, и кажется, очень долгое время ничего не происходит. И вот, когда Деннис уже приготовился испустить злорадный клич, установка начинает бурчать, и очень быстро температура в комнате поднимается. Джефф глядит на Скиппи. Скиппи глядит на Джеффа. Марио не отрывает взгляда от крошечного экрана своего телефона, где в миниатюре воспроизводится все происходящее, хотя в действительности там еще ничего нельзя увидеть, пока можно только слышать гул, который становится все громче и громче, и с каждым мгновением делается все менее гладким, переходя в вибрацию, сопровождающуюся неприятным дребезжанием и воем… Жара тоже усиливается с каждой секундой, она исходит от кабеля, лежащего у самых ног ребят, и вот уже скоро духота становится невыносимой, как в сауне, или в машинном отделении, или внутри самого работающего двигателя; все вытирают пот со лба, и Скиппи уже задумывается, а все ли идет как задумано, и смотрит на Рупрехта, теребящего пальцы, нервно поглядывающего на бурчащую установку, — и вдруг делает крайне обескураживающее открытие: похоже, его друг сам понятия не имеет, что творится. И тут раздается громкое электрическое дзыннь! — за этим следует ослепительная вспышка света, как будто все они вдруг оказались внутри электрической лампочки, а затем наступает кромешная тьма.
Одновременно с темнотой воцаряется и тревожная тишина — лишь шипение от Эшерова кабеля убеждает Скиппи в том, что он по-прежнему находится в подвальном помещении, а не в черной дыре, и все еще жив. Потом откуда-то справа слышится дрожащий голос Рупрехта:
— Не волнуйтесь… пожалуйста, оставайтесь на местах…
— Ах ты жирный идиот! — говорит невидимый Марио слева от Скиппи. — Ты что, хочешь нас угробить?
— Все нормально… небольшой перебой в питании… нет оснований для тревоги… — С той стороны, где находится Рупрехт, из темноты доносятся такие звуки, как будто кто-то пытается подняться с пола. — Должно быть, я… да, похоже, что ограничитель… потерпите немного, сейчас… — Появляется узкий лучик фонарика и начинает блуждать по комнате: это Рупрехт пытается определить свое местонахождение. — Очень странно. — Он демонстративно прокашливается. — Да, похоже, произошло вот что…
— Рупрехт, гляди!
Луч фонарика выхватывает из темноты ошарашенное лицо Скиппи, а потом перемещается в ту сторону, куда тот указывает: на открытую дверь установки. Эллипс света на миг медлит там, а потом опускается на пол: рука Рупрехта бессильно повисает.
— Он исчез… — шепчет Марио.
В колыбели больше не видно “Оптимуса-Прайма”.
— Черт возьми, ребята, — взволнованно кричит Джефф Спроук, — Деннис тоже куда-то пропал!
— Я здесь, — раздается из другого конца комнаты слабый голос. Фонариком, прикрепленным к связке ключей, Рупрехт освещает груду пыльных коробок и материнских плат, откуда с трудом выкарабкивается Деннис.
— Как ты там очутился?
— Сам не знаю — какая-то сила… — удивленно говорит Деннис, прижимая руки к груди. — Я просто сидел и смотрел на установку, а потом… а потом…
— Рупрехт, — спокойным голосом произносит Скиппи, — объясни: что сейчас произошло?
— Не знаю, — еле слышно шепчет Рупрехт.
— Где “Оптимус-Прайм”? — спрашивает Джефф. — Он испарился или…
Рупрехт, который, похоже, удивлен больше всех остальных, качает головой.
— Если бы он испарился, то остались бы хоть какие-то следы, — бормочет он, уставившись на опустевшую колыбель.
— Значит… — Скиппи пытается заполнить пробелы неизвестности.
Рупрехт смотрит на него, и на лице у него появляется выражение беспримесного восхищения.
— Понятия не имею, — говорит он. — Понятия не имею — клянусь!
Остальные — когда они снова обрели дар речи — хотят немедленно звонить в службы новостей.
— Ты ведь только что отправил робота в другое измерение, Рупрехт!
Но сам Рупрехт возражает, что сначала нужно проверить свое открытие, а уж потом куда-то звонить.
— Да ну, Рупрехт, что-то не похоже, что “Оптимус” тут снова появится.
— Да ты можешь уже сейчас праздновать победу. А проверить можно и завтра.
Рупрехт благодушно улыбается и продолжает что-то делать:
— Вначале нужно проверить. А потом уже праздновать. Так уж принято.
Странное дело, но он спокоен. Если не считать того, что уголки рта у него подергиваются, можно сказать, что головокружительная странность события, которое сейчас совершилось, его огромное всемирно-историческое значение, пожалуй, никак его не задело — или даже оказало на него какое-то успокоительное воздействие; он движется по комнате с неколебимой уверенностью и готовит оборудование к очередному сеансу испытания, как человек, который после долгих месяцев блужданий по незнакомой территории вдруг заметил знакомые приметы родной местности.
— Ребята… — С тех пор как эксперимент окончился, Деннис, сгорбившись, сидит на куске пенопласта. — Мне что-то нехорошо.
— Да и вид у тебя не очень…
Лицо у Денниса стало бледным и липким, он держит руки на животе, как будто защищаясь от чего-то.
— Что с ним такое, Рупрехт?
— Как ты думаешь, он не мог облучиться?
— Не могу сказать, что это исключено, — хмурится Рупрехт. — Хотя эти лучи не должны быть опасными…
— А может, ты стал радиоактивным, Деннис?
— Черт возьми, Деннис, может, у тебя теперь появились сверхъестественные способности?
— Чувствую я себя неважно, — подавленно говорит Деннис.
— Ступай ляг в постель, — советует Скиппи.
— Я не хочу пропустить проверочное испытание.
— Я потом расскажу тебе, как все прошло.
— А я могу заснять все на видео своим телефоном, который ты раньше обзывал бесполезной штуковиной.
— Ладно, — неохотно соглашается Деннис.
Не отнимая рук от живота, он ковыляет к двери. Но потом останавливается:
— Послушай, Рупрехт!
— А? — Рупрехт, склонившийся над клавиатурой, поворачивается к нему на четверть.
— Я не знаю, что тут произошло. Но все, что я говорил раньше — про то, что ты жирный врун и мошенник, и что твой портал — это кусок дерьма, который даже миску супа не разогреет, и что ты придурок и все ученые — придурки…
— Ну?
— Ну вот… Я был неправ. Извини меня.
— Ладно, ничего страшного, — великодушно отвечает Рупрехт.
Кивнув, Деннис с болезненным видом выходит из подвального помещения. У остальных это нетипичное проявление раскаяния вызывает новый приступ озабоченности: все принимаются рассуждать о природе и о желательности новой личности Денниса — то ли подвергшейся радиации, то ли обретшей сверхъестественные свойства; но вскоре от этих дум их отвлекает новая волна возбуждения: Рупрехт приводит в состояние готовности свою установку, на этот раз поместив внутрь наручные часы Скиппи, и снова приглашает всех опустить на лица защитные маски.
Однако проверка опыта оказывается более сложным делом, чем ожидалось. По подсчетам Рупрехта, энергии, запасенной от первоначального всплеска излучения, должно хватить и для второй телепортации; но, хоть установка и бурчит как раньше, кабель перегревается и напряжение растет, — волшебная кульминация первого эксперимента, тот трепетный миг, когда исчез “Оптимус-Прайм”, так и не повторяется.
На следующее утро, за завтраком, настроение резко меняется.
— Я просто не понимаю, — говорит Рупрехт, глядя в пустоту и безутешно чавкая овсянкой. — Почему все так отлично сработало в первый раз, а потом уже совсем не срабатывало? Это же просто какая-то бессмыслица.
Хуже того — по-видимому, телефон Марио так и не сумел заснять тот первый, успешный, эксперимент.
— Но мы же все видели, Рупрехт. Мы видели это.
Но Рупрехт безутешен:
— Да кто же поверит кучке четырнадцатилетних школьников? Скажут, что нам все это просто приснилось!
Оставив свой тост несъеденным, Рупрехт возвращается вниз и продолжает возиться со своим детищем; часы текут один за другим, и Скиппи даже сквозь два этажа, находясь в своей комнате, ощущает отчаяние друга: ликование прошлой ночи уже исчезает как дым. Неужели это все им только пригрезилось? Неужели это было просто коллективное наваждение и они просто нафантазировали все это от скуки — как другие говорили, что он сам все нафантазировал про Лори?
Но Деннис даже слышать не желает об этом.
— Робот исчез из установки, — говорит он, — это бесспорный факт.
— Ну ладно, а если даже эксперимент сработал в первый раз, то вдруг он никогда больше не сработает?
— Слушай, Скип, я не ученый, но могу сказать тебе вот что: если кто-то и откроет дверь в параллельные вселенные, то это Рупрехт.
Деннис сидит в пижаме на кровати Скиппи; по-видимому, он отошел от своей дозы радиации или отравления и пока не выказывает никаких признаков паранормальных или иных способностей, если не считать этой новой и несколько тревожной симпатии к Рупрехту.
