— Дмитрий Семенович? — потребовал ответа Огарков у Сухорукова. — Что вы скажете о своей белорусской дивизии?
— Готова к любым действиям. Там как раз находится и группа офицеров из штаба ВДВ, если что, помогут командованию на первых порах.
— Хорошо. Поднимаем эту дивизию. Сегодня ночью ей быть на аэродромах взлета. Боеприпасы с собой, но пока не выдавать.
— Какую задачу я должен поставить командиру дивизии? — не терял надежды добиться хоть какой то конкретности Сухоруков.
— Пока произвести расчеты на высадку десанта посадочным способом на аэродромы номер один, номер два и номер три.
— Кто мне поставит задачу?
— Или я, или министр обороны. Время и место выполнения задачи также укажем при постановке задачи. Все, выполняйте первый пункт приказа.
Необходимое послесловие. К ночи на 14 декабря командир воздушно десантной дивизии генерал майор Иван Федорович Рябченко выведет свои полки к аэродромам взлета. О возможном выполнении именно боевой задачи знали только комдив, начальник штаба, еще два три человека. Вся остальная дивизия думала, что штаб ВДВ решил устроить проверку, организовав учения на недельку. Или меньше — из за глубокого снега и морозов. Многие офицеры, не говоря уже о солдатах, не успели попрощаться даже с семьями — такие учения для десантников проходили достаточно часто, каждый раз не напрощаешься.
Оказалось, однако, что дивизия улетала не на неделю, а на девять лет. И не на учения, а на войну. Первые на нее уходили именно так — не прощаясь.
14 декабря летчики ВТА получат приказ перебазироваться вместе с десантниками на среднеазиатский аэродромный узел. Становилось известным направление — юг.
В последний день декабря десантник Сергей Голиков напишет отцу письмо, в котором он, следуя законам акростиха, когда каждая начальная буква строки является частью слова, сообщит на станцию Шаховская Московской области о дальнейшем:
«Здравствуй, папка! С приветом, с
М оим огромным приветом, твой Сергей. Все пом
Ы слы мои сейчас о доме, как вы там Новый год в
С тречаете. У меня все в порядке, я теперь командую
О тделением, ребята отличные, мы довольно быстро
В ыяснили отношения и поняли друг друга. Я по настоящ
Е му узнал службу. Что такое караул в мокрых
Р укавицах и сапогах, Но теперь я знаю, что
Ш есть десантников стоят роты… солдатни.
И теперь стальная пружина сработает, я знаю, в
Л юбой ситуации. Папка, как ты там воюешь с зимой?
И ли у вас тоже снег по заказу? У нас так он
П ошел только 31 декабря, под Новый год. А Новый год, Е сли б ты знал, я встретил на посту
Р ядом со Знаменем, его я охранял. Сейчас сменился, и
Е сть время написать тебе. Как солдат солдату
В ыкладываю тебе свои думы. Знаешь, армия — О на многому меня научила, прежде всего ценить
Р одителей своих. Как я перед вами в долгу, О б этом я раньше мало задумывался, и только
Т еперь я научился ценить ваши заботы. Четыре дня назад, 27 го, было ровно восемь месяцев, как я расстался с вами на
В ДНХ. Как много изменилось с тех пор, особенно я, А Татьяна, наверное, совсем взрослая, как там она, Ф орсу, наверное, много? Вы следите за ней, помо
Г айте, ей сейчас трудно. Папка, как ты там?
А на охоту, наверное, так и не выбрался, ждешь меня.
Н ичего, я вот уже стрелять научился, приду, И тогда вместе сходим. Я начал немного по дому
С кучать, тем более что письма от вас получал
Т олько в прошлом году, а от Наташи уже давно, А точнее, три месяца не получал, поздравила меня моя
Н аташа с днем рождения, и все, даже не знаю, что
Е й трудно, что ли, написать…»
Так родители прочли и узнали, что «Мы совершили переворот 27 го в Афганистане». Сергей погибнет 8 августа 1980 года.
Декабрь 1979 года. ТуркВО — Баграм.
Вылет в Афганистан получился не такой уж заинтригованный и романтичный, как это представлялось солдатам из «мусульманского» батальона.
Сначала, после гибели Тараки, про них на целый месяц забыли, и прапорщики с жадностью набросились на дармовую рабсилу, доселе тщательно оберегаемую. «Камикадзе» превратились в мойщиков посуды, землекопов, каменщиков, подносчиков, просто в «стой и жди». Взвыли даже офицеры: оказывается, за эти полгода, пока они занимались боевой подготовкой, никуда не исчезли требования подметать плац, подстригать траву, красить табуретки и заниматься еще миллионом дел, нужных порой только проверяющим, Которые, кстати, тоже никуда не исчезли за это время.
Но в конце октября сверкнул для «мусульман» вдруг луч надежды: из отпусков срочно отзывали офицеров, солдат выуживали из столовых, котлованов, складов. В очередной, третий, раз приказали выстирать афганскую форму, чтобы не выглядела новой. В ноябре уже вовсю водили стреляли, а 8 декабря вечером вновь потребовали сдать в секретную часть все документы.
Единственное, что оставалось в карманах у офицеров, — алюминиевые жетоны с личными номерами. На технике в спешном порядке снимались или закрашивались номера.
Но если раньше задача батальону более менее была ясна — охранять Тараки, то теперь даже полковник Колосов разводил руками в ответ на молчаливые вопросы Халбаева: не знаю. Просто лететь в Афганистан, там все прояснится.
Лететь так лететь. 9 и 12 декабря, двумя рейсами, спокойно, без стрельбы и захвата плацдармов, батальон перелетел в Баграм, к нашим десантникам.
Необходимое послесловие. Уже там «мусульман» переоденут в афганскую форму и прикажут ждать команды. Истинное предназначение батальона в тот момент знало всего несколько человек в Москве: в день покушения на Амина, если обострится обстановка, выдвинуться к
Кабулу и стабилизировать ситуацию. Имелось в виду 16 декабря.
Если бы удалось покушение на Амина, «мусульманский» батальон и батальон Ломакина — Пустовита могли быть единственными советскими подразделениями, ступившими на афганскую землю для предотвращения кровопролития во время смены руководства. Только «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить…».
13 декабря 1979 года. Баграм.
Старший военный советник гарнизона полковник Олег Арсентьевич Скугарев, вернувшись из
Кабула, немедленно собрал у себя в кабинете офицеров особого отдела.
— Товарищи! В стране возможен государственный переворот. Задача нам: ни под каким предлогом не дать подняться в воздух ни одному самолету.
— А когда, кто, что? — поинтересовались особисты, но тут же поняли всю бестактность вопросов и замолчали.
Скугарев удовлетворенно кивнул, благодаря за понимание.
— Кроме имеющихся самолетов два дня назад, как вы знаете, из Союза пригнали партию «мигов». Сдачу самолетов затянуть, причины любые — некомплект запчастей, плохая регулировка и тому подобное. Пока в этих машинах должны сидеть наши летчики, а не афганские. Все.
Ждите дальнейших указаний…
Третий день ждал указаний и генерал лейтенант Гуськов. 10 декабря в его бункере появились связисты, начали устанавливать новый телефон.
— Откуда связь? — шутливо спросил их Николай Никитович.
Те переглянулись, затем показали пальцами вверх.
«Космическая?» — шутливый настрой у генерала сразу исчез. Эту связь просто так устанавливать не будут. Значит, последуют команды. Какие и от кого?
И 13 декабря телефон наконец ожил.
— Николай Никитович? Это Устинов.
— Здравия желаю, товарищ Маршал Советского Союза.
— Вам товарищ Андропов еще не звонил?
— Никак нет.
— Значит, позвонит. Там самолет нужно будет один принять, обеспечьте, чтобы все было в порядке.
— Есть, обеспечим.
Слышимость была прекрасной, словно министр обороны находился где то рядом. Не успел
Николай Никитович положить трубку, как тут же вновь раздался звонок. Андропов?
Да, это был он. Хотя и вежливо, но тем не менее приказным тоном повторил уже известное: принять самолет, обеспечить скрытность и безопасность пассажиров, которые прибудут на нем.
Странную особенность стал замечать за собой генерал в Афганистане. Чувствуя, что волей судьбы оказался в какой то непонятной еще политической игре, тем не менее не стремился и не желал знать что то сверх того, что относилось лично к нему. Вот и сейчас было совершенно безразлично, кто прилетит и зачем. С него требовалось обеспечить безопасность — это он сделает, а остальное… На остальное тоже люди есть. Если Афганистаном командует не Устинов, а Андропов, вот его люди и пусть знают больше.
Необходимое послесловие. Ночью на аэродром Баграм рейсом из Ташкента приземлится Ту
154. При заходе на посадку на всем аэродроме неожиданно отключится свет — выйдет из строя электростанция. Пока будут возиться с аварийной, летчики практически вслепую посадят самолет в трех метрах от края бетонки. Нехороший симптом, если верить в судьбу…
