Пусть «Хайленд Парк» больше и не самый северный скотч, но он остается в числе лучших.
Завершив дела, ужинаем в гостинице вместе с Дженни (старшей сестрой Энн) и ее мужем Джеймсом. Джеймс носит фамилию Дьюар и состоит в дальнем родстве со знаменитым семейством производителей виски (а в еще более дальнем – со мной: хочется в это верить, поскольку Дьюары – из одного клана с Мензисами). Дженни и Джеймс переехали на Оркни больше десяти лет назад и, кажется, счастливо здесь зажили. Когда они только планировали переезд, мы вчетвером провели пару недель на островах: сначала арендовали в Финстауне (Finstown) похожий на перевернутую лодку дом, прямо за садовой стеной которого в море резвятся тюлени, а затем проехали почти по всем другим островам, ночуя в гостиницах. Впоследствии мы не раз останавливались у Дженни и Джеймса в их доме на окраине Стромнесса, часто – во время Оркнейского фестиваля народной музыки, но на этот раз нам казалось разумным остаться в Керкуолле, особенно учитывая, что мы здесь всего на одну ночь.
Вечер приятный и веселый, но мы отправляемся спать достаточно рано, поскольку на утро у всех есть планы. К сожалению, мы с Энн завтра вечером пропустим окончание «Недели покупок» (где-нибудь еще есть «Неделя покупок»? Или только в Стромнессе? Ладно, проехали). В последний вечер «Недели покупок» здесь всегда прекрасные фейерверки, хотя стоит оговориться, что в ночь на Ивана Купала фейерверки на Оркнейских островах, по сути, устраивают на фоне светлого неба, сколько ни откладывай запуск на более поздний час (однажды лет десять назад, в ночь на Ивана Купала, я сидел у Дженни и Джеймса в саду и при свете полночного неба читал газету).
На следующий день, перед отъездом встречаемся с Эндрю Грейгом и Лесли Глейстер, у них тоже дом в Стромнессе. С Эндрю, когда он еще жил в Саут-Куинсферри, я познакомился через Кена. Мы частенько встречались в баре «Ферри Тэп» (Ferry Tap) и пинтами глушили «Дарк Айленд» (Dark Island), сваренный – вполне символично – на Оркни. Эндрю и Лесли поженились в прошлом году, а сейчас вернулись с Борнео, где Эндрю собирал материал для своего последнего романа. Лесли подцепила там какую-то инфекцию с мерзким названием и все еще не вполне оправилась, но уже работает над постановкой пьесы и тоже планирует новый роман. Трое писак и один нормальный человек – мы в полном счастье пару часов катаемся на машине, исследуем старые проселочные дороги, гуляем по пляжу неподалеку от аэропорта; погода – как на Средиземноморском побережье. Энн и Эндрю выходят в море на катамаране.
Здесь, на Оркни, в тихой бухточке, окаймленной пляжем, виднеется не только изящный силуэт стоящей на рейде белой яхты, но и живописно ржавеющий остов старого миноносца, уходящего в небытие под лучами вездесущего прожектора солнца. В этих краях много послевоенных развалин, равно как и следов восьми тысяч лет оккупации, начавшейся еще в эпоху неолита.
15. На мотоцикле в туннель
В Гленкинчи (Glenkinchie) на мотоцикле. Словно рыцарь на верном коне, отправившийся на поиски приключений. (Все-таки езда на мотоцикле – это всегда нечто героическое, но вискикурня «Гленкинчи» ближе всех к нашему дому, поэтому героического в моей поездке с гулькин нос.) У меня «Хонда VFR800»; по общему мнению, на сегодняшний день это один из лучших дорожных мотоциклов. Если бы славному мистеру Гору после победы на выборах позволили занять президентское кресло, сейчас я, скорее всего, превозносил бы достоинства мотоцикла, который до сих пор считаю самым красивым в мире, «Харлей-Дэвидсон V-Rod», но после путча, устроенного Бушем, пришлось наложить собственное торговое эмбарго.
«Хонда» – красного цвета, что обычно украшает мотоциклы; мой, несомненно, выглядит чертовски классно. Старый VFR750, на котором я ездил до покупки этой модели, выглядел, прямо скажем, скромно, да к тому же был тускло-зеленым, что не добавляло ему привлекательности, новый же смотрится потрясающе. Прямо под сиденьем расположена пара выхлопных труб, поэтому байк даже смахивает на «Дукати», особенно в потемках и если не сильно приглядываться.
Вид у «Дукати» превосходный, а звук – еще лучше, но ездить на нем не всегда комфортно, особенно тому, кто ростом под два метра; кроме того, обозреватели мотожурналов, похоже, сходятся во мнении, что сборка у «Дукати» не такая качественная, как у «Хонды». Фары у 800-й «Хонды» невероятно яркие во всех смыслах, и в этом отношении многие очень хорошие, очень быстрые мотоциклы ей проигрывают (вообще говоря, очень хорошие, очень быстрые мотоциклы даже проигрывают с блеском).
Байкерство стало для меня, можно сказать, началом новой жизни, хотя поначалу я катался на мотоцикле нечасто. В 1976 году месяцев шесть гонял на отданном мне на попечение «Сузуки 185 GT», хозяин которого уехал за границу, но этим все и ограничилось.
А несколько лет назад мне показалось, что было бы здорово и даже смело освоить правила езды на мотоцикле, поэтому я прошел курсы в местной школе, сдал экзамен и, как обычно бывает, только после этого начал действительноучиться вождению (задача экзамена, по сути, сводится к тому, чтобы минимизировать опасность, которую ты будешь представлять на дороге, когда в первый раз поедешь без инструктора и приступишь к настоящему обучению). Я никогда не буду чувствовать себя так же уверенно на мотоцикле, как на автомобиле, а все потому, что машину вожу с семнадцати лет, а на мотоцикл сел в сорок. Но, честное слово, это здорово. Страшновато, но здорово.
Хотел бы отметить, что могу судить только о самых основах езды на мотоцикле – о вершинах этого искусства пусть говорят другие; я никогда не делал вилли и не входил в поворот с наклоном, да и не собираюсь этого делать, по крайней мере специально. (Вилли – это трюк, при котором газуешь так, что переднее колесо отрывается от дороги. Поворот с наклоном – это когда ты так свешиваешься на повороте, что наружная часть колена – точнее, надеюсь, наколенника, надетого поверх мотоциклетных брюк, соприкасается с асфальтом.) Многие мотоциклисты, конечно, не назовут меня настоящим байкером, ведь я не выполнял этих трюков и не падал; спорить не буду. С возрастом я решил, что от жизни нужно получать удовольствие, при этом не нагоняя слишком большого страху ни на себя, ни на других, так что радость от езды на мотоцикле я получаю и без экстремальных ребячеств.
Все сводится к моей непереносимости страха и аттракционов. В экстремальных условиях я каждый раз думаю о возможных несовершенствах сборки и вспоминаю дни, когда работал техником-испытателем, представляя, будто вокруг отверстий для болтов разрастаются микротрещины, а шлаковые включения сварных швов сходятся под давлением, и одновременно сомневаюсь, так ли безобидна для человеческого организма такая сила инерции. Вместе с тем стоит отметить, что экстремальная езда, в моем представлении, настолько безопаснее, чем, скажем, пьяный паркур, когда один поддатый идиот прыгает с высокой стены в объятия другого, даже если это случается один раз, что и сравнивать нечего.
Я одинокий ездок, мне нравится ощущение свободы, даже если приходится запаковывать себя в мотоциклетный костюм: шлем, защитные кожаные брюки и серьезные ботинки. Естественно, можно не надевать все это разом: по закону в нашей стране обязателен только шлем. Но едва представишь, как некоторые катаются просто в шлеме, майке, шортах и кроссовках (а значит, если случится беда, тебя со скоростью восемьдесят километров в час или около того протащит по дороге, пока трение об асфальт твоего запястья, лодыжки, колена, таза и позвонков постепенно не затормозит ход, при том что кожу резко и мучительно содрало уже в первые полсекунды, а шлем все это время защищает голову, не давая отключиться сознанию и болевым ощущениям), – сразу начинаешь смотреть на свои защитные кожаные брюки, заляпанные разбившимися о тебя насекомыми, с чувством, близким к нежности.
Одно из преимуществ мотоцикла заключается в том, что он повышает мастерство вождения. Ты начинаешь лучше чувствовать дорогу. Естественно, при вождении автомобиля приходится следить за гололедицей, дождевыми потоками и застойными лужами на асфальте (следишь-следишь, а потом пропустишь какой-нибудь знак – и вот уже несешься под откос, колесами кверху, по дорогам Шотландского нагорья). На мотоцикле же сразу становишься сверхчувствительным к таким вещам, как небольшое количество гравия на средней полосе, изогнутая полоска грязи, которая тянется на проезжую часть от выезда с поля, радужное пятно солярки, скользкая от дождя крышка канализационного люка или охапка палых листьев в тенистом уголке.
Все дело в том, что автомобиль устойчив. Если водитель выходит, автомобиль не падает. (Насколько я знаю, трехколесный мотоцикл тоже.) Автомобиль в общем и целом способен стоять сам по себе. Но вот если ты слез с мотоцикла и забыл опустить боковую подножку, этот мерзавец тут же завалится с оглушительным лязгом, который, скорее всего, выльется в неожиданно кругленькую сумму. Во время езды – аналогично. Колеса создают гироскопический эффект, благодаря которому даже при самой умеренной скорости ты находишься в состоянии динамической устойчивости, но все равно необходимо удерживать равновесие, балансировать.
