— Жить-то, ребята, здесь можно. А что, может, здесь и окопаемся? — Вена вдруг захохотал над своим неожиданным предложением.
— Вот я и говорю: вы здесь почти все вместе, а я там, в Охе… К местным, знаете, еще надо привыкнуть. — Игорь помолчал минуту и встрепенулся: — Давайте-ка, братцы, я вас сфотографирую. — Из лежащего на кровати чехла красной кожи извлек он сверкающий аппарат.
— У-у!
— О-о!
— Как он называется? — сыпались вопросы и восклицания.
— «Киев», — скромно ответил Игорь Жаров.
— Ну, ты даешь! Где купил?
— У нас, в Охе.
— Ну, давай тогда фотографируй.
— Сидите как сидели, не двигайтесь! — приказал Игорь. И щелкнул, озарив компанию магниевой вспышкой. И передал аппарат Вене Калашникову. И тот тоже щелкнул.
Зашумели опять, загудели. Выпили за гостя — ленинградца Игоря Жарова, отъезжающего на областные соревнования юных боксеров. Поблагодарили за визит. Дали слово Вене Калашникову.
— Ну, что. Мы здесь собрались как на подбор — не лыком шитые: и работать нам интересно, и отдыхать не скучно. Ну! — Он поднял стакан. — А вообще-то, братцы, здесь можно жить. Так пусть нам здесь будет хорошо.
— Правильно! Верно! — поддержала компания.
Олег раскладывал на тарелки жареную картошку и шипящее на сковороде мясо. Компания оживилась. Авенир Палыч продолжил:
— Я предлагаю выпить за Олега, за хозяина этой комнатки, этого уголка. Особо — за его победы на областном ринге, за завоеванное им звание чемпиона Сахалина! Ну, и вообще — за толкового парня, — договорил простым человеческим слогом.
— Ура! — подхватила компания, и стаканы зазвенели.
Игорь встал, не усидел.
— Я его… тебя, Олег, здесь впервые увидел, но слышал о тебе только хорошее. Здесь, в вашем зале, на себе испытал это «хорошее», отведал твоих встречных плюх. Я поддержу Авенира: за твои, Олег, успехи в работе и спорте! За хорошего человека!
— За тебя, за тебя! — отметила компания.
Шумели, гудели, под бестолковщину обнимались, махали руками.
Олег начал песню:
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии блистали.
И беспрерывно гром гремел, —
подхватили парни, —
И в дебрях бури бушевали.
Перед поющими создавались пейзажи Сибири с буранами и грозами, с большими пространствами и расстояниями — картины, вошедшие в русского человека с рождения, неотделимые от души и сознания.
Пели и еще. Но эту нельзя было не петь.
Глухой неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой.
Пели негромко: невдалеке было ребячье общежитие — это воздерживало от буйных чувств. Глаза Гены лихорадочно горели, Игорь Жаров смахнул слезу и высморкался. Говорили о Сахалине — сверхдальней окраине и форпосте русской земли. Говорили о ранних утренних учениях летчиков на сверхзвуковых самолетах — от их обвального грома, кажется, раскалывалось дальневосточное небо. В песнях звучала гордость за нашу страну, за нашу авиацию.
Вена Калашников с Геной Седовым стали собираться домой. За ними поднялись Олег и Игорь. С двух сторон обняли их обоих. Простились.
И застучали ботинки по коридору.
— Опустела комната, — вздохнул Игорь. Вот простишься с друзьями — места себе не найдешь. Живем на краю земли. И здесь, какая ни есть, все же жизнь. У тебя, вижу, здесь авторитет. Но для себя, видно, ничего не добился. Ваш Москальцов говорит: приезжал сюда замначальника Шуранов, за эту комнатку сделал ему разнос: как живут молодые специалисты?! Как вы о них заботитесь?! Москальцов, конечно, обещал: будут вводить новый учебный корпус — выделят жилье получше.
— Ну, обещал, так сделает. Вообще на Сахалине есть перспективы: можно спортом заниматься.
— Если по тебе судить, то еще как можно! Кстати, за твой успех в спорте он тебя отблагодарил?
— Выдал премию — сто рублей.
— А областное управление?
— Премировало отрезом. Вот я сшил… — Он снял с вешалки свой новый, светло-коричневый костюм, велел пощупать. Игорь потрогал. Одобрил.
— А вообще у тебя, Олег, неплохо здесь сложилось: первый год на Сахалине и сразу заявил о себе: радио о тебе звенит, газеты пишут.
Олег заворочался на табуретке.
— Да что мне это? Радио, газеты! Хотел ехать на Всесоюзные соревнования, в Прибалтику. Мне обещал один деятель, Полугар такой был, знаешь? Ну, вот, был да сплыл… И получилось, что ни на какое первенство не поехал, а заделался тренером у юношей.
— Кстати, а как среди взрослых-то выступила твоя команда?
— Заняла второе место. Вместе со мной, конечно.
— У-у, это хорошо! А сейчас, на юношеских, думаю, твои парни будут претендовать на первое, так ведь?
— Даст Бог, выиграем… — Олег помолчал.
— Ты сейчас сказал: даст Бог… — Игорь нарушил молчание. — Обычно так говорят к слову. Но не кажется ли тебе, что кто-то большой и великий в самом деле стоит над нами и направляет наши действия? А? Не кажется?
— Так тысячи лет верили в Бога, — горячо подхватил Олег. — Отдельные сомневались, конечно, не без этого. — Он приподнялся над подушкой, заговорил без опаски, что кто-нибудь донесет: — Лучшие умы — ученые, писатели заявляли о своей вере. А мы… мы теперь стали шибко умные! Отбросили их убеждения, у нас появились собственные.
Постояла настороженная тишина. Помолчали, послушали, как в окошко порывами бьет ветер.
— Среди своих нередко я встречаю единомышленников в этом вопросе. Есть Бог, нет ли его — этот вопрос остается открытым. Да, не доказано, что он есть. Но ведь никто и не доказал, что нет его…
В преподносимом и установленном государством атеизме Олег сомневался постоянно, теперь он жадно слушал и осмысливал свободное мышление интеллигента Жарова, слушал, что говорит, мотал на ус.
— Хорошо мы обменялись мнениями. — Голос Игоря казался усталым, похоже, уже отходил ко сну.
— Иногда я задумываюсь: так ли живу, то ли делаю? — сказал Олег.
— А что не так делаешь? Учишь драться, так боксеры не драчуны. Только могут за себя постоять да защитить кого-нибудь. Делаешь ребят сильными, смелыми. И отвлекаешь от дурных занятий. Да нет, занимаешься добрым делом, не жалей. И, главное, у тебя получается.
— Ну, а ты, сам-то ты как, готовишь юношей?
— У меня нет юношей, нефтяники — народ великовозрастный, для них — одна физкультура. А бокс? Подбираю парней, даю уроки, провожу бои. Выступать, правда, не выходит. Не с кем соревноваться. До Южного далеко. Оха — небольшой городишко, с Александровском не сравнишь. Так что сижу, помалкиваю. Вот напросился в Южный. Со временем, может, и переберусь к вам поближе… Ты-то когда собираешься в Южный? Когда вас ждать?
— Дней через десять тронемся, с запасом возьмем. Дорога-то сложная, да какая еще будет погода.
Иногда ветер усиливался, от очередного его порыва форточка захлопнулась, рама содрогнулась, тонко задребезжала. Временами он утихал вовсе. Под теплое одеяло заползали холодные мурашки — Олег вздрагивал, плотней укрывался и, сквозь сон уже различал доносящиеся с улицы какие-то монотонные звуки.
Соревнования юношей в Южно-Сахалинске проводились в том же зале, где межведомственные. Разогревались на улице, входили потные, в раздевалке стояла суета, в дверь постоянно кто-то заглядывал. Свободные парни помогали очередным бойцам, натягивали перчатки. Держали для ударов лапы. И провожали к рингу, где их встречал секундант — тренер команды Олег Сибирцев. По итогам юношеских надо было составить сборную команду Сахалина — предполагалась встреча с командой Владивостока. На соревнованиях, кроме простых болельщиков, присутствовали работники обкома комсомола, обкома физкультуры, руководители ведомств и представители городов Сахалина.
Мухач Эдик Грибанов во всех боях показывал себя с лучшей стороны: легко гарцевал, свободно уклонялся от ударов противника и наносил жесткие удары. Победы его были бесспорны. Хорошо зарекомендовали себя Володя Дорохин с его наработанными сериями ударов и Миша Шульга. Последний отличился боевым темпераментом. В полусреднем весе опытный Жора Корчак с трудом выиграл бой у южно-сахалинского новичка Володи Щекина, оба были оставлены на сборы. На сборы был оставлен и понравившийся Олегу легковес Юра Атаманов. В среднем весе опытный Березовский встречался с южно-сахалинским третьеразрядником Борей Коревским. Бой был жестким: на напор Березовского Боря отвечал волей к победе и то и дело поражал противника ударами правой руки. В конце заключительного раунда Боря усилил натиск, провел правой рукой пять-шесть ударов и бой выиграл. Полутяжеловес Слава Маннаберг и его постоянный соперник Кулаев бой провели мирно: Кулаев будто заранее согласился с поражением и в каждом раунде немного уступал Маннабергу.
