— А как быть с уверенностью мастера Зура? — покосился на него я.
— Мастер Зур — добрейшая душа, он склонен видеть в окружающих только хорошее. Конечно, провести его нелегко, как и любого опытного торгаша, но тот, кто спланировал нечто подобное, должен был очень серьезно подготовиться.
— То есть?
— То есть мальчонка, если он был исполнителем, и должен был вызывать подобные чувства у Листага, Артамаля и всех, кто мог его в чем-то заподозрить. Удобнее всего спрятать змею под самым носом жертвы.
Мы замолчали. Лишь изредка тишину надламывало тихое кряхтение Карла, чей мощный разум, подобно могучей машине, не мог работать бесшумно. Лемора сидела тише мыши, бросая на нас взгляды равно робкие и скучающие.
Пару сегментов спустя, покашляв для пущей значимости, цвергольд вышел на середину комнаты и, стряхнув рукава с запястий движением опытного дирижера, заявил:
— Ну что ж, а теперь начнем гонку идей. Пойдем, так сказать, сверху вниз. Господин Хидейк?
— Мое предложение, — энергично подхватил альв, — наведаться к мастеру Гаэлю и поговорить с его супругой. Думаю, у меня получится, не бередя раны бедной женщины, узнать о судьбе пропавшего.
Карл скривил губы в непонятной гримасе, подержал их в таком виде пару мгновений и расплел.
— Детектив?
— Хм… — я был немного обескуражен, ибо собирался предложить то же самое, — в конце концов…
— И я, — перебила Ларра, — думала о том же. Да давайте уже начистоту — выбор у нас невелик. Кроме этого беглеца нет ни единой зацепки.
Я вспомнил о спившемся профессоре Университета, но промолчал. У бедняги сейчас были собеседники, куда более искушенные в мастерстве допроса.
— Хаосом его… Я ведь и сам о том же думал, — растерянно буркнул цвергольд, — поразительное единодушие. Ну, тогда не вижу причин нам и дальше тут торчать. Двинули!
Лемора, спросить которую забыли, облегченно выдохнула.
— Ах, да! — Карл резко остановился и сунул руку за пазуху, — детектив! Я тут поколдовал малец… — он извлек из-под рубахи и сунул мне сверток коричневой оберточной бумаги.
— Это… — я немедленно зашуршал ей, пробираясь к содержимому, — это же!..
Кинжал выглядел, как новенький. Клинок крепко держался в рукояти, а кнопка упруго торчала из гарды.
— Будет работать лучше прежнего, — алхимик отобрал у меня оружие, — смотри, кнопку нажимаешь — железка полетит. Потом вот это колесико до щелчка крутанешь — назад вернется. Понял?
— Да. Не очень понял, как…
— Да неважно, — отмахнулся цвергольд, — некогда трындеть, детектив, давай-ка в темпе.
Он и орчанка быстро собрали громоздкий ларрин ранец.
Лемора, пылая лицом и шеей, что-то прошептала союзнице на ухо и, благословленная кивком, метнулась в дальнюю комнату. Мгновение спустя она выскочила обратно и не менее стремительно пихнула в рюкзак ком черного тряпья.
Я покачал головой и постарался ничего не заметить.
— Поторопимся, друзья, — Хидейк уже стоял у выхода, — прежде всего, нужно найти извозчика. Как бы не пришлось брести по грязи до самой Центральной.
ГЛАВА 36,
в которой нам мешает полиция, но помогает искусство
Мне доводилось несколько раз ездить на паровозе. Эти воспоминания я держу очень далеко от полки с приятными событиями, и не зря. Какими чуждыми казались бы на ней холодные нити встречного ветра, бешеная тряска и хмурые рожи неприятных попутчиков! Лишь в последнюю свою поездку в Эскапад, когда расставание с Вимсбергом казалось делом решенным и неминуемым, я позволил себе некоторую вольность. Существенно облегчив кошелек, я купил билет достаточно дорогой, чтобы сменить все ужасы шарабана на пусть сомнительный, но все же уют купе второго класса. Конечно, попутчики приятнее не стали, зато исчез пронизывающий ветер полей и лесная сырость по утрам, выбивавшая дробь на костях как на ксилофоне. И все-таки, как следует поразмыслив, окончательно перебираться в Эскапад я решил омнибусом. Пусть это сулило не два, а все три дня дороги, зато ночевал бы я в гостиницах, самые захудалые из которых стократ уютнее жесткой скамьи в поезде, которая, в зависимости от сложенности одеяла, называется то сиденьем, то кроватью.
Все эти воспоминания преследовали лишь одну цель — отвлечь меня от дикой тряски, которая не прекращалась вот уже пятый сегмент. Извозчик, пообещав домчать до Вокзальной короткой дорогой, не обманул, вот только рванул такими закоулками, что о мостовых на время пришлось забыть.
Из необъятного клубка дождевых струн выпуталась и растеклась по небу над нами черная клякса вокзала. С трудом угадывались в ней молебно протянутые к небу трубы вставших без дела локомотивов. Грустно молчали составы. Их едва видные силуэты напоминали дряхлых зверей, что почуяли хладное дыхание за спиной и гадают — почудилось, или пора забиваться под куст? С тускло, но равномерно освещенной улицы казалось, будто их поглотила непроглядная чернота — свет на путях не горел, да и зачем? Где-то впереди, у вокзальных ворот, через которые поезда уходили из Вимсберга, наверняка тучей роились охранники из обеих полиций, но здесь была тишина.
Извозчика Хидейк не отпустил, посулив бедняге двойную плату за ожидание, и уже направился было в туман, как…
— А ну-ка притормозим, дамы и господа хорошие, — раздался насмешливый голос, и пухлый полицейский, похожий в полукруглом шлеме на перезрелый черный желудь, приветливо помахал нам взведенным арбалетом. — Никак ищете кого-то? Может, я смогу помочь? Он поглядел на Хидейка, потом на Карла, и взгляд его изменился. Оружие прекратило выписывать в воздухе загадочные узоры и застыло, вперив в нас серый зрачок наконечника стрелы. — А может, это вы мне поможете? Вот вы, господин хороший, — болт дернулся и указал на Хидейка, — назовитесь-ка немедленно.
Тусклого света фонарей вполне хватало, чтобы увидеть темнеющие от гнева щеки альва. Я видел, как судорожно сжались его пальцы на посохе, и слышал, как с той же силой сжалось его горло, едва протолкнув раздраженное
— А по какому это праву…
— По праву чрезвычайного положения, господин хороший. Нынче ваши чины нам не помеха. У нас приказ самого Наместника: делать что должно во что бы то ни стало.
— И ваши полномочия…
— Я б на вашем месте, господин хороший, такие вопросы при себе оставил. Отвечу — совсем загрустите. Да и что вы, в самом деле, упираетесь? Все же просто. Назовите себя, наконец, да покончим с этим!
— Хидейк ал-Тимиэль, — выплюнул альв. Подумал и прокашлял вслед издевательское, — к вашим услугам.
— Ал-Тимиэль? — пухлые щеки дрогнули и лицо полицейского немного расслабилось. — Не Тиффенхолд?
— С чего это вдруг мне быть Тиффенхолдом? — высокомерно осведомился мой клиент.
— Да показалось, вроде, похож… жи. А ну, давайте-ка еще одну проверочку…
— Идиот, — сквозь зубы прошипел разозленный Хидейк и добавил громче: — что вы там собрались проверять? Извольте вести себя подобающим образом, иначе…
— Иначе будет, когда принца найдут. А к тому времени вы меня и не вспомните. Да не сердитесь вы, господин хороший, — парень добродушно ухмыльнулся, — знали бы вы, что за суета у нас в последние дни творится, — может, поняли бы. А так хотите — жалобу на меня в управление накатайте. В письменном виде. А что, ваше право.
— И ее рассмотрят? — Для аристократа Хидейк довольно быстро свыкся с мыслью, что тратить время на перебранку с этим нахалом — пустое дело.
— А как же! — улыбка, ширины в которой было столько же, сколько и наглости, будто проткнула щеки, оставив радостные ямочки.
Продолжая держать нас на прицеле, полицейский шагнул к стене, и я только сейчас увидел разложенный возле нее маленький походный столик, почти закрытый массивным черным чемоданом. На его крышке примостился термос — лучший друг одушевленного, которому по долгу службы приходится торчать на улице в промозглую ночь. Одной рукой парень бережно поставил посудину на мостовую. Щелчок замка, умерший в зародыше тихий скрип петель — и наш подобный злому желудю собеседник то снова напряженно глядит на лицо Хидейка, то всматривается во что-то, скрытое от нас откинутой крышкой.
— Ну что ж, господин хороший, обознался. Прощения просим, проходите по своим делам, — толстяк церемонно приподнял шлем. — Вопросов больше не имею.
— Зато у меня парочка найдется, — сверкнул зубами Хидейк, — и раз уж мы так чудесно разговорились, не изволите ли на них ответить?
— Да о чем разговор? — Слуге закона нравилось болтовней разгонять хмарь ночного дежурства, — вы спрашивайте, а я и решу, изволю, или нет.
— За кого вы меня приняли? — без новых витийств начал альв.
— Так за беглеца же нашего, конечно, — ответил полицейский, — Гаэля Тиффенхолда. Газет не читали? Его как раз сегодня в открытый розыск объявили. Говорят, это он принца украл.
