Сестренка, когда жители долины и горного поселка, которые до сих пор вели пятидесятидневную войну, не показываясь на глаза противнику, начали вдруг открыто тушить пожар, это вызвало у солдат бурное веселье. Им было смешно смотреть, как между деревьями мечутся безоружные люди с брезентовыми ведрами. Лишь Безымянный капитан, глядя на происходящее, был печален. Видимо, в эти минуты он осознал, насколько ниже по своим нравственным качествам подчиненные ему офицеры и солдаты в сравнении с бунтовщиками из леса. Наблюдая за ходом вспыхнувшего кровавого сражения, он понял, что оно идет по плану, разработанному мятежниками, а подчиненные ему солдаты лишь беспорядочно отвечают им. Безымянный капитан сознавал, сколь невыгодно для него такое сопоставление. Это заставляло его значительно острее чувствовать позор из-за потерь, понесенных войсками, которыми он командовал. Этот непереносимый позор, сестренка, толкнул Безымянного капитана на совершенно безумный поступок, который можно было охарактеризовать как подлость, как низость, полярную той нравственной высоте, что отличала людей нашего края. Сжечь дотла весь девственный лес, чтобы уничтожить прячущихся в нем мятежников... Решившись прибегнуть к этому крайнему средству, Безымянный капитан, сгорая от стыда, понурив голову неуверенным шагом двинулся вперед...
Отец-настоятель, рассказывая о пятидесятидневной войне, все же не выставлял Безымянного капитана самым жестоким варваром из варваров, вторгшимся в наш край. Характер этого человека был так противоречив, что засевший в нем варвар не мог уничтожить ростки стыда, пробивающиеся сквозь поры его совести. Стоило Безымянному капитану заснуть, как ему тут же являлся Разрушитель и устремлял свой взор на комок позора, который, словно орден, висел у него на груди под кителем. И даже средь бела дня в те минуты, когда Безымянный капитан, руководя операциями, погружался в сновидения, Разрушитель не отрывал своего сурового взгляда от этого места на его затянутой в китель груди. Средь бела дня терзаемый неотступными видениями, Безымянный капитан, даже бодрствуя, шарил по груди руками, будто искал этот комок позора. Чтобы успокоить подчиненных, которых смущало его поведение, он сшил мешочек из куска лилового шелка, в который обычно заворачивал свой боевой меч, набил ватой и прикрепил к кителю. Правда, никому из подчиненных и в голову не могло прийти, что мешочек из лилового шелка был не орденом, изготовленным Безымянным капитаном, чтобы потешить свое самолюбие, а символом позора, разросшегося у него в груди подобно раку и в конце концов вырвавшегося наружу. Если бы присутствующие на ежедневных оперативных совещаниях офицеры догадались, что означает этот лиловый мешочек, авторитет Безымянного капитана окончательно бы упал в их глазах. Однако рота проникалась все более глубоким доверием к Безымянному капитану, который так энергично осуществлял руководство в этой кампании, при том, что даже средь бела дня его посещали видения.
В тот день, когда между людьми нашего края, вовремя потушившими лесной пожар, вызванный артиллерийским обстрелом оружейного завода, и армией Великой Японской империи завязался жаркий бой, Безымянный капитан, обратившись ко всем офицерам и солдатам роты, строго приказал, чтобы в дальнейшем воду из родника не использовали для питья. Солдатам, доставлявшим провиант, было дано строжайшее указание обеспечить снабжение питьевой водой. Безымянному капитану, чудом избежавшему гибели от ручной гранаты, эта мысль была подсказана Разрушителем в тот момент, когда он, спускаясь в долину, на мгновение смежил веки. Разрушитель предупредил, что конфликт вступил в такую фазу, когда единственный источник питьевой воды для вражеских войск будет отравлен. Солдаты, нарушившие приказ Безымянного капитана и выпившие воду из бамбуковой трубы, проложенной от родника, свалились в сильном жару – проницательность командира роты глубоко потрясла его подчиненных.
Если бы контакты с Разрушителем во время сновидений, посещавших Безымянного капитана средь бела дня, всегда так же помогали осуществлению операций, которые он проводил, то они стали бы действенным фактором успеха. Однако Разрушитель, часто демонстрировавший в мифах и преданиях нашего края многозначность слов и поступков, не мог в снах, которые видел средь бела дня захватчик деревни-государства-микрокосма, выполнять лишь роль благодетеля. Солдаты и так перетаскивали продовольствие на своих плечах от поселка, куда грузовики довозили его по отремонтированной после наводнения дороге, а тут еще – доставка питьевой воды, что очень сильно осложнило снабжение отряда. На перевалочной базе не оказалось подходящих емкостей. А когда наконец с большим трудом набрали разномастную посуду и наполнили ее водой, то выяснилось, что не хватает людей. Тогда солдаты с водой, в которой больше всего нуждалась рота, были отправлены вперед, а доставку продовольствия возложили на мобилизованное гражданское население. Для охраны носильщиков, на которых в лесу могли напасть мятежники, был выделен специальный конвой. Вереница носильщиков (большинство из них – крестьяне) медленно поднималась по разрушенной потопом горной дороге; ночь застала их примерно в четырех ри[33] от долины, занятой армией Великой Японской империи. Конвой – унтер-офицер и два солдата – нетерпеливо подгонял носильщиков, но с тяжелым грузом за плечами двигаться быстрее те не хотели. А охрана не решалась сказать, что опасается нападения партизан, скрывающихся в лесу. Уже давно ходили слухи, что в одной из долин далеко в горах партизаны готовятся к действиям. Двигаясь по ночной дороге, охрана обратила внимание на странную перемену, происшедшую среди крестьян-носильщиков. Несмотря на тяжелую поклажу, они неожиданно оживились, словно почувствовав интерес к работе, совсем недавно вызывавшей у них отвращение. Мало того, охране показалось, что число носильщиков увеличилось. Перепуганные унтер-офицер и солдаты бросились наутек. Так огромное количество продовольствия оказалось в лагере в глубине девственного леса.
Можно ли считать, что дневные видения Безымянного капитана были вызваны переутомлением или ослаблением непреклонной воли, отличавшей его прежде? Ему действительно приходилось в своих снах и ночью и днем встречаться с Разрушителем – это была его обязанность, гораздо более важная, чем руководство военной операцией. Военный врач настоятельно рекомендовал ему сильнейшее снотворное, которое должно было избавить его хотя бы от ночных кошмаров, но командир роты решительно отказался от лекарства. Чтобы не мешать сновидениям посещать его, он со времени вступления в долину не взял в рот ни капли спиртного. Если бы вдруг Разрушитель перестал являться ему в снах, с ним, наверное, произошло бы то же, что с воздушным змеем, у которого оборвали нить. Когда случались события, суть которых никакими силами не могли осмыслить ни его рота, ни партизаны нашего края, Безымянный капитан и в ночных снах, и в дневных видениях обращался за объяснениями к Разрушителю. В своих решениях Безымянный капитан руководствовался не результатами изматывающих ежедневных сражений, а указаниями, полученными во сне от Разрушителя.
Солдаты перебили и ранили многих, кто после артиллерийского обстрела оружейного завода вышел из леса тушить пожар, и, преследуя уцелевших мятежников, обнаружили нечто совсем уж неожиданное – ряды огромных выгребных ям. Сказать «обнаружили» не совсем точно: стремительно мчавшиеся солдаты просто провалились туда. Ямы были вырыты в таком месте, где девственный лес как бы вклинивался в долину. Внутри они были обмазаны глиной, добытой где-то в глубине леса; прямоугольной формы, очень глубокие и длинные, площадью в пять циновок-татами[34]. Угодив туда, солдаты с головой погружались в зловонную жижу. Всего выгребных ям было шесть. Безымянный капитан как человек, разработавший план географического покорения с помощью карты масштабом 1:50 000, точно установил главную особенность местонахождения выгребных ям по отношению к долине. Вырубив деревья по опушке девственного леса и таким образом открыв обзор, можно было убедиться, что от каждого места, где находится огромная выгребная яма, начинается склон, спускающийся к долине. Чем глубже девственный лес, тем больше там встречается всевозможных лощин, оврагов, заболоченных низин. Но выгребные ямы рыли, предусмотрительно выбрав наиболее близко подступающие к долине участки леса. И столь же предусмотрительно их обмазывали внутри привезенной издалека глиной. Почему все же выгребные ямы, для которых обычно выбирают укромные уголки, вырыты почти на виду, у самой опушки девственного леса? Угодившие в ямы солдаты рассвирепели, решив, что им специально устроили эту вонючую ловушку, а их товарищи вместе с теми, кто эту ловушку подстроил, еще и насмехались над ними. И лишь один Безымянный капитан задумался: зачем мятежники из долины потратили столько сил на такую пустую, малоэффективную проделку?
