Черт возьми, пока меня не было, здесь стало еще красивее. Знаешь что, Аткинс, доставай свое банджо из мешка, оно у тебя там рядом с фляжкой и ветчиной, и помоги мне немного… Мы вместе с тобой расскажем эту историю сэра Редьярда Киплинга об одной великой войне…
АТКИНС (чешется). Один капрал говорил, что Индия хороша двумя вещами, которые исключают друг друга. Из нее всегда хочется уехать и сразу же хочется вернуться. (Расстегивает мешок и достает старое банджо.) Если мы будем рассказывать о Хейберском перевале, сэр, так этот самый капрал…
ТАПЕР. Ни в коем случае, Томми… Мы расскажем с тобой о совсем другой великой войне, которую вел отважный Рикки-Тикки в умывальной комнате Большого Дома, в саду и на дынной грядке возле мусорной свалки… О законах Джунглей, потому что Индия – это Джунгли, а Джунгли – это не хаос, где все поет, ликует и поедает друг друга, Джунгли – это другое. Джунгли – это закон куда более строгий, чем другие. Это и ненависть, и любовь, и, скажу тебе по секрету, что-то еще, чего не знает никто.
Шепот, шорох, шуршание и звук, похожий на неясный смех. АТКИНС подстраивает к звукам пианино банджо.
АТКИНС и ТАПЕР улыбаются друг другу и оба скидывают сапоги и штиблеты.
Перед занавесом, медленно кружась в свете театральных фонарей, держа друг друга за кончики хвостов, танцующей походкой проходят большие обезьяны – БАНДЕРЛОГИ.
ТАПЕР (обращаясь не то к ним, не то к залу).
Внемлите Закону Джунглей.
Он стар, как небесная твердь.
Послушный зверь преуспеет,
но ждет нарушителя смерть.
БАНДЕРЛОГ-СОЛИСТ. Для себя, детеныша, самки убивай,
если в пище нужда, но нельзя убивать для потехи,
человека же никогда.
Танцуют БАНДЕРЛОГИ, ТАПЕР и АТКИНС играют. Над пестрым занавесом по-прежнему светится, меняя цвет, странный глаз.
АТКИНС (продолжая играть). Вы так и не знаете, сэр, кому принадлежит этот странный глаз?
ТАПЕР. Этого не знает никто, дружок, или почти никто… (Высоко поднимает вверх палец.) …Но это Глаз Джунглей, Который Блюдет Закон.
БАНДЕРЛОГИ, медленно кружась, раздвигают тяжелый занавес, подтягивают наверх отдельные тяжелые цветы и ветви, впервые открывая всю сцену.
ХОР БАНДЕРЛОГОВ. Блюди же законы джунглей,
их много, от них не спастись.
У них голова и копыта,
горб и бедро – подчинись!
Сейчас открыта только верхняя часть сцены, нижняя часть скрыта густой зеленью и темнотой. Верхняя часть сцены представляет кусок тропического сада у освещенной веранды и крыльца. Над верандой ветка в огромных огненно-красных цветах, на втором плане индусы бегом носят чемоданы, там же забинтованный до бровей нищий. Впереди неожиданно стоят четверо англичан, тени которых мы видели прежде. Это БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК, его жена, мы будем звать ее МАТЬ ТЕДДИ, БАБУШКА – у нее не будет другого имени, и сам ТЕДДИ – мальчик десяти лет с сачком. Все они в колониальных костюмах начала века. На всех маски, несколько утрирующие ведущие черты характера, маски не очень явные и легко заменяющиеся. Так же как и на теневом занавесе, все четверо кажутся слегка растерянными.
Гремит гром. Красные цветы на ветке качаются, и все четверо белых одновременно открывают над собою зонты.
ТЕДДИ внезапно садится на корточки.
ТЕДДИ. Смотрите, мертвая кошечка, давайте устроим ей похороны. ливень кончился и земля еще мягкая.
ТЕДДИ встает, он держит за хвост рыжего мокрого зверька, зверек вцепился лапами в зеленую ветку с цветком и не отпускает ее.
БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК. Это не кошечка, Тедди, это молоденький мангуст. По-видимому, его принесло из лощины Большим ливнем, и он захлебнулся.
БАБУШКА. Бедный, бедный зверек. Божий мир еще так несовершенен, Тедди.
Неожиданно зверек чихает.
МАТЬ ТЕДДИ. Он жив, какое счастье! Какая хорошая примета, я знала, я знала!
БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК (непонятно к кому). Я же говорил… Надо немедленно завернуть его в вату.
МАТЬ ТЕДДИ переворачивает зонт ручкой вверх, ТЕДДИ кладет зверька внутрь зонтика, как в корзинку, так что головка и мокрый хвост свешиваются наружу. БАБУШКА достает носовой платок и накрывает мангуста. ТЕДДИ и его МАТЬ делают то же самое.
Вступает музыка, и белые люди идут, вернее, ритмически переступают, делая вид, что идут, держа перед собой зонтик с мангустом.
ТАПЕР вдруг вскакивает и бьет по клавишам ладонями. Словно услышав удары инструмента, мокрый хвост зверька выскакивает из-под платка, наподобие круглой длинной щетки, голова зверька поднимается, на ней расправляются усы, вспыхивают розовые глазки и зверек кричит: «Рикки-Тикки-Тикки-Чк!» Удивленные англичане застывают, вглядываясь в зонт со зверьком.
ТАПЕР. Теперь все поняли, кто такой этот зверек – Рикки-Тикки, хотя это только начало. Птица-кузнец, которая служит глашатаем в каждом индийском саду, сообщит ему новости. (ТАПЕР опять бьет ладонями по клавишам.) Дарзи – птица-портной – поможет ему, и Чучундра, мускусная крыса, и Чуа, ее сестра, дадут ему советы, но по-настоящему воевать он будет один… Белые люди, которые только что приехали сюда, знают об Индии только по книжкам… Эй, Аткинс, помоги им зажечь керосиновые лампы, ведь они ничего еще не умеют.
Гаснет свет. В глубине потемневшей сцены неярко, ничего еще не высвечивая, загораются лампы.
По авансцене ходит нищий с забинтованной головой.
АТКИНС (голос из глубины сцены). Сэр, а что здесь делает Матун, ужасный нищий, забинтованный до бровей?..
ТАПЕР. Все имеет связь в мире Джунглей, Аткинс… Уж так здесь все устроено… Давай скорей свет, дружище!
В верхней части сцены разгорается свет в керосиновых лампах. Дом открывается как бы в разрезе. Сюда только что переехали, вещи не разобраны, но над камином уже висит большой портрет королевы-вдовы.
РИККИ-ТИККИ сидит на табуретке на большой клетчатой грелке.
Гудит жук.
БАБУШКА (в кресле с толстой книгой). Фу! Фу! Какой огромный нелепый жук!
БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК (пишет, макая перо в чернильницу). Только не пугайте мангуста, занимайтесь все своим делом да глядите, что он станет делать…
БАБУШКА (продолжает читать вслух с выражением). Из того, что здесь написано, следует, что этих рикки-тикки вообще невозможно напугать… Больше одной минуты мангусты ничего не боятся. Драться с огромными змеями для них такое же удовольствие, как для Тедди играться в пыли. Ага. Их так зовут, потому что, когда они бьются со змеями в высоких травах, их боевой крик: «Рикки-Тикки-Тикки-Чк!». Здесь также написано, что все они мечтают стать домашними мангустами и что они ночные зверьки… (Отвлекается от книги.) Вы все знаете про мои чудовищные бессонницы, и будет так мило и так уютно, если хотя бы в Индии найдется существо, которое разделит со мной ночное бодрствование… (Выразительно смотрит на МАТЬ ТЕДДИ.)
МАТЬ ТЕДДИ (сдержанно). Конечно, конечно.
БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК (им обеим). Ну и чудно, чудно.
РИККИ вдруг подпрыгивает и кусает грелку, на которой сидит.
БАБУШКА. Ах, моя грелка! Кыш! Кыш!
РИККИ с интересом смотрит на БАБУШКУ, хвост его взлетает, как флаг, он прыгает БАБУШКЕ на колени.
БАБУШКА. Кыш! Кыш!
РИККИ прыгает на стол БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА, сует нос в чернильницу и переворачивает ее.
БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК. Кыш! Кыш! Писать собрался, ну зачем мокрой мангусте чернильница?!
Со стола РИККИ прыгает на колени МАТЕРИ ТЕДДИ, хватает клубок шерсти и прыгает на виолончель. Виолончель отвечает ему густым басовитым звуком, РИККИ слетает с нее.
ТЕДДИ. Испугался, испугался.
Хвост РИККИ пушистой щеткой взлетает вверх, он начинает раскачиваться.
РИККИ (грозно виолончели). Рикки-Тикки-Тикки-ЧК!
Но виолончель молчит.
БАБУШКА (обращаясь к РИККИ). Видишь, она тебя испугалась.
Все смеются. РИККИ с интересом смотрит на всех смеющихся и вскакивает ТЕДДИ на плечо.
