Тем временем, привлеченные непривычным цветом кожи и одеянием, вокруг него начали кучковаться разного рода личности; когда Околеле, держа над головою обеими руками алое расшитое полотнище, двинулся в сторону центра, толпешка последовала за ним, прирастая дорогою. Какой-то тип подскочил с длинной палкой, и подвязал ткань; таким образом, негр превратился в знаменосца во главе колонны; на полотнище гордо читалось: «Победителю социалистического соревнования по итогам IV квартала». Флаг этот он упер от хижины своего отца, могучего вождя племени нгококоро. И мечтой его было — явиться с ним к дому исповедника Учения мr. A. B. Affignatoff, и вручить как залог совместного вступления на Правильный Четырехчленный путь. Дорогою он пытался остановиться, чтобы выяснить, как пройти на улицу 4-я Торфобрикетная, к дому nuмвеr 16, - но возникшие по сторонам два ассистента строго пресекали такие попытки: сначала один, а потом другой так двинули его плечами, что он моментально вернулся на свое место, и больше не рыпался.
Колонна под красным знаменем, между тем, росла, и она подчиняла вожака: уже черный гость не мог шагать туда, куда захотел бы, а двигался сложным маршрутом, повинуясь стихийному разуму. Путь этот был хаотичен лишь с виду, — на самом деле людей вела неумолимая логика. В толпе вспыхивали песни («Это первый признак русской натуры», — размышлял Мбумбу), и самые разные: «Смело, товарищи, в ногу», «Когда я на почте служил ямщиком», «Любовь нечаянно нагрянет», «Два кусочика колбаски», «Вернулся я на родину», «Сиреневый туман над нами проплывает», «Я помню тот Ванинский порт»… Вскоре все оказались перед большим зданием в форме параллелепипеда, с множеством окон. Африканца подняли на небольшую приступочку, и он стоял на ней, сжимая древко и зябко поеживаясь. Рядом с ним первый оратор молотил воздух кулаками и гневно клеймил продажный режим. Его оттолкнул другой, и принялся клеймить режим предыдущий. Следующий, холеный господин, сетовал на то, что трудящимся не платят зарплату, и они дошли до последней черты. «Вот поглядите, — он указал на Мбумбу. — Штаны человеку не на что купить».
Внезапно завыли сирены, автобусы и машины серого цвета охватили полукругом место митинга; от них спешили люди в касках, со щитами. У Околеле упало сердце: он решил, что сейчас же здесь начнут рубить всех на куски и выдавливать глаза. Но полицейские не были слишком агрессивны: они подходили к трибуне, и стояли, опершись на щиты, ждали команд.
Молодой подполковник поднялся на приступок, рядом с Мбумбу, вежливо оттесняя его, и объявил: «Митинг незаконный, прошу всех разойтись». Люди замолкли, и пошагали каждый в свою сторону. Заморский гость, скатав флаг и взяв его наперевес, тоже побрел уныло, куда глаза глядят. Спросить у солдат правопорядка, как добраться до 4-tоrfоbrikеtnаjа-strееt, он побоялся. Не прошел он, однако, метров и пятидесяти, как услыхал:
— Эй, господин!
Околеле остановился, вобрал голову в плечи, готовясь к самому страшному. К нему приблизились два милиционера: один с четырьмя звездочками на погонах, другой — с продольными желтыми полосами.
— Откуда, господин?
— Щь-то? Ноу андерстенд, — пролепетал Мбумбу.
— Ангола? Заир? Эфиопия?
— А-а! Ноу, ноу. Моя есть Набебе. Май кэпитэл[21] ест Угугу.
— Так… — милиционер со звездочками подумал. — Вопрос вот в чем: война у вас идет?
— Война? Ай эм ноу андерстэнд. Моя нет война. Ай имей виза, имей пассэпоурт.
— Беда с тобой… Оружие надо, ну? Пум-пум! Мы имей оружие, понял? Большой партия.
— Партия — нашь рулэвой, — сказал африканец.
— А не тырснуть ли ему в чумазое рыло, командир? — спросил другой, с полосатыми погонами. — Не похож он на делового, чурка кучерявая.
— Погоди, это мы всегда успеем. Ну так как же, сэр? Автоматы, пистолеты, патроны… Все исправное, о'кей! Купи, мы дорого не возьмем.
«Провокация! — лихорадочно металось в глове Околеле. — Они хотят продать мне партию оружия, а потом сдать Интерполу. Но почему они в форме, почему сами не маскируются под преступников?» Кожа его сделалась серой, глаза замутились; он вынул из бубу все еще неразменянную купюру в сто тысяч, протянул служивым:
— Я купить страна Набебе десять автомат.
Продавцы оружия переглянулись.
— Темнит, сука! — воскликнул звездоносец. — Ну, мы с ним разберемся еще, он паренек приметный… Айда, Леха!
И они направились к автобусу. Лишь только машина отъехала — к Мбумбу подбежал откуда-то сбоку некто шустрый, с лысиною в рыжих пятнашках. Он схватил руку африканца и затряс ее, преданно глядя в глаза.
— Слушай, — весело шумел он. — У тебя доллары есть?
— Доулларз? Нэт доулларз. Я приехать друг.
— Да мне чепуху и надо-то — всего два лимона баксов. Грандиозный проект: плуг на воздушной подушке. Вон конструктор, видишь? — показал на лохматого очкаря, с безумным видом меряющего асфальт. — Сразу запускаем в производство, и через полгода выходим на миллиардные прибыли. Я и заводик приглядел, хороший заводик. И тебя возьмем в долю, сука буду. Дак как, оформляем спонсорство?..
Тут подкатила вишневая «тойота», и он мигом исчез, словно и не было. Вслед за румяным парнем из машины вылез еще один.
— Есть проблемы? — ласково спросил румяный. — Ну, иди же сюда!
Околеле протянул ему листочек с адресом Афигнатова.
— Это мы мигом. Садись, дарлинг.
Гость пытался втиснуть в салон и знамя, — но его вырвали из рук и брезгливо бросили наземь. Он запротестовал было, — и был довольно быстро утолкан внутрь.
— Жми, Эдичек, — румяный сунул листок водителю, и «тойота» покатила. Ребята не путались, подобно прочим советчикам, — минут пятнадцать-двадцать, не больше, понадобилось им, чтобы добраться до пятиэтажного кирпичного дома с табличкою на углу: «4-я Торфобрикетная, 16».
— Жди меня, дарлинг, — парень захлопнул дверцу и ушел в подъезд. Вернулся довольно скоро, вид у него был несколько растерянный. О чем-то потолковал с сидящими на скамейке старушками.
— Прокол! — буркнул он, снова плюхнувшись на сиденье. — Дохлый номер. Клиент отбыл полмесяца назад.
— Что, совсем пусто? — осведомился водитель.
— Ну, у меня же так не бывает! Значит, вот что, дарлинг: соседке дано было указание отправлять всю почту на Маловицынское отделение связи, до востребования. Значит, там и надо его искать. Знаешь, дарлинг, где Малое Вицыно?
— Мале… Вицын?..
— Беда с тобой. Ладно, гони деньги. Двести баксов.
— Денги? А, денги!..
Вновь явилась на свет заветная купюра. Румяный повертел ее, глянул на свет, зачем-то обдул с обеих сторон, и молвил тягуче:
— Не смеешься ли ты над нами, сука позорная?!
Тут же гость был обыскан: тщательно, почти профессионально. Его заставили отомкнуть от запястья кейс; забрали паспорт. После чего парень вздохнул:
— Что ж… Остальное будет за тобой. Где-нибудь в начале осени мы наведаемся в эту квартиру. Не забудь: двести баксов. Не окажется у тебя — взыщем с хозяина. Он ведь вернется к тому времени, верно? Тем более начнутся занятия: он в мединституте работает, как агентура доложила, — он кивнул в сторону подъездной скамейки. — А теперь — заводи, Эдичек. К автовокзалу.
— Стэйт оф Набебе заявляй протэйст, нота! — шумнул было Околеле, но румяный глянул с укоризною:
— Какие претензии, я не понимаю? Мы же не вымогаем у тебя эти деньги. Мы предъявляем счет за услугу. Сервис, андерстэнд ю? Ведь если бы не мы, ты искал бы дом своего друга еще немерянное время. И неизвестно, нашел ли. Мы сделали работу, и просим оплаты за нее. Все в рамках гражданских правоотношений. Какой еще протест, какая нота? Не можешь заплатить по нашим расценкам сразу — мы и здесь идем навстречу, предоставляя отсрочку. Даже без счетчика, заметь, без процентов. Ну, а что касается возврата долга — согласись, у каждой фирмы свои методы. В период хаоса системы, отсутствия законодательной базы…
Африканец молчал подавленно, пытаясь догадаться, что ждет его в ближайшие минуты: выдавят глаза? Разрубят на куски большими ножами? Бросят в кипящий антилопий жир? Посадят на кол?
«Тойота», между тем, подкатила к знакомому автовокзалу. Третий парень — он держался тихо, лишь угрюмо водил глазами по сторонам, — вышел; вернувшись, протянул румяному белый квадратик.
— Айда! — тот за локоть потащил негра из машины. Они дошли до какого-то автобуса, и парень спросил:
— Это маловицынский, что ли? Ну вот, а ты боялась. Держи билет! Садись, и дуй к своему приятелю. Мы ведь люди долга и слова, в сервисе иначе нельзя. Если уж взяли ответственность за человека — несем ее до конца, даже если себе в убыток. Деньги твои мы на билет издержали, оставалось маленько — так купили вот это, не голодать же тебе, — он сунул Мбумбу две булочки. — А паспорт и кейс… ну должны же мы хоть что-то поиметь с этой операции! Значит, условились: за суммой мы являемся в сентябре. Числа восьмого-девятого, так? Ладно, лезь давай, а то останешься. Дружку привет передавай! На почту сразу дуй, на почту! Пост, андерстэнд ю?..
