Мы идём медленно, мы приходим одни, хотя любим ходить вдвоём, что даёт нам небольшое преимущество: четыре глаза видят больше, чем два. А что, если совсем ничего не хочешь видеть? Я вам желаю всего большого и значительного, но лишь немногие из вас получат это. Женщина смогла попасть к своей прежней парикмахерше, вклинившись между двумя другими клиентками, у которых было время подождать. Салон только что открылся, чтобы придать локонам молодую упругость, которую перед этим ещё нужно было создать. Помыть, постричь и уложить. Свежая химическая завивка вам бы тоже не помешала, нет, сейчас ничего не выйдет. Зато мы сделаем красивый рыжеватый оттенок. Если вы думаете о своей собственности, это в любом случае плюс, всё имеет свои плюсы. Тот, для кого она всё это делала, вообще не замечал беспорядка, в котором он жил, но частью которого не был. Но мы, тем не менее, вымажем краской, очерним главу, но это никакая не акция протеста против государства. Вреда от этого не будет, но и проку тоже. Вода по-матерински мягко струится из душа (пожалуйста, похолоднее, это лучше для волос!) и обдаёт ласковым бормотанием запрокинутую назад голову, окутывает её, нежно оглаживает. Воде можно не заботиться о выражении лица, её дело смыть лишнюю краску и что-то от неё оставить — остаток, который и есть самое существенное в этом процессе. Озабоченность выражается в газетных комментариях, но не за женщину, которая наконец хотела бы выразить себя через своё тело, а остаётся лишь зрительницей, бледнеющей при виде Клаудии Шиффер до корней волос. Во время головомойки не очень-то почитаешь, во время стрижки тоже, а вот под колпаком уж мы полистаем несколько иллюстрированных журналов, чтобы знать, чего мы лишимся, если нам больше не понадобится обновление весеннего гардероба. Ах, какое тёплое полотенце, это всегда приятный момент, когда просушивают голову, и стрижка тоже не хуже. Теперь, наконец, очередь доходит до ногтей. Всё ещё грызёте ногти? Но ведь вы уже такая взрослая девочка, милс-сударыня! Не всякое сердце сердечно, но это всё же догадывается, что осталось не так много времени, чтобы приветить затравленного человечка. Из её затворничества в себе самой, куда она, к сожалению, впустила другого, да не того, да не ко времени, женщина с трудом выжимает несколько любезных слов, как будто она такой же человек, как все остальные. Слова вываливаются из её рта в негостеприимную действительность, как будто кто-то вяло прокручивает звуковую плёнку. Нет, это звучит скорее так, как будто насекомое сбрасывает свой панцирь, но букашка слишком мала, чтобы образовать на полу хотя бы хитиновую кучку. Так. Готово. Посмотрите, пожалуйста, и сзади, вы довольны? Парикмахерша держит круглое зеркало, ученик за чаевые счищает щёткой волосы с её пуловера, всё на мази. Всё идёт полным ходом, но туда, где нет выхода. Время придёт — выход найдёт, нет, оно не придёт. Очень красиво, спасибо. Из хорошего поведения выходят хорошие чаевые. Женщина чувствует себя так, будто кто-то острым ножом соскоблил с её костей последнее мясо, а теперь оставшиеся кости ещё и прожаривают. Так что прожжённых здесь хватает, их даже большинство. А кости отдадим собаке. Может, хоть ей мы понравимся. А похлёбку расхлебаем сами. Даже весело, когда ещё чего-то хочется. Правда, не знаешь, получишь ли. На наших диких перепутьях, где ветер свищет, рыщет зверь, эта женщина ещё сойдёт за милое, любезное существо. Она однажды разрешила жандарму сфотографировать её голой, в каком ящике теперь отыщется этот снимок? Где-нибудь в самом низу. Не бойтесь, его давно выкинули. Мужчина щёлкнул его специально для какой-то цели, только вот для какой? Может, чтобы подогревать себя, когда устанет от её присутствия. Но ведь не для того же, чтобы смотреть на неё когда не следует? Или чтобы посмеяться над нею с другими, в пивной, на посту, у кабинки, переодеваясь? В душе? Вот было бы да!
Во время романтического тура или долгожданного путешествия можно познакомиться с мужчиной своей мечты, но как быть, если ты его уже знаешь? Тогда больше незачем ездить по всем романтическим местам. Может, у этого мужчины есть потребность забыть одиночество, может, для него вовсе не обуза идти с ней в постель, может, она ему нравилась, когда он с ней познакомился. Нет, будущее подсказывает мне: теперь это не так! Не поднимайте из-за этого шума, лучше поднимите что-нибудь другое, будет вам на память, да хорошенько следите за вашей сберкнижкой. Женщина слишком долго вела себя очень сдержанно, и теперь всё наоборот, она не может остановиться, без устали повсюду ища мужчину. Может, с её стороны интерес гораздо сильнее, да, так оно и есть. Она страстно влюбилась в него, она превратилась в ползучее растение, она так присосалась к нему, что мужчине впору бояться за свои члены, да, именно так оно и есть. Но нет, мужчина ничего не боится. Он разъезжает по округе километрами, чтобы хоть чего-нибудь испугаться, но его ничем не устрашишь. Она будет и впредь подстерегать его, годами, всюду, предлагая ему свои покои, в которых он никогда не захочет жить, разве что сама она ради него покинет их. Это она знает точно. Самой ей не остановиться. Она бы так и выскакивала из-за угла змеёй, так бы и засовывала ему в ухо язык, потому что однажды ему это понравилось, но не во второй раз и не от неё, но, может, ему втайне всё же хочется этого, кто знает. Она знает, что он этого не хочет. Нет, он быстр и оборотист и уже дал бы ей знать, если бы хотел этого когда-нибудь ещё. Уж он знает, чего хочет, а чего нет. Она бы встала, где надо, и не надо прижиматься к нему, пока не прижала бы его к стенке. Кирпич, бетон, штукатурка. Это понравилось бы ему больше. Женщина ясно дала бы ему понять, что готова повторять это сколько угодно. Но она сама лишь повторение красивой модели на этом фото, только выглядит совсем иначе. И где же этот план строения дома, ещё вчера он был в ящике. Мужчина напишет расписку и поставит под ней свою бесценную подпись, которая сейчас пока ничего не стоит, но скоро будет стоить, когда он получит дом, а от неё избавится. Я хочу тебя, само собой, но я хочу выйти за тебя замуж. Я бы — не сходя с места. Если бы мы стали парой, пусть не сразу, но как-нибудь потом. Но больше всего я хотела бы стать с тобой одним, как бы это сказать. Пара — это слишком мало, надо сплавиться друг с другом и стать одним целым. Что, так не бывает? Бывает. В этом доме мы могли бы это осуществить. Он чистый, просторный и уютный, почему бы, подумай, не хотеть в нём жить. Я подумал, что это самый простой путь подобраться к дому, который потом унаследует мой внук, Патрик, тогда на каждого в семье придётся по дому, поскольку старуха со своей белой горячкой скоро угодит в больницу, а оттуда её уже унесут на кладбище. Но её дом останется здесь, у Эрнсти, который давно уже этого ждёт. Человеку не вырыть такую могилу, чтобы туда поместился дом, для этого нам потребовалось бы целое подразделение югославского войска, которому не впервой рыть такие могилы. Предпочтительнее всего мне было бы проникнуть в дом и зашить его за собой, как живое тело из обеспеченного среднего слоя, это такое сокровище, кто его сможет поднять, тот получит главный приз, хоть и на особых условиях. Что я имею в виду — тело человека или корпус дома? Моя мама это тоже всегда путала и справляла нужду по всем углам, поэтому и я не очень хорошо в этом разбираюсь. Я знаю лишь одно: кирпич прочнее и устойчивее мяса, нержавеющая сталь держится ещё дольше, зачем же держаться за людей, даже если они хорошие и хорошо к нам относятся. Даже эта краска на кухонном шкафу продержится дольше, чем я. Растёт ли эта ель, взошли ли те кусты, что на моей могиле избраны цвести, ты только подумай, душа, но я не такой избранный, чтобы помнить это всё наизусть.
Я ещё раз пытаюсь собрать всё воедино, но, как всегда, не могу удержать и в последний момент с грохотом роняю: женщина хочет чувствовать себя защищённой, но в то же время свободной. Она хочет чувствовать ещё много чего, мне очень жаль, но не удастся. Она ждёт от этого типа заботы, какую она получала от родителей, мне очень жаль, но не получится. Итак, ситуация теперь складывается так: мужчина в качестве ответной услуги за свою дружбу требует её собственность, которую составляет её дом. В будущем женщине никогда не забыть необычайной гармонии этих отношений, итак, пусть лучше не будет никакого будущего, поскольку женщина знает: ей никогда не забыть это огромное счастье. Чувство у женщины верное, а вот в деле она теряется. Истечь ли кровью, как свежей убоине, пока ложа ещё не коснулись первые утренние лучи? Увянуть ли, как цветку, пустив себя по течению, а все дела, одно за другим, на самотёк? Для этого пока холодновато. Не сесть ли в автомобиль, который даже не почувствует твою тяжесть и свою слабую нагрузку? Помахать ли кому-то из окна, кто даже не смотрит в твою сторону, потому что глаза дома закрыты и не чувствуют, что небо легло на них тяжким грузом, вы видите облачко, тут, на стекле. Это не облачко. Это разводы, которые остались от моющего средства, хотя при миллионах свидетелей было твёрдо обещано, что оно не оставит следов. То не небо всплывает в стакане, надо быть справедливыми, его нам никто не обещал. Кто однажды солгал, тому не верят, даже если он говорит правду, этот специалист по похудению, который — да, который тоже! — не сдержал слова, данного мне и моей подруге, и теперь оно осталось у меня, это слово, я держу его крепко, как любимого члена семьи, которой у меня нет. Итак, мне дали слово, но я не сразу это заметила и несу какую-то ахинею. Прошу прощения. Но и у вас, наверное, есть передача, ради которой вы можете отложить все свои дела. Если уж фирмы и политики откровенно лгут у всех на глазах, то и вам в этом ток-шоу незачем придерживаться правды. Как? У вас есть своя правда? Но вы наверняка не единственный, и это вы тоже поймёте в ходе нашей передачи, которую мы теперь наконец можем транслировать. Пусть всё останется так, как сказано. Ещё нам понадобится новое платье, и мы купим его у Фюрнкранца на Кэрнтнер-штрасе, это очень дорогой магазин. Обычно женщина здесь больше не покупает, в деревне такие траты не окупаются. Платье из цветастого шёлка, очень дорогое, но ведь я этого достойна. Это венец, но не от «Jacobs Monarch», это венец женщины, которая хотела раз в жизни побыть королевой или хотя бы Белоснежкой, которой всё едино, спит она или проснулась, поскольку она уже не знает ни того, ни другого. Итак, спи, дитя моё, бай-бай, но сперва мы должны поехать домой, где стоит кровать, дневное уличное движение не такое напряжённое, а когда мы выберемся на автобан, то всё пойдёт как по маслу, дорожное ограждение укажет куда.
