Солдат судорожно вздохнул и зачастил…
История была простая и будничная: ежедневно в войсках группировки она происходила десятками и они были почти похожи друг на друга своей простотой и незамысловатостью. Но от этой будничной незамысловатой истории хотелось выть, рвать и стрелять. Поэтому реакция слушавших офицеров была бурной и от мордобития солдата спасла его деревенская наивность и простодушие, с которым он рассказал о происшедшем.
….Экипаж приданного танка, в одной из мотострелковых рот, принял решение, так просто, сходить в деревню и пошариться в брошенных домах. Не долго думая, они бросили без присмотра танк и вошли в селение, где через некоторое время столкнулись ещё с двумя группами солдат, также промышлявшими мародёрством. После подрыва в одном из домов и нападения на них боевиков, солдаты разбежались, спасаясь кто как мог. Солдат-танкист сразу же потерял своих сослуживцев и с дуру побежал через всю деревню прямо в тыл боевиков и, лишь выскочив на противоположную окраину, и ещё больше испугавшись, ломанулся обратно. Счастливо избежал встречи с отступавшими боевиками и также с дуру проскочил уже наш передний край и был схвачен разведчиками почти у цементного завода.
Контрактник стоял у стены и широко открытыми глазами с удивлением смотрел на бурную реакцию офицеров. Постепенно эмоции утихли, все замолчали, лишь командир полка, повернувшись ко мне, с горечью выдохнул: – Борис Геннадьевич, вот что делать… ? Что мне, командиру полка делать? Как им вбить в бошку …?
Что хотел командир вбить в солдатскую бошку мы так и не узнали, потому что Швабу с горечью махнул рукой. Но его мысль продолжил Зорин.
– Да что там думать – в яму его…, – начальник штаба повернулся к оперативному, – дежурный, давай разведчиков сюда…
Все шумно задвигались и через минуту в штабе осталось лишь несколько офицеров, каждый из которых углубились в свои рабочие документы. Только мы с командиром продолжали сидеть на скамейке, разглядывая солдата.
– Товарищ полковник, разрешите я с ним пообщаюсь. – Швабу с сожалением кивнул головой, мол бестолку с ним разговаривать. Я же был другого мнения.
– Товарищ полковник, я в первую войну, будучи командиром противотанковой батареи, хлебнул лиха со своими бойцами, в том числе и с контрактниками. Есть в этом плане и определённый опыт. Вот его сейчас просто в яму бросить – Да, вот это будет бестолку. В следующий раз он хитрее будет и обязательно пойдёт опять на мародёрку. Вот у меня бойцы пили и битьём морд я просто не мог пьянство искоренить. Всё равно они пили, только уже прятались от меня и шифровались. Приходилось придумывать различные фишки, чтобы бойцы сознательно не пили, а если и появлялись у них деньги, то они их тратили на безобидные вещи. Но не мародёрничали, потому что знали – комбат сам мародёркой не занимается и открыто осуждает это дело. Вот и сейчас, исходя из своего опыта, я хочу вбить этой деревенщине в бошку, что мародёрничать – просто не выгодно.
Командир с возрастающим интересом слушал меня, а через минуту к нам присоединились и остальные офицеры, которые расселись на скамейках как в театре и тоже с интересом в глазах приготовились к дальнейшему. Я же приступил к действу и быстро задал контрактнику несколько вопросов. Как я и предполагал контрактник прибыл к нам лишь неделю назад и был из глухой, нищей деревни с севера Свердловской области.
– Ну, всё понятно с тобой солдат. Давай теперь вытряхивай из мешка, что ты там добыл….
Контрактник сначала насторожился, думая что ему сейчас кулаком по роже будут вбивать прописные истины в бошку, облегчённо вздохнул и с готовностью вывалил содержимое мешка на пол.
Я присел над жалкой кучкой и стал раскладывать в ряд вещи: – Так, что там у нас? Ага, книжка в мягком переплёте. Так посмотрим, без картинок – похоже на дешёвенький детектив.
Угу, два чистых, похоже новых полотенец. Ну, я бы поопасался ими, боец, вытирался. Что там себе вытирал чеченец – непонятно. Во…, эротический журнал. Так, на иностранном языке. Блин, только картинки смотреть… Ложка, две штуки… А это что такое в кульке? Макароны. Ну, судя по тому какие они серые – им лет двести… Чай, две фаянсовые тарелки, рубашка. Так, всё что ли? Не густо. Так считаем, – я начал водить пальцем над вещами и бормотать цифры и через минуту выдал, – ну что, солдат. Тут примерно на четыреста пятьдесят рублей, не больше.
Я развернул стул спинкой вперёд и сел на него, положив локти на спинку: – Значит ты в полку уже семь дней и за эти дни ты заработал… Заработал: 7 дней умножить на 850 рублей… Это ж сколько получается? 7 на 850 это получается 5950 рублей. Сейчас тебя посадят в яму, которая является гауптвахтой в полевых условиях, на десять суток. Командир полка имеет право арестовать тебя на десять суток – согласно Дисциплинарного устава. А согласно приказа министра обороны и условий прохождения службы контрактниками десять дней ареста не оплачиваются, – последнее слово я произнёс по слогам, – то есть, ты не дополучишь при расчёте 8500 рублей. Ты хоть понимаешь, что ты 8500 рублей, добровольно и бездумно поменял на 450 рублей.
Контрактник захлопал ресницами и впервые в его глазах наивность сменилась растерянностью и я начал быстренько "дожимать": – Солдат, ты хоть представляешь что такое 8500 рублей…? Да если сейчас в твоей нищей деревне собрать все деньги то всё равно столько не наберётся. Да ты на эти деньги фермером там станешь… Солдат, ты слышишь меня? Кивни головой. Во, слышишь. Ты на мгновение представь, что ты можешь купить на эти восемь с половиной тысяч рублей, А?
Я замолчал, а солдат быстро-быстро заморгал ресницами. Было интересно наблюдать, как на его лице быстро проскакивали мимолётные эмоции, когда он усиленно представлял эти 8500 рублей и что на них можно купить. Глаза увлажнились, потекли слёзы и солдат неожиданно рухнул на колени.
– Товарищ подполковник, не надо в яму…. Я больше не буду…. Только не надо в яму…
Мы все были ошарашены, такой реакции не ожидал никто, в том числе и я.
– Солдат, ты чего? Ну-ка встань, не я тебя арестовал, а командир полка вот его и проси…
Солдат на коленях быстро повернулся к Швабу, но тот обескураженный реакцией солдата, махнул рукой и, появившиеся разведчики, выволокли рыдающего контрактника на улицу, а я победно посмотрел на присутствующих, хотя в душе испытывал неприятное ощущение от того, что довёл деревенского паренька до такой унизительной сцены.
– Вот когда он отсидит свои десять суток, его палкой не выгонишь на мародёрку… Товарищ полковник, может не десять, а пять суток дадим ему? Что-то жалко его стало…
– Борис Геннадьевич, – обратился ко мне Кравченко, когда все разошлись из штаба, – первый дивизион что то последнее время стал плохо стрелять. Оборзели совсем, лупят и всё не туда куда надо. Да и контрактник, наш Хохлов, не особо себя показал на корректировке. Когда стрельба началась то он сильно зассал. Я думал сбежит, но вовремя его встряхнул, а то бы один остался.
– Ни хрена себе. У нас во взводе ещё такого не было. Саня, вечером построим взвод и проведём жёсткую разборку этого случая, а в наказание он три раза в составе каравана сходит в горы. Сучара. Ну, а насчёт первого дивизиона ты прав. Придётся его сотрясти.
18:55 После обеда сел на ПРП и помчался в 99ый арт. полк для установления взаимодействия.
Командира полка полковника Бызова на месте не было, а с его начальником штаба решить я ничего не смог – у него средства связи другие. Спросил про Лаха-Варанды, но он ничего не мог мне сказать, кто там – наши или духи?
Рядом с арт. полком стояла 240мм миномётная батарея и на её огневой позиции находились два особиста, оба капитана, курирующие эту батарею.
Я слез с ПРП и подошёл к курившим капитанам, с любопытством глядевшим на меня: – Товарищи офицеры, подскажите: Лаха Варанды в чьих руках – наших или духов?
– А вы кто такой, товарищ подполковник? – Вопрос был задан, в принципе, правильный, но задан он был с наглецой в голосе и с пренебрежением, что меня здорово покоробило. Но я сделал вид, что не замечаю вызова и спокойно представился.
– Подполковник Копытов, начальник артиллерии 276 мотострелкового полка. Стоим напротив Дуба-Юрта. В первую войну я был комендантом Лаха Варанды и хотелось бы туда проскочить, если деревня в наших руках.
– Да, честно говоря не понятно: то ли наша, то ли не наша. Стреляем в ту сторону, а сами не суёмся туда…
– Да…, – я долго тянул это слово, вкладывая в него всё своё презрение к этим трусливым особистам, которые боялись даже высунуться с огневых позиций своей батареи и, не удержавшись, с издёвкой произнёс, – а не много ли вас в таком случаи, товарищи офицеры, на одну батарею?
– Подполковник, езжай отсюда пока не поздно, – окрысились особисты, поняв подоплёку вопроса.
– Да, я уеду отсюда и сейчас проеду в деревню, ничего не боясь, а вы тут останетесь – потому что зассыте ехать за мной. – Плюнув офицерам под ноги, я залез на ПРП и дал команду на движение. Доехал до берега Аргуна, свернул вправо и через три километра подъехал к окраине деревни. За это время навстречу мне никто не попался, а справа за дорогой стояла батарея 82мм миномётов, которая вела беглый огонь в сторону входа в Аргунское ущелье. Свернул туда и въехал на огневую позицию.
