— Ну, — ответила Табита, — я думала о том, чтобы рассказать, что я ужасно нервничаю и очень много работала, потому что очень, очень хочу стать певицей.
Челси нахмурилась.
— Знаешь, я думаю, впечатление будет намного сильнее, если ты скажешь о том, как бы тебе хотелось, чтобы у тебя и у твоей подружки была дочь, которой ты хотела бы посвятить эту песню, и что ты веришь, что экстракорпоральное оплодотворение для лесбиянок должно осуществляться бесплатно за счет Государственной системы здравоохранения и что нужно разрешить выбирать, с кем спать, и у тебя нет молодого человека, потому что…
— Все мужчины насильники? — спросила Табита.
— Вот именно. Людям понравятся твои принципы.
Табита сделала то, что ей сказали, и была награждена какофонией неодобрительных выкриков из аудитории. Перед началом съемок Бэри и Гэри четко дали понять зрителям, что при желании они могут очень громко выражать свое мнение и что свист и неодобрительные выкрики тоже допустимы.
Еще до подсчета телефонных голосов было очевидно, что Табита будет одной из двух кандидатов на вылет.
С легкой подачи Кили судьи ненадолго затеяли наигранную, словно сделанную из цельного куска дерева перепалку.
— Как ты могла дать ей эту песню?! — крикнул Родни.
— Это отличная песня, — ответила Берилл. — Это песня Марвина Гея.
— Да, и ее нужно было оставить самому Марвину Гею. Песня слишком сложная для нее.
— Да, Табита, — согласилась Берилл своим воркующим, хриплым, сочувствующим голосом, — боюсь, что эта песня была слишком сложна для тебя.
Вместе с Табитой кандидатом на вылет оказалась Латиффа, но сомнений в том, кто из них отправится домой, не оставалось.
— Таби, детка, — сказала Кили, — ты хочешь что-нибудь сказать судьям?
— Ну, я была не особенно довольна выбором песни…
— Песня отличная, — перебил ее Кельвин. — Просто слишком сложна для тебя.
Табита хотела добавить, что выбором костюма она тоже не была довольна, но, увы, ее время уже вышло.
Избавившись от Табиты и обрушив на себя лавину ненависти, которую источала пресса в первую неделю, Кельвин наметил на следующую — Латиффу, мечтавшую быть похожей на Тину Тернер. Раньше Кельвин старательно монтировал сцены Латиффы, создавая положительный образ, выставляя ее самоуверенность привлекательной и сильной чертой, а ее веру в собственную сексуальность необоримой. Теперь он обратил против нее ее же орудие и при помощи выбора песни, костюма и интервью перед выступлением моментально превратил ее в шумную, раздражающую, громкоголосую, заблуждающуюся на свой счет выскочку. Он дал ей спеть песню «Simply The Best» и задал тональность самой Тины Тернер, слишком высокую для Латиффы. Ее одели в мини-юбку, которую носила Тина в восьмидесятых и для которой требовались ноги женщины, съевшей меньше кебабов, чем Латиффа, и убедили выставить себя высокомерной, корыстной занудой в интервью.
— На прошлой неделе я не показала даже половины того, на что способна… Теперь долой маску, зрители увидят, какая я на самом деле… Кельвин сказал, что я пару раз сфальшивила — это было так неуместно, мне было очень обидно… Неделя была трудная, но я сильная женщина и останусь сильной… Так что смотри внимательно, Кельвин, потому что девушка — «simply the best».[10]
Неудивительно, что высокомерие Латиффы плохо смотрелось на фоне ее наигранного, визгливого выступления. Кельвин был жесток.
— Я не думаю, что ты заслуживаешь участия в этом конкурсе, — сказал он, не сочтя нужным объяснить, почему в таком случае ее пропустили в финал.
Берилл осудила ее с помощью сомнительной похвалы:
— Латиффа, я тебя люблю, и ты это знаешь, но я думаю, что эта песня была слишком сложна для тебя.
Кельвин вбил последний гвоздь в крышку гроба Латиффы, приказав Родни выказать ей полную поддержку.
— Латиффа, — послушно сказал Родни, — ты спела сильно, мощно, ты сексуальная, бойкая, ты спела лучше, чем Тина Тернер, и я верю, что ты можешь стать еще более яркой звездой, чем она.
Разумеется, Латиффа набрала меньшее количество голосов среди двух участников, Кельвин и Берилл проголосовали против нее, а Родни по-прежнему утверждал, что у нее огромный талант и с ней нужно немедленно заключить контракт.
Еще одним сюжетом второй недели стал удивительный успех группы «Парень», ансамбля из неотесанных парней, которые, по их словам, «отработали положенное». Кельвин убедился, чтобы Берилл и Родни встретили их исполнение «I Still Haven't Found What I'm Looking For» так, словно ее исполнили сами Боно и «The Edge».
— Я люблю вас, мальчики, — сказал Родни. — Это было потрясающе, совершенно сногсшибательно. Вы заслуживаете огромного успеха. Клубы для вас вчерашний день. Отработка положенного — тоже. Вы будете такими же знаменитыми, как «U2».
— Я люблю-ю-ю вас, мальчики, — прохрипела Берилл, вложив в свои слова максимум сексуальности. — Вы такие горячие! Знаете что? Вы сделали эту сцену. Я старая рокерша, и я в восторге.
Даже Кельвин был благосклонен.
— Знаете что, ребята? — сказал он, напустив на лицо удивленное, но искреннее выражение. — Вы отлично выступили. Если честно, я не думал, что вы на такое способны. Но теперь я уверен, что вы сможете дойти до конца и победить.
Кельвин так относился к группе «Парень» потому, что знал по анализу телефонных звонков, что она совершенно не пользуется поддержкой зрительской аудитории и на первой неделе заняла третье место с конца.
— Нехорошо, когда отличные конкурсанты сдаются без боя, без драматизма, — выговаривал он своей команде. — Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из них как пришел, так и ушел дерьмом. Правила греческой трагедии! Если боги собираются уничтожить кого-то, сначала они его превозносят. А мы и есть эти самые боги.
Следуя своему плану, Кельвин держал принца как можно больше в тени. Его королевскому высочеству позволили самому выбирать костюмы, в результате чего он появлялся в твидовых пиджаках и дорогих тяжелых ботинках, что выглядело нелепо, но располагало к нему аудиторию. Ему давали безобидные, но приятные песни — «Raindrops Keep Falling On My Head» в первую неделю и «Mr. Cellophane» из «Чикаго» во вторую, и интервью перед выступлениями у него были самые короткие, снятые у камина его городского дома.
— Я просто надеюсь, что не выставлю себя совершеннейшим чудаком, — сказал он в первую неделю. — Мои мальчишки постоянно надо мной подшучивают.
— Я ужасно польщен, что участвую в этом конкурсе, — добавил он во вторую неделю. — Не сомневаюсь, что я здесь наименее достойный певец из всех.
В итоге зрители быстро привыкли к участию принца в шоу, и, хотя многие комментаторы продолжали стонать по поводу ужасного вреда, который он наносит своей репутации, другие, в особенности желтая пресса, начали проявлять к нему благосклонность и даже заметили, что он первый участник шоу «Номер один», который допускает возможность не быть самым лучшим.
«Неужели желание остаться в тени — новый шик?» — спрашивали они.
На третьей неделе Челси и Трент отправились в Килберн и сообщили группе «Парень», что им нужно исполнить попурри Элвиса: «Heartbreak Hotel», «All Shook Up», «American Trilogy», «In The Ghetto» и «Rock-A-Hula Baby».
— Это попурри, — объяснила Челси. — Пять песен.
— «American Trilogy» — это уже попурри, — неуверенно сказал один парень, — поэтому здесь семь песен.
— Вам виднее, — сказала Челси. — Я в музыке не профи.
— Семь песен за три минуты? — заметил другой участник. — Нам будет трудно раскрыть их суть.
— Все дело в диапазоне, ребята, — настаивал Трент, — нужно показать диапазон.
Вообще-то все дело было в гордыне, одном из самых любимых приемов Кельвина.
— Если хочешь настроить аудиторию против исполнителя, дай ему спеть Короля, — объяснял Кельвин, озвучивая свой план на совещании перед началом третьей недели. — Петь Короля — это гордыня. Он самый важный, самый знаменитый, самый узнаваемый голос в рок-н-ролле, и любой, кто поет его песни, тут же зарабатывает сравнение не в свою пользу. На этой стадии конкурса участник физически не может подражать исполнению Элвиса, и А могу вам точно сказать, что кучке подносчиков раствора из Стокпорта это не удастся.
Поэтому группа «Парень» получила задание от своего «наставника» (Родни, в лице Челси и Трента) спеть семь разных отрывков из Элвиса в имевшиеся у них три минуты. И словно нелепая пародия на самого успешного и влиятельного солиста всех времен была недостаточно полной, незадачливым клубным певцам выдали спортивные костюмы «под Элвиса».
— Разве джинсы и черные рубашки не лучше? — спросил главный из группы «Парень». — Мы хорошо смотримся в джинсах и черных рубашках.
Челси уверила их, что продюсерам виднее и что они наденут спортивные костюмы.
