– У муравьев есть особая каста, бесполые. Их оставляют в покое, и им живется не хуже, чем остальным. Им целый день не долдонят о позорной перспективе «остаться старой девой» и об одиночестве.
Зое расхохоталась, потом обняла ее за плечи.
– Ну, мы же не насекомые. Мы другие. У нас нет бесполых.
– Пока.
– Проблема в том, что ты забываешь о главном: секс это не только размножение, это еще наслаждение. Занимаясь любовью, испытывают наслаждение. Дарят наслаждение. Обмениваются наслаждением.
Жюли состроила гримаску, выражающую сомнение. Пока она не видела необходимости в формировании пары. Еще меньше ей нужны были соприкасания с кем бы то ни было.
МЕТОД АНТИЦЕЛИБАТА: до 1920 года в Пиренеях крестьяне некоторых деревень очень просто решали проблемы создания пар. Один день в году назначался «днем свадеб». Вечером собирались все молодые люди и девушки шестнадцати лет. Старались, чтобы количество девушек и юношей было одинаковым.
У подножия горы под открытым небом устраивался пир, и все жители деревни обильно ели и пили.
В определенный час девушки уходили. Они бежали прятаться в лес. Как будто играя в прятки, юноши затем отправлялись на их поиски. Первый находивший девушку овладевал ей. Самых хорошеньких, конечно, искали наиболее усердно, и они не имели права отказать тому, кто их обнаружил первым.
А первыми всегда бывали юноши не самые красивые, а самые быстрые, самые наблюдательные и самые хитрые. Остальные должны были довольствоваться менее соблазнительными красотками, так как ни один юноша не мог вернуться в деревню без девушки. Если медлительный или ненаходчивый юноша отказывался связываться с дурнушкой и возвращался из леса один, его изгоняли из деревни.
К счастью, опускавшаяся темнота благоприятствовала некрасивым девушкам.
На следующий день праздновали свадьбы.
Излишне добавлять, что в этих деревнях было мало старых дев и закоренелых холостяков.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.
Длинная когорта революционных, пропальцевски настроенных муравьев составляет уже тридцать тысяч солдат.
Они доходят до города Еди-бей-накана. Город отказывается их впускать. Революционеры решают сжечь вражескую цитадель, но это оказывается невозможным: зеленые листья, которыми укрыт купол, не горят. Принцесса 103-я решает использовать подручные средства. Скала, увенчанная большим камнем, нависает над городом. Надо лишь прибегнуть к рычагу, чтобы опрокинуть круглый камень на муравейник.
Наконец камень приходит в движение, раскачивается и падает прямо на купол из мягких листьев. Это самая большая и самая тяжелая бомба, когда-либо приземлявшаяся на город с населением свыше ста тысяч муравьев.
Гнездо остается лишь занять. Ну по крайней мере, то, что осталось от гнезда.
Вечером в расплющенном городе принцесса, пока революционеры подкрепляются, снова рассказывает о странных обычаях Пальцев, а 10-й делает обонятельные заметки:
МОРФОЛОГИЯ
Морфология у Пальцев не эволюционирует.
У лягушек, например, миллион лет подводной жизни вызвали образование перепонок на лапках. Человек разрешает все проблемы при помощи насадок.
Для адаптации к воде человек делает искусственные перепонки, которые называет ластами, снимает и надевает, когда ему захочется.
Таким образом, ему не нужно адаптироваться к воде морфологически и ждать миллион лет, пока у него вырастут естественные ласты.
Чтобы адаптироваться к воздуху он делает самолеты, имитирующие птиц.
Чтобы адаптироваться к жаре или холоду, он делает одежду из меха.
Какой-нибудь вид животных миллионы лет ждал, пока изменения произойдут с его телом, а человек делает то же самое за несколько дней, искусственно, из подручных материалов.
Эта мастеровитостъ и заменяет ему морфологическую эволюцию.
Мы, муравьи, тоже давно не меняемся потому, что решаем свои проблемы без помощи морфологической эволюции.
Наш внешний вид остается прежним уже сто миллионов лет, это свидетельство наших успехов.
Мы – совершенные существа.
А все остальные виды подвергаются влиянию окружающей среды – паразитов, климата, болезней, только человек и муравей избавлены от этого.
Благодаря нашим социальным системам мы преуспели.
Почти все наши новорожденные вырастают до взрослого состояния, а продолжительность жизни увеличивается.
Но и человек, и муравей сталкиваются с одинаковой проблемой: перестав приспосабливаться к окружающей природе, им остается силой приспосабливать ее к себе.
Они делают мир более удобным для себя. Это уже не биологическая, а культурная задача.
Чуть подальше пиротехники продолжают свои эксперименты.
5-й старается ходить на двух лапках, помогая себе раздвоенной веточкой, как костылями. 7-й пишет свою фреску, изображающую одиссею 103-й и ее открытие Пальцев. 8-й пытается смастерить рычаг с противовесом при помощи веточек и чаш, сплетенных из листьев.
После такого долгого рассказа принцесса чувствует себя усталой. Она вспоминает о саге, которую хотел написать 24-й: «Пальцы». Теперь, когда принц погиб в огне, остается мало надежды увидеть когда-нибудь первый муравьиный роман.
Упав на землю после очередной попытки пройтись на двух лапках, 5-й подходит к принцессе. Он сообщает ей: проблема искусства в том, что оно хрупко и плохо поддается транспортировке. Во всяком случае, яйцо, которое 24-й хотел заполнить своим романом, невозможно переносить на большие расстояния.
– Можно было погрузить его на улитку, – выделяет 103-я.
5-й напоминает ей, что улитки иногда пожирают муравьиные яйца. Он считает, что нужно изобрести легкое, переносное и желательно не поедаемое брюхоногими мирмекийское искусство.
7-й берет листок, чтобы начать новый фрагмент фрески.
– И это мы тоже никогда не сможем с собой унести, – говорит 5-й, открывший для себя громоздкость искусства.
Два муравья советуются, и вдруг 7-му в голову приходит идея: почему бы не рисовать узоры кончиком мандибулы прямо на панцирях муравьев?
Идея нравится 103-й. Она знает, кстати, что у Пальцев есть подобный вид искусства, он называется «татуировка». Эпидерма у Пальцев мягкая, поэтому они вынуждены вводить в надрез краску, а муравью – еще проще, надо просто процарапать хитин кончиком мандибулы, как янтарь.
7-й хочет татуировать панцирь 103-й, но до того, как стать юной принцессой, рыжий муравей был старым разведчиком, и латы его покрыты столькими царапинами, что среди них и не заметишь рисунка.
Они решают позвать 16-го, самого молодого муравья в отряде, панцирь его, по крайней мере, чист. И вот, старательно используя кончик мандибулы как резец, 7-й начинает процарапывать приходящие ему в голову узоры. Прежде всего он решает изобразить муравейник, объятый пламенем. 7-й рисует его на брюшке молодого бел-о-канца. Царапины образуют длинные арабески и завитки, нитями переплетающиеся между собой. Муравьи, лучше замечающие движение, больше заинтересованы направлением языков пламени, чем их подробностями.
Максимильен вынул из аквариума мертвых гуппи. Последние два дня он ими мало занимался, и рыбки опять наказали его самым жестоким образом: погибли. «Эти аквариумные рыбки, выведенные скрещиванием ради одной лишь красоты, все-таки очень слабенькие», – подумал полицейский и спросил себя, не лучше ли выбрать рыбок дикой породы, менее красивых, но уж точно более жизнеспособных и выносливых.
Он бросил трупы в мусорное ведро и в ожидании ужина пошел в гостиную.
Взял экземпляр «Горна Фонтенбло», лежавший на диване. На последней странице была заметка, подписанная Марселем Вожираром и озаглавленная: «Лицей под пристальным наблюдением». На секунду Максимильен испугался, как бы журналист не рассказал о том, что там действительно происходит. Но нет, молодчина Вожирар хорошо делал свою работу. Он писал о левых, о хулиганах и жалобах соседей на ночной шум. Маленькая фотография украшала статью, портрет лидера с подписью: «Жюли Пинсон, певица и строптивица» .
Строптивица? Красавица скорее. Он этого никогда не замечал, но девчушка Гастона Пинсона и вправду была красавицей.
Он положил газету на стол.
Меню: улитки с петрушкой, на горячее – лягушачьи лапки с рисом.
Максимильен искоса взглянул на жену и вдруг заметил, какие у нее отвратительные ужимки. Она ела, оттопырив мизинец, без конца улыбалась и все время посматривала на него.
Маргерит спросила разрешения включить телевизор.
